Чтение 55–й страницы книги ~Дезертир~

Аплодисменты были робкими, какими-то стыдливыми. Ножан склонил голову
набок, словно прислушиваясь.

- Рабочему человеку, признаться, с этой трибуны выступать страшновато. Мы и
говорить-то правильно не умеем. Речь должна состоять из экспозиции, констатации,
аргументации... Дальше не помню, подскажите, граждане!

Зал молчал, и лобастый вновь развел руками.

- Я и говорю - трудно. Знаете, когда на Вормском рейхстаге Мартина Лютера
хотели арестовать и сжечь, на дверях собора появилась листовка. Там было
написано примерно так: "Я не могу красиво говорить в защиту доктора Лютера, но у
меня под рукой десять тысяч вооруженных парней". Нас в Сен-Марсо несколько
больше...

На миг зал словно проснулся. Шум хлестнул в окна, достиг высокого потолка -
и снова стих. Ножан спокойно ждал, скрестив руки на груди.

- Будем считать это экспозицией, граждане. Теперь к делу. Мы здесь, чтобы
внести некоторую ясность. Нас, рабочих, почему-то считают, во-первых,
попрошайками, каждый день просящими хлеба, а во-вторых, людоедами, которым надо
ежечасно швырять отрубленные головы...

Зал молчал. Я мельком взглянул на Вильбоа. Тот быстро водил карандашом по
бумаге, не сводя глаз с трибуны. Гражданин Тардье высунулся из своего кокона и
прилип к барьеру, вцепившись ручонками 'в плюшевое покрытие.

- Тут явное недоразумение, граждане! Хлеба мы не просим. Хлеб и все прочее
мы покупаем за собственные деньги, которые честно зарабатываем. Просим же мы -
или, ежели хотите, требуем, - чтобы хлеб этот в Париж регулярно привозили и
продавали по справедливой цене. В октябре 89-го мы уже приходили к вам по этому
поводу. Тогда нам посоветовали штурмовать Версаль, чтобы потребовать хлеб у
Короля. Мы так и сделали. Но теперь Короля нет, так что придется разбираться на
месте...

- Роялист! - послышался чей-то отчаянный вопль. Ножан покачал головой;

- Вот-вот! Кстати, Король тогда был совершенно ни при чем, поскольку
снабжением города занимался муниципалитет. Ну, это к слову... Теперь второе. Мы
вовсе не в восторге от изобретения доктора Гильотена, тем более уже сейчас
больше половины всех казненных - не аристократы, а беднота. А что будет завтра?
Между прочим, когда вы тащите на эшафот женщин и Детей за то, что они, видите
ли, аристократы, это и в самом деле похоже на людоедство...

На этот раз кричали долго. Лобастый спокойно ждал, наконец легко хлопнул
широкой ладонью по трибуне.

- Полгода назад бедняга Жак Ру уже пытался вам это объяснить. Теперь он в
тюрьме...

- Не за это! - проорал кто-то, вскакивая с места. - Ру - изменник!

- Еще бы! Он был настолько откровенен, чтобы признать очевидную вещь: при
Старом порядке рабочим жилось лучше...

В ответ послышался даже не крик - рев. Кролики, забыв страх, вскакивали,
размахивали руками, в толпе мелькнул уже виденный мною турецкий кинжал...

- Вы бросили его за решетку, вместо того чтобы спросить: а, собственно,
почему? Почему в Париже безработица, почему за ассигнаты нечего купить, почему
рабочие голодают? Может, мы просто лодыри?

- Это временные трудности! - с места вскочил некто, высокий и худой, как
жердь. - Нельзя падать духом, гражданин Ножан!

- Да мы и не падаем, - лобастый, похоже, весьма удивился. - Достаточно
подсчитать, сколько добровольцев выставили мы, а сколько - буржуазные секции.
Кто воюет в Вандее? Кто сейчас штурмует Тулон? Гражданин Карно, вы здесь?
Подтвердите!

Шум постепенно стих. То ли у кроликов проснулась совесть, то ли они
догадались взглянуть на ряды молчаливых парней с мушкетами, застывших в
проходах.

- Да, мы не умеем красиво говорить. Зато считать научились. Давайте
посчитаем...

В руках Ножана появился листок бумаги.

- Итак, пять лет назад Париж производил следующее...

Это было уже непонятно, по крайней мере для меня. Структура производства,
объемы экспорта, масштабы товарооброта, Льежские ярмарки, поставки в Англию и
Голландию... Ножан говорил легко, почти не заглядывая в бумагу, и я понял, что
он хорошо подготовился. Странное дело, его слушали. Более того, кое-кто пытался
поправлять, подсказывать. В конце концов даже я начал понимать - Сен-Марсо и
Сент-Антуан работали на экспорт: мебель, тонкое полотно, дорогие безделушки,
даже перчатки для лондонских денди. Теперь война, Франция отрезана блокадой, а
Республика, Единая и Неделимая, не спешит с новыми заказами. Рабочие готовы
выпускать все, что требуется, но правительство предпочитает платить втридорога
за контрабанду и товары из далекой Америки.

- Выходит, мы вам не нужны? - Ножан спрятал бумагу и обвел глазами зал. -
Будь здесь гражданин Тюрго, он бы подсказал, какую часть дохода мы приносили
бюджету Королевства Французского!

- Это временно! - вновь вскочил длинный. - Поймите, гражданин Ножан, нужно
немного потерпеть...

- Да! Да! - подхватили голоса. - Нам всем трудно! Похоже, так думали все же
не все. По залу пронесся смешок. Ножан тоже улыбнулся.

- Сочувствую, граждане! Но вам все же платят по восемнадцать ливров в день.
Не много, конечно, но дожить до лучших времен все-таки можно... Знаете, обычно
говорят: когда нечего дать, дают свободу. Так вы когда-то и сказали Королю. Но
почему вы не хотите дать свободу нам? Вы отправили на гильотину Ле Шапелье', но
его закон живехонек...

Теперь слова падали тяжело и мерно. Запрет стачек, запрет рабочих союзов,
максимум заработной платы, полицейский контроль над секциями, Конституция,
которую приняли, но забыли ввести в действие. И - аресты, аресты, аресты...

' Закон Ле Шапелье запрещал рабочие организации и стачки.

Я затаил дыхание. Все верно! В этих словах было что-то знакомое, уже
слышанное...

- После того, как вы арестовали беднягу Ру, у меня была интересная встреча.
С одним роялистом...

Ножан спокойно переждал яростные крики зала. Похоже, слесарь лукавил -
оратор он был превосходный.

- Этот роялист - очень смелый и очень умный человек. Он сказал мне
приблизительно то же, что вы слышали. И предложил подумать. Догадываетесь, о
чем?

Догадаться было несложно. И прежде всего мне. Имя в списке! Мечта маркиза
Руаньяка - санкюлоты под белым флагом! Похоже, мы уже были знакомы с гражданином
Ножаном...

- Он добавил еще кое-что. Вы, Третье сословие, каждый раз бросаете в бой
нас, рабочих. Мы, Четвертое сословие, брали Бастилию и Тюильри, мы изгнали
бриссотинцев, мы воюем на фронтах, льем пушки, делаем порох. А что взамен? Как
вы думаете, он прав или нет?

В этот миг мне показалось, что Ножан смотрит прямо на меня. Конечно, такого
не могло быть, слишком далеко трибуна, но я невольно отвел глаза.

- Долой! Долой! С трибуны! - депутаты вскочили с мест. - Вне закона! Вне
закона! Долой красное знамя!

- Вот я и говорю, - невозмутимо кивнул Ножан. - Позавчера вне закона Марат,
вчера - Ру, сегодня - я. Не нравится красное знамя? Почему?

- Это бунт! - крикнули из зала. - Мятеж!

- Да ну? - лобастый резко повернулся. - А чем мы с вами занимаемся
последние четыре года? Когда мы защищаем вас - это революция, когда себя -
мятеж. Знаете, поневоле задумаешься: а не разнести ли к чертовой матери вашу
бакалейную лавочку? Помните, как в мае мы окружили Манеж и взяли вас за жабры?
Понравилось?

В зале стоял рев, некоторые, особо рьяные, уже рвались к трибуне. И тут
вновь ударили барабаны - мерно, грозно. Граждане кролики замерли на месте,
кое-кто стал пятиться...

- Не будем ссориться! - Ножан взмахнул рукой, и в зале наступила тишина. -
Просто давайте начнем сначала. Гражданин Сиейес', где вы?

Призыв остался без ответа. В зале послышался смех, кто-то крикнул: "За
портьерой!" Я невольно поглядел на трехцветную драпировку. Похоже, там
действительно кто-то прятался. Я покосился на Шарля, тот уловил мой взгляд и
кивнул в сторону портьеры. Я усмехнулся - мы поняли друг друга.

- Когда-то вы хорошо написали, гражданин Сиейес. Давайте вспомним! Что
такое Третье сословие?

- Ничто! - хором ответил зал.

- А чем оно хочет стать?

- Чем-то!2

- Вот видите! Гражданин Сиейес, вы еще за портьерой?

В зале уже стоял хохот. Я невольно поразился - этому лобастому ничего не
стоило управлять стадом, именуемым Конвент. Не зря имя депутата Ножана оказалось
в моем списке! Если бы он только захотел...

- Мы тоже были ничем. И тоже хотим стать чем-то. Это законно?

Ему не ответили. Ножан немного подождал и вновь развел руками:

- А по-моему, законно! Успокойтесь, граждане Третье сословие! Сен-Марсо
никогда не поднимет белый флаг. И не потому, что мы вас любим. Просто
реставрация не даст нам ничего. Вы-то не пропадете, адвокаты всегда нужны...

Сиейес- аббат, автор нашумевшей брошюры "Что такое Третье сословие?".
Феноменальный трус, сумел пережить всех и умереть в своей постели в 1836 году.
Первые слова брошюры "Что такое Третье сословие?"

Кто-то вновь вскочил, послышались крики, но лобастый только махнул рукой:

- Бросьте! Даже при Старом режиме вы были чем-то! Вас приглашали на
Генеральные Штаты, вы платили свою марку серебра и голосовали в парламентах. А
мы были действительно ничем. И теперь никогда и никому не уступим наше право
считаться людьми! Ни вам - ни принцу Конде. Вы - не Революция. Вы только
примазались к ней. Революция - это мы!

- Гражда-анин Ножан! - председатель наконец вспомнил о колокольчике. -
Ва-аше время... Лобастый слегка повернул голову:

- Вы правы! Наше время еще не наступило. Но оно придет, граждане адвокаты и
мануфактурщики! Так что давайте считаться друг с другом! Секции Сен-Марсо