говорил.
главное, непонятное, то есть я-то этого понять не могу, а другие-то все
понимают. Вот, например, Георгий Николаевич, вы ведь, кажется, хорошо к
нему относитесь? Этот все понимает. До точки. И не только понимает, но и
объяснить все может. Своими словами! А своих слов у него сколько угодно, и
все они как на подбор хорошие.
Лежал рядом в кладовке и заслушивался. Очень современные мысли товарищ
высказывал! Очень! Эх, много бы я дал за то, чтобы послушать, как он
там-то с ними разговаривает! Нелегко им придется.
и материться. А тут они в один голос вдруг запоют. Кто кого перепоет!
Знаете, как волк с лисой спорил о том, кто больше медведя любит?
понимаем мы многого. Вот Зыбина посадили, и вы не понимаете, как, за что и
почему, а вот если бы вас посадили или меня, он сразу понял бы и почему и
за что. Он ведь историю французской революции назубок знает! Он столько
вам умных да красивых слов выскажет о том, что никому на свете верить
нельзя, кроме него, конечно. Он - сама истина. А вот видите - оказывается,
и истине этой кто-то взял да и не поверил.
кивнул головой. - Да, пожалуй, я радуюсь. Горько радуюсь: ведь и меня ждет
то же самое! Возьмут, привезут куда надо и спросят: "А почему ты медведя
не любишь?" И ничего не поделаешь - не люблю! Ох как не люблю его,
мохнатого! А ведь это смертный грех - не любить медведя! А вот Зыбин
любит! Только сейчас ему другие люди - тоже языкастые - объясняют, что он
еще недостаточно медведя любит, что он еще недостаточно идейно его любит.
А любить медведя не так - это страшный грех. Медведя надо любить не за то,
что он мохнатый и столько людей подрал и пожрал - нет! это Боже избави! -
а за то, что он рвет и ревет: "Помните, самое ценное на свете - человек".
- И Корнилов засмеялся длинно, оскорбительно, глумливо.
Гоголь, вот это точно! Так оно и есть! Тряпка рваная больше стоит, чем
человек! Навоз и то удобрение, и то больше - его не бросают зря. А меня
вот взяли и однажды ночью за шиворот из того дома, где я родился,
выбросили. Даже вещей как следует собрать не дали! Три дня на ликвидацию
дел, и лети воробышком! За что, почему, как? Никто не объяснял! "Высылка
без предъявления обвинений" - есть у нас такая юридическая формула. С
тобой не говорят, тебя не спрашивают, тебе ничего не объясняют, потому что
объяснять-то нечего. Просто кто-то - кто тебя и не видел никогда - решил
по каким-то своим шпаргалкам, что ты опасный человек. И вот тебя взяли за
шиворот и выбросили. Ходи по какому-нибудь районному центру и не смей
поднимать глаз. На тебя взглянут, а ты поскорее глаза в сторонку, голову
пониже и бочком, бочком мимо. А самое-то главное - не смей никому
говорить, что не знаешь, за что тебя забросили сюда. Должен знать! Обязан!
И переживать свою вину тоже обязан! А главное - каяться должен! И
вздыхать! Иначе же ты нераскаянный. Ничего не понял. А знаете, как теперь
допрашивают? Первый вопрос: "Ну, рассказывайте". - "Что рассказывать?" -
"Как что рассказывать? За что мы вас арестовали, рассказывайте". - "Так я
жду, чтобы вы мне это рассказали". - "Что? Я тебе буду рассказывать? Да ты
что? Вправду ополоумел! Ах ты вражина! Ах проститутка! А ну-ка встань! Как
стоишь? Как стоишь, проститутка?" - там это слово особенно любят. "Ты что,
проститутка, стоишь, кулаки сучишь? В карцер просишься? У нас это скоро! А
ну, рассказывай!" - "Да что, что рассказывать?" - "Что? Мать твою! Про
свою гнусную антисоветскую деятельность рассказывай! Как ты свою родную
Советскую власть продавал, вот про что рассказывай!" И матом! И кулаком! И
раз по столу! И раз по скуле! Вот и весь разговор.
кто-то с нами шутит, и бес его знает, до чего он дошутится. Но до чего-то
до своего он обязательно дошутится. До собачьего ящика, кажется, себе
дошутится! В это я верю! Ну да ладно, что об этом говорить. Так вот,
любопытствую я очень, что им сейчас на эти самые вопросики отвечает Зыбин?
Опять что-нибудь про французскую революцию? Он мастер на это! А вот что
я-то запою... Даша, - воскликнул он вдруг, - что с вами, дорогая? Ну я же
вам сказал, вернется, вернется ваш дядя. Он им совсем не нужен. Мы, мы им
нужны: я, Зыбин.
я не знаю, что со мной и будет. Вот так и знайте.
2
то ли вызова в органы. Но о нем словно забыли. Даша больше не
показывалась. Директора телефонограммой вызвали в военный округ, и он не
вернулся. Из музея не звонили. Только приехал кассир и раздал рабочим
деньги. И под конец Корнилов не выдержал - он пошел к леснику, забрал у
него меч Ильи Муромца (он казался обыкновенной бутафорской шпагой), и
Потапов, хмурый и иронически брезгливый, довез его на колхозном газике до
музея. "Ну, с легким паром до будущих веников", - сказал он на прощанье, и
это была единственная шутка, которую Корнилов услышал за эту неделю (о
разговоре с Дашей Потапов, видимо, ничего не знал).
недавно переброшенный в музей из политпросвета. Когда Корнилов вошел в
кабинет, лицо ученого секретаря сразу посуровело и стало напряженным, как
футбольный мяч. Но Корнилов как будто ничего не заметил - он поздоровался
и передал находку. Молодой человек так в нее и вцепился.
Докладную приготовили?
в наркомате, но ровно ничего не понимал ни в истории, ни в раскопках.
вернется товарищ Зыбин...
Зыбин арестован органами.
совсем ничего?..
Он сказал, что директор вызывает, может задержать на несколько дней. Я
решил: послали в командировку.
это он вам так сказал? Обязательно расскажите это следствию.
нет?
не видеть. Поезжайте обратно. А этот меч что? Он найден уже без него? Ну и
отлично! Всего доброго!
- Он арестован как враг народа.
пригородам, - он вспоминал: а ведь Зыбин был с этим фруктом приятелем.
Вместе пили, вместе куда-то ныряли, и один раз даже вместе в милицию
попали.
спокойные, ясные, в матовом серебре и сизом сорочьем оперении. "Как он их,
любил! - подумал Корнилов и впервые почувствовал, что Зыбина ему все-таки
жаль. - Да, отрывай подковки. А если все бросить и уехать к шаху-монаху?!
Деньги же в кармане! Нет, правда, вот сойду сейчас и поеду обратно! А
Даша? Да что мне Даша?.."
вышел из кабины.
кажется, сказал попугай, когда кошка тащила его за хвост из клетки. Будем
Максимов Альберт
Трубников Александр
Конан-Дойль Артур
Шилова Юлия
Роллинс Джеймс
Вронский Константин