ощущали теплое дыхание, с шумом вырывавшееся из ноздрей его коня.
умолк. Замолчали на некоторое время и воины, в ожидании, что скажет легат.
Только теперь они сообразили, что не успели сговориться с Амфилохом. Но
зачинщик мятежа как сквозь землю провалился. Римские воины вообще
принимают только те решения, какие им подсказывают страсти или гнев.
Однако ни у кого не было в руках оружия, и свое негодование они выражали
лишь в бесполезных криках.
камень может вызвать кровопролитие, но, придав своему лицу выражение
полнейшего спокойствия, поднял руку в знак того, что хочет говорить. Еще
раздавались отдельные выкрики, что не следует слушать людей, наживающихся
на солдатском продовольствии. Но постепенно воцарилась тишина. Мы услышали
хрипловатый голос Лонга.
Неужели вы не знаете, что неповиновение карается вплоть до распятия на
кресте?
о мягком ложе. Было не до того. Я чувствовал себя среди этих потных,
разгоряченных тел как в бурном житейском море.
легионах!
их. Его коротко остриженные волосы отливали серебром, такая же седая
щетина выступала на красноватом лице. В руке Лонг держал свиток, по опыту
зная, что это действует на солдат, всегда ожидающих каких-нибудь
благоприятных известий от императора. Я убедился, что лицо легата было
некрасиво, как лица большинства римлян, со слишком глубоко посаженными
глазами и низким морщинистым лбом. Однако чувствовалась в этих оловянных
глазах и в презрительно выпяченных губах привычка повелевать.
почему не обращаетесь ко мне в установленном порядке? Разве я не отец ваш?
Или я не делил с вами все труды и лишения? Скажите мне, чего вы хотите, и
я удовлетворю ваше желание.
вина!
понял, что теперь уже можно справиться с мятежом.
погреть руки на легионных поставках и отправлял свои сбережения с верным
вольноотпущенником в Тибуртинский банк сенатора Кальпурния; недавно
случилась неприятная история с поставкой бычьих кож для изготовления
панцирей и щитов, товар оказался неудовлетворительного качества, и щиты из
такого материала плохо защищали солдатские сердца, зато Лонг убедился, что
Кальпурний весьма любезный человек.
успел крикнуть ему:
вознаграждения.
Пойдем спать! Жаль, что солому бросили. Теперь придется лежать,
завернувшись в плащи.
кончится. Озаренный светом факелов, стараясь не показать виду, что
испытывает страх, Лонг хитро осматривался вокруг. Со всех сторон его
окружали коротко остриженные или косматые головы, возбужденные лица со
старыми шрамами от варварских мечей. В воздухе пахло смолой, потом,
чесноком, кожей, металлом. Еще доносились обидные насмешки. Но все
покрывал рев тысячи голосов:
хотел разогнать воинов, но поопасался.
преторий.
обстоятельствах, но понял, что надо уступить, и приказал центуриону,
ведающему легионной казной:
крестьянской привычке, так как каждый асе достается земледельцу с большим
трудом.
предвкушении всяких удовольствий. Центурионы со списками в руках
приступили к раздаче денег. У ворот лагеря уже собирались торговцы,
продавцы вина и служительницы Венеры.
сестерциев, и ничего не значило выдать еще несколько мешков серебра. Важно
было вовремя произвести посадку на корабли. Однако это удалось сделать
лишь на третий день.
16
острове Родосе я надеялся найти торговый корабль, который бы доставил меня
в Томы. Но судьбе было угодно, чтобы я еще раз увидел Антиохию - и при
каких странных обстоятельствах!
услаждая невольный досуг в объятиях белотелой британки, терпеливо ждал,
когда солдаты пропьют последние денарии, чтобы посадить центурии на суда и
отплыть на Восток. Мне же не терпелось поскорее попасть домой, и в
надежде, что, может быть, найду какой-нибудь корабль, идущий прямым путем
из Аквилеи в Понт, я отправился на пристань, где уже чувствовалось дыхание
моря. К моей великой радости, такой корабль нашелся. Доброжелательные
корабельщики рассказали мне, что в ближайшее время "Каппадокия" должна
отплыть в Мессемврию, а оттуда было совсем близко до нашего города. Я
разыскал корабль, и его хозяин согласился везти меня, если бури не
помешают отплытию. К сожалению, он был из Синопы и ничего не мог сообщить
мне о моих родителях. Счастливый, что так удачно удалось устроить свои
дела, я вернулся в лагерь и встретил по дороге трибуна Корнелина, ехавшего
на белом коне в город, и тут же сказал ему о своем решении оставить
легион, надеясь, что он порадуется моей фортуне.
скоро наступит время писать красивым почерком донесения о победах.
него скрывается целый план.
ли отплыть "Каппадокия", так как погода стояла превосходная. Но, к своему
удивлению, неожиданно встретил там центуриона Секунда. Тележка, на которую
я садился во время похода, когда уставал идти пешком, принадлежала его
центурии, и я неоднократно беседовал с центурионом о всяких делах и даже
переписал для него однажды глупые любовные стишки, которые он хранил на
всякий случай в своей сумке вместе с солдатскими списками, всюду готовый
завести любовные шашни с легкомысленными горожанками. Мне показалось, что
Секунд разыскивал меня и, может быть, даже следовал за мной по пятам. И
вдруг он загородил мне дорогу.
счастливого пути?
всем.
выпивки, если считаешь себя мужчиной.
увидел там за одним из столов того самого красноносого скрибу, который
обычно присутствовал при вербовке новобранцев.
Эриксон Стивен
Конюшевский Владислав
Гуревич Георгий
Скальци Джон
Володихин Дмитрий
Херберт Фрэнк