Чтение 55–й страницы книги ~Московский полет~

я. --Хорошо. Кто снимает его? Официально?-- Мы оба, -- сказала Лиза.

291

-- В таком случае, леди, -- сказал полицейский, -- мы не можем
выбросить его отсюда до решения суда. Только судья может приказать выбросить
его из его дома. Мой вам совет: решить ваши действия с адвокатом.

-- Но с ним опасно находиться в одном доме! Он -- сумасшедший! --
сказала Лиза.

-- Он не выглядит таковым, -- заметил полицейский. -- Но если вы
настаиваете, мы можем сейчас отвезти обоих к судье, и пусть он решает. Что
вы скажете? -- и полицейские посмотрели на нас обоих -- на меня и на Лизу.

-- I'm ready [Я готов], -- сказал я им и добавил Лизе по-русски: --Но
что будет с Ханой, если она увидит, что папу и маму увезла полиция?

-- Lady, -- сказал Лизе один из полицейских, -- могу я поговорить с
вами наедине?

И они ушли на веранду, где, как я понимаю, полицейский стал объяснять
Лизе, что никакой судья ничего со мной не сделает, пока я не нанесу ей
реальных увечий. А второй стал рассматривать мои книги на книжных полках и
выяснять у меня, какие перспективы у русской перестройки. Я сказал, что
из-за этой е... перестройки вся моя жизнь пошла вверх тормашками, но развить
этот тезис не успел--Лиза и второй полицейский вернулись в комнату. Лиза
сказала, что к судье мы сейчас не поедем, но она завтра же найдет себе
адвоката. После этого полицейские уехали, а я сказал Лизе:

-- Ты можешь взять себе хоть десять адвокатов, -- я никуда от дочки не
уйду. Ради нее я хочу сохранить семью, и, если ты считаешь, что я псих, я
готов лечиться. Может, я действительно сошел с ума от этой факинг жизни! И
назавтра я отправился к психиатру.

Ее фамилия была Гальперина, и она была единственной в Бостоне
врачом-психиатром, которая говорила по-русски. Честно говоря, я ехал к ней
даже с каким-то радостным душевным подъемом. Я уже забыл о своих первых двух
визитах к гипнотизерам и снова верил в то, что могу купить себе чудо.

292

Московский полет

Пусть каждый визит к врачу стоит 150 долларов, но разве вы не заплатите
и полторы тысячи за семейное счастье? Я ехал к ней, заранее представляя себе
большой и роскошный, как в телевизионных soup opera, кабинет дорогого
врача-психиатра -- с тихой приятной музыкой, с цветами и даже с пальмами в
больших вазах. Спокойная и внимательная женщина с веселыми материнскими
глазами наклонится ко мне и скажет нечто такое, что разом перенесет мою
жизнь с теневой стороны на солнечную, и я обрету, наконец, мир и покой в
своем доме.

Гальперина оказалась маленькой толстой жабой с холодными рыбьими
глазами. А ее кабинет на Becon street -- - крохотной, как тюремная камера,
щелью в доме, на котором висела вывеска "Office space available". В этой
свежевыбеленной бетонной Щели помещались только письменный стол и два стула
-- точно, как в кабинете какого-нибудь провинциального советского
следователя 30-х годов, только без портрета Сталина или Дзержинского на
стенах.

Сидя на стуле, на высокой добавочной подушечке и уперевшись в стол
толстыми и дряблыми локтями, Гальперина молча рассматривала каждого
посетителя неподвижным взглядом, словно очередную муху, которую предстояло
заглотить:-

Господи, подумал я, и вот перед этой жабой я должен сейчас совершить
стриптиз? Должен рассказать, какой я деспот в семье, как я живу с женой, как
по ночам меня терзает кошка величиной с пантеру и как я дошел до того, что
стал биться головой о стены?

Но почему -- ей? Ведь она даже немой читатель, она не прочла ни одной
моей книги -- врачам, как и адвокатам, некогда читать книги, ведь каждый
час, который они не спят, приносит им 150 долларов.

Но я преодолел в себе сопротивление жертвы. Я сказал: -- Я хочу
сохранить свою семью. Поэтому сначала я расскажу вам о претензиях моей жены
ко мне. Чтобы вы знали обе стороны медали. Моя жена считает, что я псих и
алкоголик. Что я не уделяю ей внимания, не развлекаю ее и не

293

помогаю ей состояться как творческой личности. В России она была
известной актрисой, но в Америке нет русских театров, а она не хочет менять
профессию. А когда я говорю, что для ее же спасения ей нужно хоть где-то
работать, она отвечает: но ты же не стал страховым агентом. Так как же
спасти семью! Если вы скажете, что я шизофреник, -- я готов пройти любой
курс лечения, потому что я не могу уйти от дочки, которую назвал в честь
своей матери!

И я еще долго рассказываю ей про свою семейную жизнь и про то, как
вчера с разбегу стукнулся головой о стену. А нормальному человеку, как я
понимаю, такое делать не свойственно.

-- Это верно, -- сказала Гальперина. -- Но вы не шизофреник. Просто
ваша жена ревнует вас к вашим успехам. Там, в России, она была известной
актрисой, а здесь? Но никто из нас не умеет винить себя в поражении, мы
всегда считаем себя чьими-то жертвами. Она у вас -- жертва эмиграции, а вы
-- ее жертва, потому что больше ей не на ком отыграться. Пришлите ее ко мне,
я поговорю с ней.

Но Лиза к ней, конечно, не поехала. Это было ниже ее достоинства.

Семейное счастье, которое я хотел купить за 150 долларов, не
состоялось.

Теперь в хвосте советского самолета "Ил-52" американская журналистка
Дайана Тростер разлила по бумажным стаканчикам бренди из тонкой
металлической фляжки Роберта Макгроу и сказала мне:

-- Теперь отвечаю на ваш вопрос. Я замужем шестнадцать лет. И скажу вам
откровенно: я понятия не имею, что такое семейное счастье и есть ли оно
вообще. Но я знаю одну притчу. Жили-были два дикобраза --он и она. Они
полюбили друг друга и летом сыграли свадьбу. Но пришла зима, все накрыло
снегом, подули морозные ветры. И они решили согреть друг друга собственным
телом. Но чем больше .они прижимались друг к другу, тем сильней и глубже они
ранили друг друга своими иголками. Так вот, говорят, что семейное

294

Московский полет

счастье зависит от того, насколько правильно муж и жена выбирают
дистанцию между собой. Хочешь еще бренди?

-- "УХОДЯ ИЗ КВАРТИРЫ, ВЫКЛЮЧАЙТЕ ЭЛЕКТРОПРИБОРЫ ИЗ
ЭЛЕКТРОСЕТЬ--гигантские буквы этого транспаранта открывали панораму
Ленинграда при въезде в город со стороны аэропорта.

Сидя в автобусе, я переводил соседям вывески ленинградских магазинов и
плакаты "КПСС -- партия мира!" и "Перестройка и гласность -- путь к
социализму!". Стометровый транспарант "ВЫКЛЮЧАЙТЕ ЭЛЕКТРОПРИБОРЫ" американцы
не поняли, пришлось долго объяснять, что в СССР даже выключенные телевизоры
часто взрываются. Старушка Огилви старательно пыталась выговаривать за мной
эти странные русские слова: "Продмаг", "Прием посуды", "Соцстрах" и
"Ленинград--город-герой". А потом вдруг вытащила из сумочки какую-то брошюру
и сказала:

-- Знаете, Вадим, мы с мужем хотим просить вашей помощи. Посмотрите эту
брошюру. Это о нашем колледже. Видите, здесь написано, что наш колледж --
самый старый в США. Он основан британским королем Вильямом и королевой
Марией, и вот, вы видите, у нас есть две копии их королевского указа от 1693
года об открытии нашего колледжа. То есть совершенно ясно, что наш колледж
-- первый в Америке. Но пока мы не найдем оригинал королевского указа, мы не
можем официально именоваться "Первым американским королевским колледжем", вы
понимаете?

Вертя в руках брошюру, я кивнул, хотя совершенно не' понимал, какое это
имеет ко мне отношение.

-- Well, -- продолжала маленькая миссис Огилви, проводив взглядом
темную махину Исаакиевского собора и разбегающиеся от него ленинградские
улицы. --Этот город похож на Амстердам. Вы были в Амстердаме? - Да, --
ответил я и вернул ей брошюру.

295

-- Подождите, -- сказала она. -- Единстваирна, почему мы с мужем
приехали в Россию, -- это шшрпиал указа британского короля. -- В России? --
изумился я. -- Да. Видите ли, мистер Плоткин, в 18(ilWiwx у нас в Америке
была гражданская война. И "кццин и учителя нашего колледжа ушли воевать.
Ащшиьи русский студент по фамилий Коржавин решил сиоринад королевского
указан увез его в Санкт- Петербургский архив. И вот уже два года мы ведем
перепи^иро" Тарасовым, директором Центрального архииМою, и просим его найти
этот документ. А в субботу, зт,шд+ были у него в офисе. Он сказал нам, что в
Москищрого архива, что он в Ленинграде. Потому что,И1иет", раньше этот город
был русской столицей и вседшщри н принцы жили здесь. И мистер Тарасов
позвонил Лаирад, начальнице архива, и завтра в десять часов цпиде" встреча.
Не можете ли вы поехать с нами на этдийЭто очень важно!

И она просительно тронула меня за руку. Я оторопело посмотрел на
старого профепщв^ес-соршу. Они потратили шесть тысяч долларов и погодку,
чтобы найти листок бумаги семнадцатого ищв--1 СССР! В стране, где бастуют
шахты и железивд1р1Я,гд( рэкетиры терроризируют население и убиваюприки, где
парламент раскололся на фракции, где цеяирпцйакв митингуют по несколько
суток, требуя мяса и вмешательства и где войска входят в города --
именшзщшда тихих, маленьких, старых американских профаврщиал" сюда и нанесли
визит -- кому бы вы думали? Haimflem-рального государственного архива
мистеру ТцииПому самому Тарасову, который вот уже три года инидиси
отбивается от атак всех московских газет и )iiB,ipfr бующих от него пустить
их в архивы Ленина, CmmJpon-кого, Бухарина, КГБ, МВД, ГУЛАГа и Совши Архив,
чтобы, наконец, сообщить народу правду одивия

296