Чтение 55–й страницы книги ~Посмотри в глаза чудовищ~

Навина перед штурмом Иерихона:

Нас подвели к царю Ашоке, которого держали под руки два дюжих
мальгаша из туземной прислуги. Глава Союза Девяти был маленький,
щуплый, носатый, темнолицый и черноглазый. Доживи Александр Васильевич
Суворов лет до ста сорока, он выглядел бы так же.

Царя посвятили более двух тысяч лет назад и уже в преклонном
возрасте.

Омолаживаться же великий миротворец наотрез отказался: станешь
молодым, захочется воевать, объяснял он:

- Надеюсь на вашу помощь, юноши,- сказал он глуховатым, но ясным
голосом.-

Нас по-прежнему девятеро, а смертоубийственных творений
человеческого ума с каждым годом становится все больше и больше:

Союз Девяти уважали больше по традиции, но за реальную силу уже не
принимали. Заслуги Союза в прошлом были огромны: именно благодаря их
деятельности китайцы, открывшие порох и державшие неисчислимый флот,
не сумели ни завоевать Европу, ни открыть Америку, ни даже отлить
пушек.

Удалось им отсрочить появление парового двигателя и боевых
ядовитых газов. А секрет "греческого огня" (простой, как рецепт
гречишных блинов) так и не был разгадан: Когда же Михайла Васильевич
Ломоносов своим несокрушимым крестьянским умом вплотную подобрался к
Мировому Эфиру и готов был вытрясти из него все тайны, Девятеро
Неизвестных просто-напросто упразднили в природе само понятие
флогистона, и разочарованный Ломоносов ворвался в

Академию де Сиянс с криком: "Нет газу теплороду!", по пути прибив
до крови парочку заезжих умников...

Но с течением веков могущество и влияние Союза постепенно
умалялись, и это не вина его была, а объективная истина. Тайный образ
действий, закрепленный семипечатной клятвой непрямого вмешательства,
не позволял расширять круг членов Союза - а военных конструкторов
становилось все больше и больше. И в

Европе, и, тем более, в Новом Свете, практически Союзом не
контролируемом.

Им еще удавалось что-то, но чем дальше, тем меньше - и
бессистемнее.

Последняя война окончательно выбила стариков из колеи. Давно
следовало влить в состав Девяти Неизвестных свежую кровь, однако этому
препятствовали традиции: да и трудно спорить с людьми, самый младший
из которых родился за два года до Христа.

Потом нас призвал тот, кого мы знали под именем инока Софрония, а
русская история под несколькими иными именами, единственный уцелевший
из трех зиждителей Пятого Рима, ныне - номинальный глава Ордена. Даже
здесь он носил черную рясу и черную скуфейку.

Он протянул руки для благословения. Правую ладонь пересекал тонкий
белый шрам. Именно об эту хрупкую длань преломился дамасский клинок
нойона

Арапши, любимца Бату-хана.

- Служите Господу и миру,- просто сказал он. - Близок наш день.

За годы учения во мне зародилось, а по прошествии лет созрело и
укрепилось ощущение, что Орден наш живет и существует по законам
затерявшегося в бескрайней степи форпоста. Мы ежедневно чистим ружья и
точим клинки, обновляем запасы пороха и солонины, все ждем неприятеля
- но когда он появится, откуда, и кто он будет - узнаем только в
решающий день. А мы все равно тупо чистим ружья и выполняем
полагающиеся артикулы: И по вечерам у котла с кулешом усатые ветераны
рассказывают уже поседевшим новобранцам страшные сказки:

И что самое обидное - далекие всадники, время от времени
возникающие на горизонте, не обращают на нашу крепость никакого
внимания.

Джейку нередко приходилось видеть фотографии трупов

и, хотя ни одну из них он не мог рассматривать с

удовольствием, некоторые были вовсе не так уж плохи.

Джон Гришэм

- По-моему, я обоссался, - честно сказал Вовчик потом, уже в
машине. -

Немного, но все равно обидно. Мы так не договаривались, Николай
Степанович:

Ну, думал я, что крутой мужик попадется, покруче, может, и
евпаторийских - но не до такой же степени: не с хвостом же: Какой-то
парк юрского, мать его, периода:

- У меня вместо тела один синяк остался, - хмуро сказал Тигран. -
Вовчик, ты

Галке подтвердишь, что махаловка была, а не иное что...

- Галка мне с детства не верит, - вздохнул Вовчик.

- Зато теперь вы можете действительно купить танк, - сказал
Николай Степанович, открывая кейс.

- Много? - спросил Тигран, отворачиваясь.

- Много.

- Это плохо:

- Почему же?

- Всегда плохо, когда много денег. Раздор начинается. Боюсь.

- Да брось, Тигр, какой раздор, о чем ты? - Вовчик удивился вполне
натурально.

- Ты не видел, - сказал Тигран. - А я видел. Один армянин всего-то
за пятнадцать косых родному брату голову отрезал и азербам принес.
Потом мы его: но уже потом. Командир, может: - он замолчал.

- Я понимаю, ребята, - сказал Николай Степанович. - Маневры
кончились, начинается война. Думайте.

- Не понимаю, какие проблемы? - фыркнул Вовчик. - Ну, будут
деньги. Хорошо.

Ну, не будет. Хотя они уже есть. Так ведь обходились же:

- В общем, предложение у меня такое, - сказал Николай Степанович.
- Сейчас вы идете в ресторан. Надираетесь. Берете ящик шампанского с
собой. Снимаете девок. Возвращаетесь шумно и весело. С песнями, с
плясками, с бубнами звонкими. Дежурную в номер тащите. Там, наверное,
уже паника. Если же нет:

Короче, постарайтесь так сделать, чтобы на люкс приоткрытый она
внимание обратила. А потом - скандальте, съезжайте, требуйте
чего-нибудь несусветного.

И тут вдруг Вовчик забился, тонко подвывая. Не сразу стало
понятно. что он зашелся в хохоте.

- Ты чего? - спросил Тигран.

- Менты: менты над ящером стоят: я как представил: и героин у него
в брюхе: о-ой, счас опять уссусь:

- Вылезь, отлей, - посоветовал Тигран.