три года. Шестьдесят три раза взимались налоги в той провинции, где
находится Домреми, шестьдесят три раза все деревни этой провинции платили
подати, за исключением Домреми. Сборщик податей и до сего времени никогда не
появляется в Домреми. Село давно забыло, как выглядит этот безжалостный
исполнитель, сеющий горе и слезы. Шестьдесят три податных книги были
заполнены за это время, все они хранятся вместе с другими государственными
документами, и желающие могут их увидеть. В начале каждой страницы этих
шестидесяти трех книг стоит название деревни, а под названием - столбцы
цифр, подробный перечень взысканных налогов. Лишь одна страница остается
незаполненной. И это правда, это именно так. В каждой из шестидесяти трех
книг есть страница, озаглавленная "Домреми", но под этим заголовком нет ни
одной цифры. Вместо цифр значатся три слова, которые переписываются без
изменений из года в год. Да, эта страница чиста, и кроме слов, начертанных в
знак благодарной памяти, здесь ничего нет. Три трогательных слова:
DOMREMI
многозначительно! Это голос нации. В этих черствых документах вы слышите
голос народа. Власти склоняются перед именем Девы и говорят своему
исполнителю: "Сними шапку и проходи мимо - таково веление Франции". Да,
обещание выполняется и, как сказал король, будет выполняться вечно [Все это
точно выполнялось на протяжении более трехсот шестидесяти лет, однако
самоуверенные предсказания восьмидесятилетнего старца не сбылись. Когда
разразилась французская революция, об указе забыли и привилегия была отнята.
Отнята и не восстановлена. Жанна ничего не просила для себя, но Франция
свято чтит ее память; Жанна никогда не просила воздвигнуть ей монумент, но
Франция расщедрилась и на это; Жанна никогда не просила построить ей церковь
в Домреми, но Фракция строит ее; Жанна никогда не просила причислять ее к
лику святых, но и это скоро свершится. Все, о чем не просила Жанна д'Арк,
дается ей с избытком, лишь одна единственная милость, о которой она просила
и которую ей оказали, была отнята у нее. В этом есть нечто глубоко
волнующее. Франция задолжала Домреми сумму податей за столетие, и вряд ли
найдется хоть один гражданин в этой стране, который был бы против
возвращения этого долга. (Примечание М.Твена.)].
возглавляемая Жанной и королем, направилась к выходу. Они шествовали
посредине собора под звуки фанфар и такие восторженные крики всех
присутствующих, каких еще не слышало человеческое ухо. Так окончился третий
по счету, великий день жизни Жанны. Эти дни стоят почти рядом - 8 мая, 18
июня, 17 июля.
Глава XXXVI
тронулись в обратный путь. В богатейших нарядах, с колыхающимися перьями на
шлемах, мы продвигались между двумя рядами ликующего народа. Люди склонялись
перед нами, точно нива под серпом жнеца, и на коленях приветствовали
помазанника божьего и его спутницу, Освободительницу Франции. Проехав во
всем блеске по главным улицам города, мы уже приближались к дворцу
архиепископа, как вдруг у гостиницы "Зебра" натолкнулись на странное
явление: на обочине дороги стояли, выделяясь из общей массы
коленопреклоненных зрителей, два человека. Они стояли в первом ряду,
остолбенев от удивления, и пристально смотрели на нас. Оба были в грубой
крестьянской одежде. Двое стражей с алебардами, пылая гневом, бросились к
ним, чтобы проучить их за непочтение. Они уже готовы были схватить их, как
вдруг Жанна вскрикнула: "Стойте!" и, мгновенно соскользнув с седла,
бросилась к одному из них с распростертыми объятиями, называя нежными
именами и громко рыдая. То был ее отец, а стоявший с ним рядом - ее дядя
Лаксар.
презренных, жалких плебея стали знаменитыми и известными. Все им завидовали,
каждый стремился поскорее взглянуть на них, чтобы потом всю жизнь
хвастаться, что ему выпало счастье видеть отца Жанны д'Арк и брата ее
матери. Как легко она творила подобные чудеса! Она была, как солнце, лучи
которого, разгоняя мрак, озаряли мир сиянием славы.
улыбающаяся, счастливая, а они - растерянные, испуганные, комкали свои шапки
в трясущихся руках. И тогда, на глазах у изумленной свиты и всего народа,
король протянул им руку для поцелуя и сказал старому д'Арку:
Ты носишь имя, которое останется в памяти благодарного человечества даже
тогда, когда все короли будут забыты. Не подобает тебе обнажать голову перед
бренным величием одного дня. Покрой ее!
он приказал позвать реймского бальи и, когда тот предстал перед ним, низко
склонив обнаженную голову, король промолвил: -Эти двое - гости Франции! - и
велел ему принять их со всем радушием.
маленькой гостинице "Зебра". Бальи хотел переселить их в лучшую гостиницу,
предоставить им разные удобства и окружить приятными развлечениями, но
скромные жители села уклонились от предложенных благ и упросили бальи
оставить их в покое. Всеобщее внимание и почет не доставили бы им
удовольствия. Бедняги не знали даже, как себя держать, куда спрятать свои
непослушные руки. Бальи старался изо всех сил. Он велел хозяину гостиницы
отвести им целый этаж и приказал доставлять им без ограничений все, что они
пожелают, возложив расходы на городскую казну. Кроме того, каждому из них он
подарил лошадь и сбрую. От удивления, восхищения и гордости они не могли
вымолвить ни слова; они даже не смели мечтать о подобном богатстве и никак
не могли поверить сначала, что лошади живые и настоящие, что они не
исчезнут, не развеются как дым. Впечатление от подарка было настолько
сильным, что они без конца повторяли "мой конь", "мой конь" и ни о чем
другом не желали говорить. Они наслаждались звучанием этих слов и смаковали
их, причмокивая губами, при этом вытягивали ноги и, заложив большие пальцы в
проймы жилетов, блаженствовали, как господь бог, когда он созерцает
созвездия, плывущие по мрачным глубинам вселенной, сознавая, что все они
принадлежат ему, и только ему. Это были самые счастливые, самые простодушные
старики-младенцы, которых когда-либо видел свет.
короля, двора и главного штаба. В разгаре пиршества вспомнили об отце Жанны
д'Арк и Лаксаре. В гостиницу были немедленно посланы гонцы с приглашением,
но старики никак не решались пойти туда до тех пор, пока им не пообещали,
что они будут сидеть отдельно, высоко на галерее, и лишь следить за
происходящим. Они уселись рядышком и наблюдали за великолепным зрелищем.
Чудесно, прекрасно, умилительно! Они до слез были растроганы теми
невероятными почестями, какие воздавались их маленькой любимице, и тем, как
свободно, спокойно и уверенно она сидела среди знати, выслушивая похвалы,
сыпавшиеся на нее как из рога изобилия.
изящная речь короля, ни комплименты герцога Алансонского, ни восторженные
признания Дюнуа; даже громовой голос Ла Гира, штурмом взявшего слово,
нисколько не подействовал на нее. Но, как я уже сказал, нашлись силы,
которым она не могла сопротивляться. В конце пиршества король поднял руку,
требуя внимания, и ждал с поднятой рукой, пока не замер последний звук.
Наступила глубокая, почти ощутимая тишина. И тогда в дальнем углу громадного
высокого зала послышался грустный напев, и в торжественном безмолвии
зазвучала нежная, чарующая мелодия нашей простой детской песенки о Волшебном
Бурлемонском буке. Тут Жанна не выдержала и, закрыв лицо руками, зарыдала.
Как видите, в одно мгновение ничего не осталось от ее серьезности и величия;
она снова была маленькой пастушкой, перед которой раскинулись зеленые луга с
пасущимися на них овцами. Картины же войны - кровь, страдания, смерть,
безумие и ярость битв - все это лишь тяжелый сон. Какая могучая сила таится
в музыке, этой волшебнице из волшебниц! Стоит ей взмахнуть своей палочкой и
произнести магическое слово, как все реальное исчезает, а призраки фантазии,
облекаемые в плоть, предстают перед вами.
многими хорошими качествами, которые, правда, редко проявлялись из-за
интригана де ла Тремуйля и прочих льстецов, вращающихся около него. Король,
желая избавить себя от забот и волнений, Во всем соглашался с этими
интриганами, предоставляя им полную свободу действий.
ее отцом и дядей в гостинице. Сидя все вместе, мы пили крепкие напитки и
вели непринужденную беседу о Домреми и наших земляках. Вдруг дверь
распахнулась: принесли большой сверток от Жанны и велели не разворачивать
его до ее прихода. Вскоре явилась и она сама. Отослав своих телохранителей,
Жанна сказала, что займет одну из комнат отца и проведет ночь под одной с
ним кровлей, как некогда в родном доме. При ее появлении мы, штабные,
поднялись, вытянулись в струнку и стояли так, пока она не приказала нам
сесть. Жанна обернулась и увидела своих стариков, которые также вскочили, но
стояли в замешательстве и отнюдь не по-военному. Это было забавно, и она
чуть не рассмеялась. Однако сдержала себя, не желая обидеть их. Жанна
усадила их, села сама, устроившись поудобнее между ними, взяла каждого за
руку и, положив их руки к себе на колени, сказала:
с великими войнами, вернусь вместе с вами домой и увижу... - Она умолкла, и
на мгновение счастливое лицо ее стало печальным, - казалось, ее мучит
Андреев Николай
Херберт Фрэнк
Зыков Виталий
Мичурин Артем
Шилова Юлия
Березин Федор