горбясь, он не отрываясь смотрел в зеленые глаза женщины, которую
нельзя было не любить. Потом он выпрямился, расправил грудь. Все его
существо выражало возмущение.
ни к чему хорошему еще не готовы! Мы не можем допустить таких жертв! -
Рифт показал рукой в сторону погасших навсегда "сигналов жизни".
печальное лицо.- Мы оба, посвященные в знание, о каком нет и понятия
здесь, не можем жить и быть свободными, пока есть несчастные. Как
переступить порог высшей радости, когда тут целая планета в инферно,
захлестываемая морем горя? Что против, этого моя жизнь, ваша и всех
нас? Спросите у моих трех спутников!
глядя мимо Родис.- Они скажут, что само присутствие их необходимо, что
оно дает людям Торманса мечту и веру и этим об(r)единяет в стремлении к
цели.
лучше для них. При всем нашем несовершенстве для них мы живое
воплощение всего, что несет человеку коммунистическое общество. Если
мы убежим, то тогда гибель Тивисы, Тора и Гэна действительно будет
напрасной. Но если здесь образуется группа людей, обладающих знанием,
силой и верой, то тогда миссия наша оправдана, даже если мы все
погибнем.
слишком мало! - сумрачно усмехнулся командир звездолета.
столь успешно демонстрируемых вами стереофильмах. Прибавьте наши
лекции, и рассказы, и нас самих. Скоро Чеди, Вир и Эвиза уйдут в
город, если мой разговор с владыкой будет успешным.
демонстрацией фильмов? - спросил Гриф Рифт.
чтобы они не повредили тем, кто смотрел и будет смотреть. И не стойте
так деревянно, милый!
он заметил позади нее на стене красочные контуры каких-то изображений:
раньше их не было. Родис передвинула фокус экрана, а сама отступила в
сторону.
Ян-Ях. Только что завершенная фреска, как сразу понял Гриф Рифт,
символизировала восхождение из инферно.
карабкались люди. Внизу, на жирной траве, толпилось разнородное
сборище, презрительно показывая на покрытых потом, жалких и бледных
скалолазов. Поодаль стояли группки уверенных в своем превосходстве,
смотревших отчужденно и равнодушно.
на гребне стены, охватывавшей привольную низину, острым клином
выдавался выступ - последняя ступень под(r)ема. Голубое сияние
поднималось из тени, отражаясь в скале. На самом краю выступа,
скованная блестящей цепью, на коленях стояла женщина, кисти ее рук с
жестокой силой были подтянуты к спине третьим оборотом цепи,
охватившим живот и правое бедро. Звенья цепи вдавливались в нагое
тело, чуть прикрытое на спине черной волной волос. Связанная, лишенная
возможности протянуть руки карабкающимся и даже подать ободряющий
знак, все-таки она была символом: непоколебимая уверенность знания!
Словно она сконцентрировала в себе все радости утешения и надежды.
Скованная Вера казалась независимой и свободной, будто бы не было
жестоких пут, смерти и страдания. Случайно или намеренно Скованная
Вера походила на Чеди...
память о нас.
досмотрел на Родис как перед разлукой.
и нежно.
плато, где роща гималайских елей граничит с безлесным холмом, стоит
буддийский древний храм - приют для усталых. В этом храме - месте
отдыха и размышления перед властным порывом гор к небу - на рассвете и
в предзакатные часы звучат огромные гонги цвета чистого золота из
танталово-медного сплава. Протяжные могучие звуки устремляются в
бесконечную даль, и каждый удар подолгу разносится в окружающей
тишине.
восстановленные и снабженные титановыми колоколами. Эти серебристые
колокола звенят столь же долгими нотами особенно чистого тона,
притягивающими издалека волшебным неодолимым зовом. И будто я бегу на
этот зов сквозь редкий утренний туман в серебре рассвета... а здесь
рассвет приносит угрюмое напоминание незавершенного. И бежит лишь
время...
Норина, одевшихся для выхода за пределы садов Цоам, вниз, в гущу жизни
столицы, населенной, по земным понятиям, с невероятной плотностью.
видна земная женщина. Если здесь народ действительно плохо воспитан,
то за вами потянется целая толпа.
Норином, меня будут сопровождать местные коллеги. Они снабдят меня
специальной одеждой медика, канареечно-желтого цвета. Поэтому с меня
достаточно брюк и блузки.
не привлекая ничьего внимания, к своим друзьям, и те помогут нам
одеться.
делать без специального разрешения. Это мы хорошо усвоили.- Чеди
засунула руки за поясок, отвела назад плечи и состроила гримасу
высокомерного недоброжелательства, свойственную всем "змееносцам"
Торманса. Получилось так похоже, что Вир и Эвиза улыбнулись, немного
рассеяв редкое для землян состояние жестокой печали, навеянное
трагедией в Кин-Нан-Тэ.
встречали неизбежные случайности жизни, полной активного труда,
путешествий, острых и смелых развлечений. Но бессмысленная гибель трех
друзей на жестокой планете переносилась тяжелее, чем если бы это
случилось на родине.
Небольшой группе проще завязать контакт с людьми планеты, легче
почувствовать ее психическую атмосферу, найти правильную манеру
поведения и глубже понять тормансиан. Большая экспедиция отгородилась
бы от мира Ян-Ях своим бытом и бытием. Понадобились бы десятки лет,
пока два мира братьев по крови, но столь непохожих по своим
представлениям и ощущению мира, открылись бы друг другу. Они правильно
поступают, что бросаются в человеческое море Ян-Ях и растворяются в
потоке ее жизни.
суровой концентрации сил и чувств.
контакты с народом Торманса, Родис остается пленницей во дворце, и ее
большая душевная сила не придет в соприкосновение с людьми Ян-Ях.
Вероятно, этого и хочет избежать дальновидный Чойо Чагас. Не известно,
разрешит ли он им жить в городе?..
Родис побледнела от бессонных ночей у картины, которой она старалась
отвлечь себя.
головой.
когда человек - бегун и путешественник по природе - прочно уселся за
столы или в кресла транспортных машин, отяжелив тело и разум.
спросила: - Фай, вам не кажется, что эту планету уже невозможно
поднять из инферно? Что болезнь зашла слишком далеко, отравив людей
испорченной наследственностью - дисгеникой? Что люди Торманса уже не
способны верить ни во что и заботятся лишь об элементарных
удовольствиях, ради которых они готовы на все? - Эвиза вопросительно
посмотрела на Родис, та ободряюще кивнула, и Эвиза продолжала: - Если
по планете бродят одичалые толпы, если пустыни наступают, с(r)едая
плодородные почвы, если израсходованы минеральные богатства, если
деградация во всем и особенно в душах людей, то чем, какой силой они
поднимутся? Когда женщинам Торманса три века назад предложили
ограничить деторождение, они расценили это как посягательство на
священнейшие права человека. Какие права? Не права, а обычные