Чтение 55–й страницы книги ~Фирма~

подписывали. Забыла?

- Нет. Просто тогда такая суета была. А с этими похоронами, с
развеиванием пепла у меня вообще крыша поехала.

- Ничего. Ты теперь человек непьющий, с трезвым умом и ясной памятью.
Большие дела будем делать, Оля, попомни мои слова.

- Хотелось бы.

Оля взяла деньги и сунула их в карман халата.

"А что, может, взять да и жениться на этой Стадниковой? - подумал
Гольцман. - Красавица. Теперь уже не пьет. И умная. Даже слишком умная. Ей
палец в рот не клади... Нет, эту идею пока нужно оставить. Не бросать
совсем, не списывать в архив, но отложить. Время покажет, как выстроятся
наши отношения..."

- Так что с фестивалем? - спросила Ольга.

Гольцман закурил.

- Фестиваль мы приурочим к празднику города. А праздник города проводим,
в основном, тоже мы. Бюджетные средства плюс частные инвестиции. Деньги,
Оля, очень большие, и заработать на этом мы можем весьма неплохо. Весьма
неплохо, - повторил он, - даже если считать по московским меркам. В общем,
пора начинать серьезные дела. Вся эта питерская мелочь, знаешь, утомляет.
Сил отнимает много, а выхлоп - мизерный.

- Ну, не такой уж и мизерный, - улыбнулась Оля, нащупав в кармане деньги.
- Машинку-то себе ты все-таки поменял.

- Ха! Машинку! Машинку я и раньше мог купить, давным-давно. Я специально
не покупал. Чтобы не бросаться в глаза. Теперь-то - по рангу положено. Моя
бы воля, ездил бы всю жизнь на "Жигулях". Оно спокойнее.

- Что, Боря, трусишь? Тебе ли бояться?

- Я не трушу. Я реально смотрю на вещи.

- Ладно, проехали. А какие планы на сегодня?

- На сегодня? Одевайся. Поедем в фонд. Введу тебя в курс дела. Познакомлю
с подчиненными.

- Поехали. Все равно делать нечего. А потом я по магазинам прошвырнусь. -
Стадникова снова достала из кармана халата деньги. - Надо прибарахлиться.
Если уж я теперь президент...

- На одежду денег не жалей. Одежда - это очень важно. Для
представительства. Возьми там чеки, мы проведем это как накладные расходы.

- Ого! Просто коммунизм какой-то.

- Почти. Коммунизм в отдельно взятой коммерческой структуре.

Матвеев сидел в баре клуба "Астор" и ждал Моню. Бутылка коньяка, которую
он заказал - ему, как своему человеку, позволялось ставить на стол бутылку,
остальные посетители удовольствовались порциями в рюмках, - была уже
наполовину пуста.

Последнее время Митя стал пить значительно чаще и больше, чем прежде.
Ситуация, которая складывалась на работе, переставала ему нравиться.

С одной стороны, дела шли более чем успешно, деньги сами сыпались в
карманы со всех сторон, а с другой - жить стало очень напряженно. Митя не
мог расслабиться ни на минуту, он все время прокручивал в голове сложные
схемы движения денег, все время размышлял, не допустил ли где-нибудь ошибки
и не явятся ли к нему завтра обиженные по недосмотру получатели, чтобы
предъявить неоплаченный счет.

Матвеев не боялся наездов и разборок, он знал, что в случае чего Гольцман
его прикроет, "крыша" у Бориса Дмитриевича сейчас не чета прежней, просто
железобетонная "крыша". А вот чего Митя опасался по-настоящему, так это
возни, бесконечных телефонных переговоров, выяснения отношений. Получалось,
что теперь уже невозможно просто и безмятежно коротать досуг за бутылочкой
хорошего коньяка в одиночестве или с какой-нибудь из множества
легкодоступных барышень. Спокойствие ушло из жизни. Потому и приходилось
Мите увеличивать дозы - теперь желанное умиротворение приходило к нему
только после литра спиртного в водочном эквиваленте.

Как-то Митя разоткровенничался с одной из любимых им проституток,
предпочитавшей, чтобы ее называли Гретой, и та сказала, что он страдает
распространенным среди "новых русских" психическим заболеванием.

- Понимаешь, милый, это у нас, совков, в порядке вещей. Мы же привыкли к
нищете. Все привыкли. В том числе и те, что нынче стали богатыми. Вот как
ты, например.

- Ну, какой я богатый! Так, погулять просто вышел, - ухмыльнулся
пьяненький Матвеев.

- Все равно. Вспомни, как ты раньше жил. Ты кем был прежде? До
перестройки?

- В институте учился, - ответил Матвеев. - Комсоргом был...

- Вот видишь.

- Что - видишь? Да, комсоргом факультета... Потом работал в молодежном
центре... По культуре... Концерты устраивал всяким-разным... Дискотеки
делали... На юг катались с дискотеками... Вот время было! Дикое совершенно!
Это же представить себе надо - с дискотекой на юг, как на гастроли! Уму
непостижимо!

- Короче, все ясно. Был ты, Митенька, нормальным совком. И денег тебе
всегда не хватало. А теперь они на тебя рухнули.

- Ну, прямо - "рухнули"! Можно подумать, с неба упали. Я знаешь как
горбатился? Чтобы хоть что-то себе сделать. Чтобы хоть какой-то капитал
нажить. Минимальный. Да и то, весь мой капитал, по сравнению с деньгами
хорошего, но среднего бандюка, - пыль...

- Можешь не объяснять, - сказала Грета. - Уж я-то знаю, как деньги
зарабатываются. На своей, извини, жопе знаю.

- Это ты меня извини, Греточка, что я об этом... Конечно, ты тоже пашешь
как лось... Или как конь? Не важно. Так ты думаешь, это у меня просто с
непривычки? Такой, типа, плебейский синдром? Подсознательный страх перед
ограблением?

- Конечно, - ответила Грета. - У тебя еще в легкой форме. Я знаешь каких
видела бизнесменов? Трясутся, как студень. Вроде здоровые мужики, ладные,
возраст ломовой, самая жизнь - лет по тридцать пять, бугаи натуральные. А
дрожат хуже баб. И бандиты есть - тоже с проблемами. Они, правда, не
трясутся, но на неврозе диком. Чуть что - за пушку хватаются, наркотой себя
глушат до полного опупения. Так что ты, милый, не одинок. И, повторяю, у
тебя, Митенька, очень легкая стадия. Начальная. Ты на этом не зарубайся,
пусть все будет так, как будет. От судьбы не уйдешь.

- Оптимистично, - усмехнулся Митя.

После этого разговора он стал чувствовать себя немного спокойнее. Однако
алкогольную дозу не снизил.

В баре появился Моня. Он шел между столиками, пристально вглядываясь
близорукими глазами в лица посетителей.

- Моня! - крикнул Матвеев. - Иди сюда.

- А, здорово!

Моня опустился на стул напротив Матвеева и, взяв пустую рюмку, плеснул
себе коньяка.

- Ну? - спросил Митя, глядя на красное, потное лицо своего подчиненного.

- Можно еще? - спросил Моня.

- Давай. Чего это ты такой нервный?

- Погоди.

Моня одним глотком осушил еще одну рюмку и поморщился, словно пил не
приличный напиток, а неведомо где и как изготовленную "ларечную" водку.

"Однако пацан в бухле ни фига не понимает, - подумал Митя. - Коньяк -
сорок баксов за бутылку. А он жрет, как сивуху. Плебей".

- Ну что, оклемался?

- Фу, - выдохнул Моня. - Теперь отпустило.

- Что с тобой стряслось? Ты с Эльвирой-то встретился?

- Встретился. Знаешь, Митя, затрахала она меня по полной программе.

- В каком смысле?

- В фигуральном. Не волнуйся, только в фигуральном. До реального траха
дело не дошло.

- А чего так? Она телка ничего себе. Я бы ей вдул. С большим даже
удовольствием.

- Так вдуй, - ответил Моня. - Пожалуйста. Только сначала она тебя
морально так затрахает, что, боюсь, у тебя ничего не получится. Не встанет
уже, после общения.

- Так что же? Подписала она?

- Подписала. Всю душу из меня вымотала.

- Сколько ты ей дал?

- Все три тонны.

- Зря.

- Ага. Ты бы с ней поговорил. Она тебя на всю десятку раскрутила бы. Я ей
уже говорю - все, три штуки. Хочешь - бери и подписывай договор, не хочешь -
до свидания. Взяла. И подписала.

- Значит, все? Теперь ты их директор?

- Да, директор. Только смотри, Митя, на твою ответственность.

- Что? - Митя поднял глаза на новоиспеченного директора группы "Вечерние
совы". - Что ты имеешь в виду?

- Если москвичи наедут, сам будешь разбираться.

- Какие еще москвичи?

- Как это - какие? У них же с Вавиловым контракт заключен.

- С Вавиловым? У Эльвиры?

- Ну да. Я думал, ты знаешь.

- А что за контракт?

- На самом деле туфта. Купили у них альбом. О концертной деятельности там
ничего нет.

- Альбом, значит...

- Ну да. "ВВВ" сейчас все метет. У них денег много, вот они и скупают
группы на перспективу. Пусть лежат, типа. Для них тонна баксов - не деньги.