Версаля, чтобы не вздумали помешать коронованию: остальные жители дали друг
другу слово, что запрут двери на засовы и не покажутся на улицах (это
Штибера вполне устраивало)... Настал полдень 18 января 1871 года. Бисмарк
облачился в белый мундир кирасира при золотом поясе, натянул высоченные
ботфорты с бронзовыми блямбами. Канцлер по праву занял место подле самого
алтаря, над которым колыхались складки победных стягов. Когда к нему
приблизился прифранченный, благоухающий Мольтке, он тихо шепнул ему на ухо:
допущены только чины высшего генералитета, только германские государи. Держа
в руке каску, старый король поднялся на возвышение алтаря. Яркий солнечный
свет щедро проливался в высокие арки окон, дробясь под потолком в сверкающих
люстрах; из-под боевых шлемов виднелись бороды фронтовиков и гладко-бритые
личины богов и полубогов генштаба. Из штатских присутствовал один Вилли
Штибер, похожий сейчас на жалкую мышь, случайно угодившую на кошачью
свадьбу. Бисмарк доверил сыщику высокую честь: в этом зале он представлял
народные массы будущей Германии!
когда герцог Баденский стал зачитывать прокламацию торжественного акта
немецкой истории. Бисмарк заранее напрягся, еще не зная, как сладят в
документе с этой паршивой грамматикой. Но герцог прокричал славу:
частокол сабель и палашей, толпа генералов сдвинулась вокруг алтаря,
приветствуя рождение нового светила. В позе титана, свершившего большой
труд, Бисмарк плотно врос в паркет перед императором, которого он же и
породил! Но Вильгельм I, обозленный потерей титула прусского короля,
кажется, так и не понял, какое важное событие свершилось сегодня в этом
сверкающем Зеркальном зале...
сила, сила железа и крови, породила новое государственное образование. В
самом центре Европы, между Францией и Россией, образовалось жесткое
сцепление немецких княжеств в единой империи - без прежних буферных
прокладок. Теперь от балтийского Мемеля до Эльзаса, от гаваней Киля до
отрогов Альп, вооруженная до зубов, пролегла новая Германия - бисмарковская!
Эта империя была все тем же прусским королевством, только увеличенным в
размерах, но с прежними повадками Гогенцоллернов: захватить что-либо и
поскорее переварить, чтобы другим не осталось. Новой была лишь корона -
имперская, и что рейхсканцлер Бисмарк сейчас сколачивал, то полиция рейха
тут же бдительно охраняла! Тогда говорили:
***
царю, что все слухи о голоде - ерунда.
просто так, ради любопытства. "Для русских всегда", - ответил гарсон, и я
поглощал омара под грохот немецкой артиллерии... Поверьте, это было
незабываемо!
том, что устрицы с омарами были доставлены для богачей Парижа на воздушном
шаре. Прусского посла, принца Генриха VII Рейсса, царь предупредил:
перемирие между двумя войнами. Вы закончите войну парадным банкетом, но
Европе уже не спать спокойно...
слезами" отвечал, что он рад бы всей душой, но вынужден уступить своим
"верноподданным". В этой мерзкой демагогии не следует, читатель, выискивать
напористого влияния Бисмарка, - кайзер и сам был хорош гусь!
крепостью Мец, но и 7 миллиардов контрибуции. Тьер соблазнял его в обмен на
контрибуции расплатиться заморскими колониями - Пондишери (в Индии) или
Кохинхиной (Вьетнамом), на что канцлер отвечал ему так:
хороши лишь для того, чтобы ссылать туда безработных столичных чиновников.
Для немцев колонии - роскошь, словно у польских аристократов, которые спят
без простыней, но зато таскают собольи шубы...
меня принудили взять его генералы; если б Базен не сдал вовремя Меца, нам бы
пришлось даже снимать осаду с Парижа". Срок перемирия подходил к концу, а
переговоры с Тьером и Фавром затянулись; Тьер упрямился.
иначе я стану говорить по-немецки. - В течение часа он произносил речь
по-немецки. - Теперь переведу... Сотни тысяч ваших пленных наполняют наши
казематы от Ульма и Ингольштадта до Кольберга и Данцига. Восемь недель
подряд мы держали их на голой земле, прямо под дождем. Мы их кормили овсяной
баландой и турнепсом, который жрут одни свиньи. Отныне весь свет им стал
немил! Что, если я снова раздам им трофейные ружья и всех верну лично
императору Наполеону Третьему? Он, уверяю вас, придет. Он придет и свернет
вам шеи.
это Париж откроет ворота для нашей армии...
прогулка по Елисейским полям ничего не значила. Просто канцлер хотел
расплатиться с генералами за то, что пять лет назад не позволил им
промаршировать по венскому Пратеру... 1 марта, грохоча сапогами, немецкие
армии под сводами Триумфальной арки вошли в "Мекку цивилизации", и в этот
день Париж одержал над ними замечательную победу!
лязгом опустились жалюзи. Немцы маршировали через мертвый город... Тишина,
безлюдье, пустота - только грохот сапог по камням: буц-буц, бац-бац! На
дверях кафе висели надписи: "Закрыто по случаю национального траура".
Немецкая армия, согласно конвенции, заняла пространство между Сеною и
площадью Согласия, от предместья Сент-Оноре до авеню Терн, - и будь уверен,
читатель, дальше этой демаркационной линии ни один пруссак носа не
выставил.., боялись!
театры пустовали, кабаре заперты, всюду отчаянное молчание кладбища.
Вильгельм I невольно вспомнил свои молодые годы, когда в 1814 году он
вступал в Париж:
одном: как бы поскорее отсюда убраться...
Париж, пристыженные французской солидарностью, раздраженные своим
смехотворным триумфом.
***
пролетарий, уже в летах. Он спросил канцлера:
нежели было в Австрии, где венские чиновники выклянчивали у меня прусские
ордена... Ступай, храбрец!
НАКАНУНЕ
9820000000 франков. Тьер всплескивал руками - где взять еще семь миллиардов,
чтобы насытить золотом прусские банки? Французам помогла Россия: из
Петербурга светлейший канцлер энергично нажал на Бисмарка, и контрибуции
были снижены до пяти миллиардов...
щелкнул по Франции:
способна вызвать потрясение основ мира.
ущемления при таком глубоком падении прежнего величия страны поэтов и
философов, вкуса и грации.
ранцах заветы республики...
расколет Европу на два лагеря, более чем когда-либо враждебных: социальную
революцию и военный абсолютизм". Поэт умел предвидеть события: ранней весной
мир был извещен, что возникла Парижская коммуна - первый опыт диктатуры
пролетариата. Поражение правительства - не есть поражение нации. На обломках
погибающей в хаосе империи Наполеона зарождалось нечто новое - грандиозное и
величественное. Оскорбленный нашествием германских полчищ, народ Франции сам
хотел решать судьбу Франции! Тютчев и Горчаков были немало удивлены,
прослышав, что их близкие и друзья не скрывают своего сочувствия парижским
коммунарам...
флигель-адъютант Логгин Зедделер, только что прикативший из Берлина; царь
расспрашивал его о своем дяде.
цветами.., столько цветов я никогда еще не видел. Кайзера в благоухании
окружали его генералы - Мольтке, Подбельский, Штейнмец, Белов, Штош,