Чтение 55–й страницы книги ~Две Дианы~

придется приступом взять Кале. Габриэль задумался и тут же ответил:

- Я возьму Кале приступом. До свидания, милорд.

Он поклонился и вышел, оставив лорда Уэнтуорса в полном смятении. Тот
так и не понял, что ему делать: страшиться или смеяться.

Габриэль направился прямо к дому Пекуа. Он снова увидал Пьера,
точившего клинок шпаги, Жана, вязавшего узлы на веревке, и Бабетту, тяжко
вздыхавшую.

Он рассказал им о своем разговоре с губернатором и объявил о
предстоящем отъезде. Он не скрыл от них и того дерзкого слова, которое он
бросил на прощание лорду Уэнтуорсу.

Потом сказал:

- Теперь пойду наверх собираться в дорогу. Он поднялся к себе и стал
готовиться к отъезду. Через полчаса, спускаясь вниз, он увидал на лестничной
площадке Бабетту.

- Значит, вы уезжаете, господин виконт? - спросила она. - И даже не
спросили меня, почему я все время плачу?

- Не спросил потому, что к моему возвращению вы, надеюсь, не будете
больше плакать.

- Я тоже на это надеюсь, ваша милость, - ответила Бабетта. - Значит,
несмотря на все угрозы губернатора, вы собираетесь вернуться?

- Ручаюсь вам, Бабетта.

- А ваш слуга Мартен-Герр тоже вернется вместе с вами?

- Безусловно.

- Значит, вы уверены, что найдете его в Париже? Он же не бесчестный
человек, верно? Ведь вы ему доверили такую сумму... Он не способен на...
измену, да?

- Я за него ручаюсь, - сказал Габриэль, удивившись такому странному
вопросу. - Правда, у Мартена переменчивый характер, в нем будто завелось два
человека. Один простоват и добродушен, другой - плутоват и проказлив. Но,
кроме этих недостатков, он слуга преданный и честный.

- Значит, он не может обмануть женщину?

- Ну, это трудно сказать, - улыбнулся Габриэль. - Откровенно говоря,
тут я за него ручаться не могу.

- Тогда, - побледнела Бабетта, - сделайте милость: передайте ему вот
это колечко! Он уж сам догадается, от кого оно и что к чему

- Непременно передам, Бабетта, - согласился Габриэль, припоминая
веселый ужин в день отъезда оруженосца. - Я передам, но пусть владелица
этого колечка знает... что Мартен-Герр женат... насколько мне известно.

- Женат! - вскричала Бабетта. - Тогда оставьте себе это кольцо, ваша
милость... Нет, выбросьте его, но не передавайте ему!

- Но, Бабетта...

- Спасибо, ваша милость, и... прощайте, - прошептала потрясенная
девушка.

Она бросилась к себе в комнату и там рухнула на стул... Габриэль,
обеспокоенный мелькнувшим у него подозрением, задумчиво спустился по
лестнице. Внизу к нему подошел с таинственным видом Жан Пекуа.

- Господин виконт, - тихо проговорил ткач, - вот вы у меня все
спрашивали, почему я сучу такие длинные веревки. Вот я и хотел на прощание
раскрыть вам эту тайну. Если эти длинные веревки перевязать между собою
короткими поперечными, то получится длиннющая лестница. Такую лестницу можно
вдвоем привесить к любому выступу на кровле Восьмиконечной башни, а другой
конец ее швырнуть вниз прямо в море, где случайно - по недосмотру - очутится
какая-нибудь шалая лодка...

- Но, Жан... - прервал его Габриэль.

- И довольно об этом, господин виконт, - не дал ему договорить ткач. -
И я еще хотел бы перед расставанием подарить вам на память о преданном вашем
слуге Пекуа одну любопытную штучку. Вот вам схема стен и укреплений Кале.
Этот рисунок я сделал во время своих бесцельных блужданий по городу, которые
так вас удивляли. Спрячьте его под плащом, а когда будете в Париже,
кое-когда поглядывайте на него...

И Жан, не дав Габриэлю опомниться, тут же пожал ему руку и ушел, сказав
напоследок:

- До свидания, господин д'Эксмес, у ворот вас ждет Пьер. Он дополнит
мои сведения.

Действительно, Пьер стоял перед домом, держа за повод коня Габриэля.

- Спасибо, хозяин, за доброе гостеприимство, - сказал ему виконт
д'Эксмес. - Скоро я вам пришлю или вручу собственноручно те деньги, которые
вы мне любезно предложили. А пока - будьте добры передать от меня вот этот
небольшой алмаз вашей милой сестричке.

- Для нее я возьму, - ответил оружейник, - но при одном условии: что и
вы от меня примете вещицу моей выделки. Вот вам рог - я сделал его своими
руками и звук его различу в любую минуту даже сквозь рев морского прибоя, а
особенно по пятым числам каждого месяца, когда я обычно стою на посту от
четырех до шести часов ночи на верхушке Восьмигранной башни, которая
возвышается над самым морем.

- Спасибо! - сказал Габриэль и так пожал ему руку, что оружейник сразу
смекнул: его намек понят.

- Что же касается запасов оружия, которым вы так удивлялись, -
продолжал Пьер, - то должен сказать: если Кале будет когда-нибудь осажден,
мы раздадим это оружие патриотам-горожанам, и эти люди поднимут мятеж в
самом городе.

- Вот как! - воскликнул Габриэль, еще сильнее пожимая руку оружейника.

- А теперь, господин д'Эксмес, я пожелаю вам доброго пути и доброй
удачи! - сказал Пьер. - Прощайте - и до встречи!

- До встречи! - ответил Габриэль.

Он обернулся в последний раз, помахал рукой Пьеру, стоявшему у порога,
Жану, высунувшемуся из окошка, и, наконец, Бабетте, выглядывавшей из-за
занавески.

Потом он пришпорил коня и помчался галопом.

У городских ворот пленника пропустили беспрепятственно, и вскоре он
очутился на дороге в Париж один на один со своими тревогами и надеждами.

Удастся ли ему освободить отца, приехав в Париж?

Удастся ли, вернувшись в Кале, освободить Диану?

V. ДАЛЬНЕЙШИЕ ЗЛОКЛЮЧЕНИЯ МАРТЕН-ГЕРРА

Мчась по дорогам Франции, Габриэлю де Монтгомери не раз приходилось
проявлять всю свою изобретательность, чтобы обойти всевозможные помехи и
препятствия, стоявшие на пути к столице. Но как он ни спешил, в Париж он
прибыл только на четвертый день после отъезда из Кале.

Париж еще спал. Бледные отблески рассвета едва озаряли город. Габриэль
миновал городские ворота и углубился в лабиринт улиц, примыкавших к Лувру.

Вот они, чертоги короля, неприступные, погруженные в глубокий сон.
Габриэль остановился перед ними и задумался: подождать или проехать мимо?
Наконец решил немедленно направиться домой, на улицу Садов святого Павла, и
там разузнать все последние новости.

Путь его лежал мимо зловещих башен Шатле. Перед роковыми воротами он
приостановил бег коня. Холодный пот выступил на лбу Габриэля. Его прошлое и
его будущее - все было там, за этими сырыми и угрюмыми стенами.

Но Габриэль был человеком действия. Поэтому он отбросил прочь мрачные
мысли и двинулся в путь, сказав себе: "Вперед!"

Подъехав к своему особняку, он увидел, что окна нижней столовой
освещены. Значит, недремлющая Алоиза на ногах. Габриэль постучал, назвал
себя, и через минуту бывшая кормилица уже обнимала его.

- Вот и вы, ваша светлость! Вот и ты, дитя мое!.. - только и могла
вымолвить Алоиза.

Габриэль, расцеловавшись, отступил на шаг и поглядел на нее. В его
взгляде стоял немой вопрос. Алоиза сразу поняла и, поникнув головой, ничего
не сказала.

- Значит, никаких вестей? - спросил Габриэль, словно само молчание ее
было недостаточно красноречивым.

- Никаких вестей, монсеньер, - отвечала кормилица.

- О, я и не сомневался! Что бы ни случилось - доброе или худое, - ты бы
сразу мне сказала. Итак, ничего...

- Увы, ничего!

- Понимаю, - вздохнул молодой человек. - Я был в плену. Пленникам долги
не платят, а покойникам и подавно. Но все-таки я жив и на свободе, черт
возьми, и теперь уж им придется со мной считаться! Волей или неволей - а
придется!

- Будьте осторожны, монсеньер, - заметила Алоиза.

- Не бойся, кормилица. Адмирал в Париже?

- Да, монсеньер. Он приехал и раз десять присылал справляться о вашем
приезде.

- Хорошо. А герцог де Гиз?

- Тоже прибыл... Что касается Дианы де Кастро, которую считали без
вести пропавшей, - продолжала Алоиза в замешательстве, - то господин
коннетабль узнал, что она в плену в Кале, и теперь все думают, что ее
вскорости вызволят оттуда.

- Это мне известно... Но, - добавил он, - почему ты ничего не говоришь
о Мартен-Герре? Что же с ним случилось?

- Он здесь, ваша милость! Этот бездельник и сумасброд здесь!

- Как здесь? И давно? Что он делает?

- Спит наверху. Он, видите ли, заявил, что его будто бы повесили, и
поэтому сказался больным.

- Повесили? - воскликнул Габриэль. - Должно быть, для того чтобы
похитить у него деньги за мой выкуп.

- Деньги за ваш выкуп? Скажите-ка болвану про эти деньги, и вы
поразитесь тому, что он вам ответит. Он даже не будет знать, о чем идет
речь. Представьте себе, монсеньер: когда он явился сюда и предъявил мне ваше