приверженцев, среди которых был и Назаров, и поплатился за это событиями
октября 1993 года, когда пришлось подгонять к Белому дому танки и
выковыривать оттуда бравого генерала. Вторая размолвка Назарова с Ельциным
была и последней. Вместо того чтобы оставить во главе правительства Гайдара
и дать ему возможность форсировать начатые реформы, Ельцин остановил свой
выбор на Черномырдине, обладавшем, как и все крупные руководители его
генерации, умением ничего не менять, создавая при этом иллюзию серьезной
деятельности.
волной, Ельцин превратился в политикана. И стал неинтересен Назарову.
Назаров иногда лишь головой качал, поражаясь тому, как всего за каких-то
четыре года Ельцин умудрился так разбазарить свой огромный политический
капитал, что даже безродный, как дворняга, никому до этого не известный
демагог Зюганов стал для него серьезнейшим соперником.
понял: Россия вступила в тот период своего развития, когда ею управляют не
президент, не правительство и тем более не Госдума. Все решения диктовались
не государственными деятелями, а глубинными процессами, происходившими в
экономике страны. А происходил там глобальный передел собственности. В
борьбу вступили акулы молодого российского бизнеса. И понятно, что
наибольшей остроты эта борьба достигла в отраслях, дающих быстрый
экономический эффект. Лес, цветные металлы, нефть.
расплаты по бартерным сделкам. На изобретение долго жившего в России
техасского инженера он наткнулся случайно и сразу понял, что обладание
патентом может принести немалую прибыль. Но особого значения этому делу он
поначалу не придал и патент приобретал так - на всякий случай. По-иному
взглянуть на него Назарова заставили, как ни странно, его конкуренты - люди,
стремившиеся взять под контроль нефтяную промышленность.
догадывался. Они занимали незаметные, не на виду, должности руководителей
холдинговых компаний, вице-президентов или даже просто консультантов банков.
Но это была очень сильная группа. У них были свои люди в правительстве, в
президентском окружении, влиятельное лобби в Госдуме. Друг другу они были
готовы горло перегрызть, но вставали плечом к плечу, когда кто-то со стороны
делал попытку влезть в нефтяной бизнес.
Средоточие его основных интересов находилось в области электронной
промышленности и в ВПК - там, где были наработки высокой технологии и
требовалось лишь финансировать их завершение, сориентировать в координатах
мирового рынка и найти устойчивые рынки сбыта. И если бы за патент ему
предложили разумную цену, он, скорее всего, согласился бы. Но объявленная
цена была в десятки раз больше разумной. И это мгновенно насторожило
Назарова. Прощупывая контрагентов, он предложил им создать на паях компанию
для производства установок и дальнейшей разработки Самотлора. Они
отказались, даже не проконсультировавшись с партнерами и не
поинтересовавшись условиями сделки. Из чего Назаров заключил, что патент
конкурентам нужен не для того, чтобы его использовать, а совсем наоборот -
чтобы его не использовать. И чтобы его не мог использовать никто другой.
рынке. Передел там еще не был закончен. Более девяноста процентов акций
Тюменской нефтяной компании, которой принадлежал Самотлор, находилось в
руках государства. Все шло к тому, что эти акции рано или поздно поступят на
открытый рынок. И появление Назарова с патентом и планами намного увеличить
добычу нефти на изгаженном Самотлоре могло мгновенно поднять котировку акций
на сотни пунктов. А раз взлетят акции, значит, и цена контрольного пакета
увеличится не на один десяток миллионов долларов.
ответил отказом.
помощью своих экспертов отыскивать лазейки в дырявом российском
законодательстве, чтобы уйти от людоедских налогов, взятками продавливать
свои проекты сквозь чиновничьи препоны, с помощью связей и тех же взяток
выбивать льготы для своих предприятий. Все так делали. Но в этот раз он
твердо сказал: "нет". Свои деньги на патенте он и так заработает, а помогать
кому-то скупать за бесценок остатки национального богатства России -
перебьетесь, господа.
масштабности их планов. Понял лишь теперь, когда изучил подробнейший
аналитический отчет о состоянии не только российского, но и всего мирового
рынка нефти.
сих пор оставались контрольные пакеты акций практически всех нефтяных
компаний. Вся Западная Сибирь. Ямал. "Коми-нефть". Вся Восточная Сибирь.
Приморье. Татарстан. Башкирия. Удмуртия. Оренбург. Поволжье, Краснодар.
Северный Кавказ. И не было в России ни одного месторождения, которое не
заводнили бы, не изуродовали, не изнасиловали безудержным браконьерством во
имя единственной цели - дать круглую цифру, отчитаться, прищелкнуть
каблуками: "Задание партии и правительства выполнено и перевыполнено!" А для
тех, кому адресовались эти лакейские рапорты, это означало: приток
нефтедолларов обеспечен, можно еще некоторое время спокойно жрать, пить и
нашпиговывать танками и ракетами дружественные режимы.
В Казахстане? На Украине?
даже десятками миллиардов.
Сами убийцы его не интересовали. Они были инструментом. И только. Он был
намерен предъявить счет не исполнителям, а организаторам. Не составляло
особого труда узнать их фамилии, адреса, получать полную информацию об их
привычках, распорядке дня, ежедневных маршрутах. Не составляло труда найти
исполнителей, на это был Губерман и его служба из бывших сотрудников
"Альфы". Назаров брал в руки оружие только во время службы в армии да иногда
на охоте, которую приходилось устраивать, чтобы в располагающей к душевной
разнеженности обстановке установить контакт с нужными для дела людьми. Но
сейчас он словно бы вновь представил, как злобно бьется в его руках
"Калашников", как пули кроят жирные, изнеженные тела его врагов и
размалывают их головы.
конкурентной борьбы. Он был человеком жестким, иногда беспощадным, но такие
методы были глубоко противны его натуре. Отнять у человека жизнь может
только Тот, кто ему эту жизнь дал. Назаров не хотел оставить сыну страну,
где конфликты между деловыми партнерами решаются пулей или ножом. И хотя от
него самого мало что зависело, он к этому руку приложит.
их жизнь: отнимет деньги и власть, которую деньги давали. А иного смысла и
не было в их злобной звериной жизни. Он превратит их в живые трупы.
комнаты. Пока он шел по коридору и спускался по лестнице, молодые
турки-охранники, дежурившие во всех углах виллы, при его приближении
вытягивались в струнку. В руках у них были девятимиллиметровые английские
пистолеты-пулеметы "бушмен", из верхних карманов курток торчали антенны
переговорных устройств.
Розовский с неизменной погасшей сигарой во рту. Увидев в дверях Назарова, он
ткнул в какую-то кнопку, убирая с экрана картинку, и встал.
понимании. А сейчас тем более не собираюсь.
Пришибленный он был какой-то. Назарову даже стало жалко его. Мелькнула
мысль: вернуть его, ободрить, рассказать о том, что он задумал, - чтобы
Борис зажегся, как это всегда бывало, азартно включился в обсуждение всех
деталей.
Назарова. Наоборот: вверг бы в панический ужас. Трусом был его старый друг.
Назаров и раньше это знал. И не раз, случалось, раздраженно ему кричал:
"Если бы я прислушивался к твоим предостережениям, мы до сих пор бревна бы
на Енисее ловили!" Но сейчас это была не просто трусость, а прямо какая-то
патология. Что с ним? Что его могло так сломать?
Розовскому. Кончилась их тридцатилетняя дружба? Ну, кончилась - значит,
кончилась. Все в его жизни кончилось. Осталось только одно - дело.
Розовский. И одного взгляда на знакомые названия фондов, холдингов,
ассоциаций и банковских структур ему было достаточно, чтобы понять, чем
занимался Розовский: высчитывал, сколько его денег вложено в дело. Это
неприятно царапнуло. Спешит. Но, в конце концов, это его деньги.
Акунин Борис
Лукин Евгений
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Вронский Константин
Маккэфри Энн