товарищ Семашко, товарищ Сталин. Это Лев Революции. Это сам Вождь...
консультант, чердынь-калуга...
наркомов. Если б я мог познакомиться со всеми протоколами хотя бы за год,
я бы этого Агасфера вычислил. Да кто мне их покажет! И так еле до этих
добрался... Ну что, доволен?
оказались страшнее, чем он думал. Но отступать было поздно.
допусков. Пока же с этим идти наверх нельзя. Да и к кому? Угодишь прямиком
к Агасферу - костей не соберешь...
показалось, что приятель рассказал далеко не все. Лунин докурил очередную
самокрутку и вновь ударил по столу костяшками:
слыхал еще год назад от товарища...
партии со дня основания. Был еще в кружках при Брусневе. Потом в "Союзе
Борьбы..." В общем, ходячая история... Он как-то рассказывал, что среди
первых марксистов был один с такой кличкой. Я тогда запомнил: Агасфер -
Вечный Жид. Агасфер работал в Европе, еще с Плехановым. В России он
организовывал подполье, его ни разу не смогли арестовать. Потом он исчез.
Вернее, исчез псевдоним. "Агасфер" звучало слишком по-библейски. Очень
может быть, мы все его знаем - но под другим именем. Теперь понял?
оставались единицы. В Совнаркоме таких не было - кроме, естественно,
самого Вождя...
нам не к кому, соображать нечего. Будем наблюдать - и думать.
слова замерли на языке. Жуткая, невозможная мысль посетила его:
слушают - и выполняют все приказы..."
недоуменно поглядывал на приятеля и наконец не выдержал:
и странный камень Арцеулов забрал еще вчера. Значит, все...
было некуда. Лунин, похоже, начал что-то понимать, взгляд его стал
тревожен:
Прямо на Лубянку...
пытался остановить меня, но я ушел... В общем, чердынь-калуга, говори, что
я тронулся после Кронштадта и грозился террором. Сразу ты не пошел, потому
что считал меня преданным товарищем, но потом подумал и решил заложить.
Понял?
знаю, что ты задумал, но отвечать будем вместе.
тебя найду. Но в любом случае они должны считать, что ты ни при чем...
считаешь?
стал похож на обыкновенного растерянного мальчишку, которого подозревают в
самых страшных пороках - трусости и предательстве. Большевику Кольке
Лунину еще не исполнилось и двадцати одного...
почувствовав себя много старше своего серьезного приятеля. - Считай, что
ты в разведке. Это, Коля, называется "отвлекающий маневр". Мы их не глупее
- мы пока слабее, а значит нужна хитрость...
Я иначе сделаю, Степан. Пойду не на Лубянку, а в наркомат. Скажу, что ты
после госпиталя стал - страннее некуда. Что тебе черти мерещатся... Мол,
взял револьвер и куда-то исчез...
рассказ в устах вечно серьезного комиссара.
скажи - но тебя там должны видеть. Пусть знают, какой ты бдительный...
Косухин?
что ты эту поповщину вспомнишь! Даже слушать стыдно!.. Ну, бывай, пойду...
что так прощаться негоже, но ничего подходящего на ум не пришло. Он
секунду постоял на пороге, повторил: "Бывай!" - и, не дождавшись ответа,
вышел.
было небесполезно - следовало на всякий случай проверить наличие "хвоста",
а заодно при ходьбе хорошо думалось. На ночь легко было устроиться в
общежитие комсостава, тем более что оно находилось поблизости от
Большого...
просмотрели появление в Столице Арцеулова и не приставили к Степе
"топтуна". Что ж, это упрощало дело...
Это было легко: военных в эти недели в Столице было много. Можно было
поразмышлять. Да, кое-что он решил правильно - но не все...
чтобы решить их за полтора дня. Кое-что удалось сделать сразу. Он вызвал
Петера Арвельта и договорился о некоторых важных вещах. Прежде всего,
Петер обещал переправить в Париж посылку. Там были таблички и камень
вместе с подробным письмом. Даже если Арцеулову не суждено вернуться, Тэд
возьмется за дело сам. Арвельт обещал помочь и в другом - сообщить на
ближайшую пограничную заставу у Нарвы про возможный переход через границу
двух беглецов. Подумав, неторопливый эстонец предложил указать "окно", по
которому их смогут безопасно переправить на ту сторону. Это тоже важно:
Арцеулов был уверен, что после визита к Бергу уходить придется не только
ему, но и Степе.
в особняк на Арбате. Он знал, что любую крепость можно взять - осадой,
штурмом или хитростью. Заняв свой наблюдательный пункт в подъезде,
Ростислав принялся размышлять. Как он вскоре убедился, орешек оказался
твердым.
В конце концов, и черный ход можно взломать, да и решетки не казались
особо надежными. Но первый же выстрел накличет беду. Оставалось
действовать тихо - но как раз это и было самым трудным...
он придумал. Риск был отчаянный, но Арцеулов решил попытаться...
теперь его уже не мучила ностальгия. Мысль работала четко, без эмоций,
привычный взгляд изучал будущее поле боя. Наконец, подходящее место было
найдено - небольшая улица на Пресне, прежнего названия которой он не
помнил, а новое, намалеванное поверх старых табличек, гласило: "ул. Первой
Баррикады". Правда, от баррикад не осталось и воспоминания, улица была
тиха, двухэтажна, и только два многоэтажных дома возвышались над серыми
одинаковыми строениями. Оба дома понравились Арцеулову: один имел
подходящий темный подъезд, а на другом красовалась надпись "Районный
комитет РКП(б)". Значит, там должен быть телефон...
центра, и вернулся в свое общежитие. Ночью он спал абсолютно спокойно, без
сновидений - так, как спят перед трудным боем...
прошелся взад-вперед и на секунду остановился у дверей райкома. Пора... Он
еще раз мысленно прокрутил в голове свой замысел, бросил беглый взгляд на
отражение в оконном стекле. Фуражка со звездой, шинель с красными
отворотами, револьвер на боку - порядок...
интересовал. Куда важнее, что телефон стоял тут же - большой, черный, с
толстым витым проводом.
удивление.