Приставкина, вообразив, будто покаяние - удел только Варлама, пенсионеров с
пивными кружками, преступников, коих пытается наставить на путь истинный
Авдий Каллистратов. В фильме, романе, повести выявлена та стадия
извращенности, когда низость рисует себя отвагой и высшей верностью.
Раскаяние исключено. Разве что за тюремной решеткой или лагерной оградой. Но
тогда можно счесть себя мучеником и опять-таки утвердиться в своей правоте.
сыну его Абелю, а к внуку, и внук решает собственной жизнью оплатить их. Но
таким образом платит и Абель. Платим мы все. Ибо гибнет невиновный. Тот, кто
мог легко отринуть от себя жертву дедова произвола.
надежда на тени, являющиеся ночью к убийцам, отдает наивностью. Он и сам
печально признает это, и не ради мнимых покаяний писал свою повесть о
мужественно человеческом, побеждающем человеконенавистническое в ребенке,
чему предназначено было погибнуть. Если и не физически, то уж духовно
наверняка. Как погибло оно, остается предположить, в большинстве
детдомовцев, которым удалось уцелеть в годы войны и потом чередовать свои
дни между воровскими хазами и исправительно-трудовыми лагерями.
исключение не столько подтверждает правила, сколько напоминает о них.
Нарушение правил личной и общественной морали чревато тяжкими последствиями.
гневным недоумением писал о нем, чтобы не напомнить о нашей издалека
тянущейся ответственности перед невинно пострадавшими. Возможно, он снял
груз, часть груза с собственной души, но читательские души не очень-то
облегчил. Но настоящая литература - в последнее время мы опять-таки в том
убедились - не спешит навеять "сон золотой".
распространенной - особенно в 60 - 70-е годы - категории литераторов,
стремившихся убаюкивать и без того впадающее в спячку общество. Не стану
преувеличивать его прежние заслуги. Тем более что "Тучка" помогает
определить меру оправданных требований к творчеству ее создателя,
проделавшего достаточно сложный писательский путь. Были на этом пути и
неудачи, и полуудачи, и поиски своей темы, своего мотива. Приставкин
нетерпеливо колесил по стране, многое умел подмечать. Был точен в деталях и
достаточно достоверен в рассказе о человеческих судьбах. Писал очерки,
документальные повести, пьесы. Одни из них обращали на себя внимание, другие
проходили незамеченными. Он числился "средним писателем", то есть
профессионалом, добросовестным тружеником пера. Книги такого автора обычно
вызывают умеренный интерес читающей публики, не рождают у нее особых надежд.
Не ждут, что он изобретет порох, преодолеет тот уровень мастерства и
миропонимания, которого достиг. Но иногда случается, что "средний писатель"
вдруг предстает перед нами в новом качестве. Мы с волнением и благодарностью
принимаем книгу, ознаменовавшую такой переход, и хотим понять, как, почему
произошло чудо. Именно - чудо. Писатель не только открыл нам новый мир,
поразил его непривычными красками, его страстями и трагедиями. Он открыл в
себе не ведомые прежде ни ему, ни нам возможности.
задним числом обнаруживаем, что чудо вызревало исподволь и свершилось не на
пустом месте. Читатель, получив книгу, где под одной обложкой помещены
повести "Ночевала тучка золотая" и "Солдат и мальчик", увидит, с каким едва
уловимым упорством, с какой не бросающейся в глаза последовательностью
двигался вперед писатель, не переставая оглядываться назад, всматриваться в
собственное детдомовское прошлое. Как сильна была в нем ранняя, по
определению Достоевского, первая память. Привычная для его сверстников
формула "мы родом из войны" предполагает уточнение. А. Приставкин родом из
детдома военных лет, где легче было умереть, чем выжить, стать нелюдью
легче, чем человеком.
изменять, не искал в ней утешения, не пытался темные стороны уравновесить
светлыми. Иными словами, не делал того, на чем настаивали критики, доказывая
необходимость соблюдать пропорции, выверенное соотношение между плюсами и
минусами. Считалось, будто именно таким образом достигается художественная
правда высшей кондиции.
именами, были обречены на прозябание в ящиках письменного стола. Если же
отдельные прорывались к читателям, авторы незамедлительно награждались
зуботычинами. Приставкин испытал это на себе, когда ему удалось напечатать
повесть "Солдат и мальчик". Повесть о встрече маленького детдомовца с
красноармейцем, отставшим от воинского эшелона. О трагедии людей,
отторгаемых своим окружением. О вине малолетки, уже успевшего привыкнуть к
воровству как норме голодной жизни. Об опасности, нависшей над неповинным в
преступлении солдате. Об извечной борьбе сил добра и зла. Борьбе в душе
ребенка, в детском сообществе, в людях, с которыми он постоянно общается.
мальчика":
ребят, в том числе и я, обокрали спящего солдата. А потом он пришел к нашему
детдому. И так уж случилось, что я повел его от дома к дому в поисках других
ребят, с которыми совершалась кража. Люди встречали нас по-разному, но
некоторые прямо угрожали мне, обещая при случае расправиться, если я не
прекращу свои поиски, Потом меня вправду подкараулили и избили, и, спасая
свою жизнь, ночью, без одежды, я бежал из детдома.
бегством не был чем-то исключительным, я скоро забыл о нем".
поначалу забытом эпизоде.
степени эта правда относится и к поколению, к которому принадлежит писатель.
через двадцать А. Приставкин начал понимать далекое происшествие.
Почувствовал потайной смысл, таящийся в нем, угадал подоснову притчи. (В
"Тучке" такая притчевость еще более очевидна и более глубока.) Однако снова
понадобились годы, прежде чем далекое воспоминание, опять пропущенное через
собственную душу, осмысленное зрелым человеком, приобретшим писательский
опыт, вылилось в драматически напряженную и вместе с тем по-своему
трогательную повесть о детдомовце Ваське и солдате Андрее. Может быть, более
оптимистическую, чем следовало ожидать.
лишенное наивности представление писателя о логике художественной правды, о
неизменности победы добра. Он это невольно признал, вспомнив, что в
действительности не Колька Сыч потерпел крушение, а он сам, послуживший
прообразом Васьки. Подлинный эпизод завершился менее благополучно, чем
история, переданная в повести.
(рассказами о нем он и начинал в литературе), всякий раз испытывал боль,
горечь, тоску. Неизменно углублялось его представление о минувших днях, о их
месте в собственной судьбе, в собственном творчестве. Повестью "Солдат и
мальчик" он ушел от ранних рассказов. И приблизился к "Тучке золотой".
Подобное движение характерно для художников, завоевавших общее внимание в
наши дни, когда литература открыла для себя и для читателей новые горизонты,
новое постижение прошлого и нынешнего. Анатолий Приставкин занимает
достойное место в ряду именно этих писателей. Их книги востребованы
наступившим временем.
Афанасьев Роман
Никитин Юрий
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Орлов Алекс
Шилова Юлия