Чтение 55–й страницы книги ~Донские казаки в борьбе с большевиками~

которые подходят от Таганрога к Ростову и от которых уходят большевики... Если
такую обстановку,-- закончил полк. Денисов, -- в штабе Пох. Атамана не понимают,
то только потому, что не желают".
В ответ на это вечером 19-го апреля нами было получено приказание Пох. Атамана
отправить еще один наш полк на усиление "Северной группы". Мы отчаивались,
предугадывая вновь затеваемую Александровск-Грушевскую операцию, которая могла
погубить не только "Северную группу", но и свести на нет и нашу всю работу. Дабы
образумить ставку, полк. Денисов решил испробовать последнее средство, послав
Пох. Атаману следующий рапорт: "состояние моего здоровья и иные обстоятельства,
о которых я доложу Вам лично, обязывают меня ходатайствовать об освобождении
меня от занимаемой мною должности. Командующий войсками Южной группы Ген. штаба
полк. Денисов. 19 апреля 1918 г. No 14".
Против всякого ожидания этот рапорт, оказал действие на ставку, ибо 20-го апреля
ген. Попов в сопровождении двух адъютантов прибыл к нам в Заплавы.
Ознакомившись на месте с обстановкой и выслушав наши доклады о целесообразности
и необходимости операции против Новочеркасска, он, не без колебаний, утвердил
наш план, а затем стал собираться к отъезду. Мы, однако опасались, что
вернувшись в Раздоры Пох. Атаман под влиянием своего окружения переменит
решение, или отложит его на неопределенное время и потому дали ему понять, что в
наш план входит его личное присутствие среди Заплавской группы и въезд в г.
Новочеркасск во главе победоносных войск. Быть может, это не убедило бы ген.
Попова, если бы нам не помог случай. Как раз в это время, отряд большевиков из
района Александр-Грушевский выдвинулся к ст. Мелиховской и стал обстреливать
участки р. Дона. Доложив об этом Пох. Атаману, я добавил, что ему нет смысла
ехать сейчас в Раздоры и бесцельно подвергать себя опасности. -- "В таком
случае, -- сказал он, обратившись к своим адъютантам, -- попытайтесь вы
пробраться в мой штаб и скажите начальнику штаба, что меня "арестовал"
командующий "Южной группой" и я не протестую. Возможно, что и моему штабу
придется сюда переехать".
Как только это решение Атамана стало известно в ставке, оно вызвало там бурю
негодования. Ставка считала себя обиженной. Она нервничала и сердилась. По
телефону беспрерывно сыпались упреки. Весь ее гнев, конечно, обрушился на
Денисова и меня. Но самое характерное было то, что штаб Пох. Атамана совсем не
интересовался предстоящей операцией. Центр тяжести в переговорах занимали только
вопросы характера персонального. Нас ежеминутно спрашивали: "Кто же теперь
начальник штаба Пох. Атамана?" Почему принят ваш, а не наш план?" "Значит
распоряжаетесь вы, а мы больше не нужны?" "Вы губите все дело и срываете нашу
операцию против Александровск-Грушевский". Я не знаю как бы долго это
продолжалось, тем более, что ген. Попов упорно не желал лично переговорить со
ставкой по телефо-
189

ну, -- если бы большевики не прервали нашу телефонную связь со ставкой, а я
умышленно приказал ее не восстанавливать. Втайне, я был очень доволен этому
обстоятельству, так как прекратились бесполезные разговоры и мы могли спокойно
заняться отшлифовкой плана атаки Новочеркасска. Я сказал -- отшлифовкой, ибо уже
несколько дней тому назад вся операция до мельчайших подробностей была нами
разработана. Не только сама атака города была детально изучена, но предусмотрены
и задачи частям на первые дни. Войска в изобилии были снабжены картами и
наглядными схемами города, разделенного на районы. Были заранее назначены
начальники участков, указаны места расквартирования частей, предназначенных для
гарнизонной службы и определен порядок их довольствия. В каждом районе были
назначены пункты для пленных и сбора оружия и заранее составлены команды под
начальством офицеров (каждый имел заместителя) для занятия главных учреждений.
Будущее место расположения штаба было известно каждому станичнику. Даже
заготовили объявления о призыве добровольцев на пополнение войск с указанием
мест их явок и т. д.
В общем, не только офицер, но и каждый боец в этой операции отлично знал свою
задачу. Мало того, обязанности каждого были несколько раз проверены. Тяжелый
урок 1--4 апреля был учтен полностью. Сделано было все, чтобы не повторить его
ошибок, а использовать как опыт. Благоприятные данные разведки укрепляли в нас
веру в успех операции и эта вера невольно передавалась нашим войскам.
Атаку назначили в ночь на 23 апреля, т. е. под второй день праздника Святой
Пасхи. Мы рассчитывали, что в первый день праздника красногвардейцы перепьются,
будут спать непробудным сном и нам удастся достигнуть цели с наименьшими
потерями.
22-го апреля наши полки выступили с началом сумерек и, соблюдая полную тишину, в
полночь заняли исходное положение. Все чувствовали серьезность момента. Кто мог
переодел чистое белье. Шли молча, сосредоточенно, с твердой решимостью выполнить
свою задачу.
План операции состоял в полном окружении города. В первую очередь необходимо
было прервать железнодорожное сообщение и заслонами прикрыть Новочеркасск с
севера и юга. По условиям наличной обстановки, наступление главными силами мы
решили вести с восточной стороны через м. Хотунок и Фашинный мост, --
единственную переправу через р. Тузлов. Трудная задача выпадала на конницу полк.
Туроверова, которая должна была прикрыть Новочеркасск с юга. Ввиду разлития Дона
ей предстояло пройти ночью около 60 верст, переправиться через реку, обогнуть
город с севера и запада и выйти на юг, где занять железную дорогу, прервав по
ней сообщение. Я считался с возможностью запоздания нашей конницы и потому для
перестраховки отправил на лодках через Дон команду охотников -- подрывников, с
задачей разрушить железную дорогу в районе ст. Аксайской. Другой заслон,
высылаемый на север, обязан был захватить станцию Персияновку и продвигаться на
север к Александровск-Грушевский, основательно разрушая железнодорожный путь.
Остальные войска предназначались для атаки города. При их распределении пришлось
помимо тактических соображений считаться и с иными обстоятельст-
190

вами. Так например, Новочеркасский полк под командой популярного среди казаков
полк. А. Фицхелаурова, стремился скорее освободить свою станицу, составлявшую
северо-восточную часть г. Новочеркасска. Кривянцы негодовали на
железнодорожников за их предательскую стрельбу 4-го апреля при нашем отступлении
из города и горели желанием скорее им отомстить. Эти полки составили фланги.
Полки менее стойкие пришлось поместить в середине и так их направить, чтобы они
удалялись от своих станиц, а не приближались, дабы не иметь соблазна сбежать
домой.
Около 12 часов ночи, ген. Попов, Денисов и я во главе нашего резерва,
состоявшего из двух конных сотен, оставили Заплавы и двинулись верхом в
направлении Новочеркасска. Прикрытие района Заплавы--Бессергеневка, со стороны
Александровск-Грушевский, Пох. Атаман возложил на "Северную группу". Для этого
последняя должна была сделать небольшую перегруппировку сил и об этом уведомить
нас. Мы до последнего момента нетерпеливо ожидали донесения об этом, но так его
и не получили. Названный район пришлось бросить на произвол судьбы. Не было
никакого сомнения, что в ставке личные побуждения доминировали над пользой
общего дела и нам умышленно осложняли положение. Тяжело вспоминать об этом, но,
к сожалению, таково было отношение к нам руководителей степного похода,
составлявших тогда "ставку" Пох. Атамана. Только поздно ночью мы получили
уведомление о том, что в наше распоряжение для участия в атаке Новочеркасска
направляется 6-ти сотенного состава пеший полк под командой есаула Климова.
С исходного положения наши войска должны были начать одновременное наступление
по сигналу зажженной вехи.
И сейчас еще я вспоминаю эту тихую, весеннюю, звездную ночь. Совсем недалеко, в
неясном ночном тумане виднелись причудливые очертания города, возвышающегося над
равниной. То зажигались, то потухая, мерцали огни родного мне Новочеркасска. Я
сошел с коня, и прислонился к телеграфному столбу, шумевшему тогда, как-то
особенно жутко. В голове роились разные мысли. Я задумался, вспомнилось былое
прошлое и еще кошмарнее стала ужасная действительность. Я ждал донесений от
наших боковых отрядов, после чего должен был приказать зажечь веху, что
послужило бы артиллерии сигналом открыть огонь, а войскам двинуться в атаку. Еще
накануне я дал нужные указания начальнику нашей артиллерии. Ему было приказано
стрелять только по станции и ближайшему к ней району. Когда же мы овладеем
вокзалом, -- перенести огонь на южную и северо-западную окраины, всемерно щадя
самый город и мирное его население.
Около трех часов утра раздался сначала гул справа, затем послышались глухие
взрывы слева., -- то наши подрывники рвали железную дорогу. У большевиков все,
как будто, оставалось спокойно и не было заметно никакого оживления. Вскоре по
летучей почте, отлично работавшей, я получил донесение из северного заслона о
захвате им ст. Персияновки и начатом разрушении железнодорожного пути. Я дал
знак зажечь веху и войска двинулись вперед. Наша атака для большевиков оказалась
неожиданной. Захваченные врасплох, они од-
191

нако вскоре оправились и стали проявлять большое упорство. Наибольшее
сопротивление большевики оказали в предместье города Хотунке, преграждая нам
путь к единственной переправе через р. Тузлов. Их сильный пулеметный и ружейный
огонь долго не позволял нашим цепям подняться в атаку. Желая ободрить казаков и
лично проверить обстановку, полк. Денисов поскакал к Хотунку, передав мне общее
руководство боем. Благоприятно для нас развивался бой в районе станции
Новочеркасск. Здесь Кривянцы быстро сломили сопротивление красных. В этом им
много помогла наша артиллерия. Ее на редкость удачные попадания в эшелоны
груженые красногвардейцами, вызвали среди них страшную панику. Тревожные свистки
паровозов огласили воздух. Поезда метались в разные стороны, но ввиду перерыва
железной дороги, вынуждены были возвращаться обратно. Артиллерийскими снарядами
были зажжены несколько цистерн с бензином и нефтью, что еще больше увеличило
беспорядок и смятение у противника. Невооруженным глазом я наблюдал картину боя.