креслу, чтобы взять лежавшее на нем белье. Но, по-видимому, он слишком
сильно нажал на сиденье, потому что кресло вдруг покачнулось и плавно
опустилось вниз (он все еще считал то, что находилось под его постелью,
низом, а противоположную сторону - верхом, хотя эти понятия не имеют смысла
в мире без тяжести).
обратно?
держась за нее, чтобы не упасть.
увидят, что он боится, но помогут ему. И он почувствовал глубокое
облегчение, когда дверь открылась.
пола и упадет, переступив порог.
поразительнее, чем вид висящего кресла. Синьг плыл к Широкову, как пушинка,
гонимая слабым ветром.
приспособиться.
совсем не страшным покинуть свое убежище.
но я вижу, что вы неправильно им воспользовались.
меня!
достаточно, чтобы его тело плавно опустилось. Он взялся за спинку кресла и,
оттолкнувшись ногой, поднялся обратно с ним вместе. В обычных условиях было
бы невозможно держать тяжелое кресло на весу одной рукой.
опять не убежало.
не малый.
от одной планеты к другой. Призрачным сном казалась Широкову и Синяеву жизнь
на Земле. Словно отодвинулась она куда-то далеко-далеко, в туманную даль
прошлого.
расстоянии от Рельоса и Солнца. Космонавты торжественно отметили момент
перехода через эту точку. И снова потекло время, наполненное работой,
различной у каждого члена экипажа, но направленной к одной и той же цели.
темноты, но как-то сам собой раз навсегда установился распорядок "дня".
Чередование сна, работы и отдыха шло в строгой последовательности, и это
тоже как-то помогало тому, что время шло быстро.
удивлением замечал по своему дневнику, что прошло гораздо больше времени,
чем он думал. Все ближе и ближе была так недавно казавшаяся бесконечно
далекой, но с прежней силой влекущая к себе планета Каллисто.
крохотной точкой, но звездолет был к нему уже гораздо ближе, чем к Солнцу.
Величественная звезда приближалась. Оставшееся расстояние уже не казалось
Синяеву непреодолимой бездной. Эта бездна легла позади - между кораблем и
Солнцем.
начнется торможение и ставшая столь привычной невесомая жизнь окончится.
потерял всякое значение на корабле; время, подобно направлению, спуталось, и
Широкову с трудом удавалось вести свой дневник по земному календарю. Было
странно сознавать, что они прожили около трех лет, а на Земле прошло почти
ровно десять, что дни и месяцы на корабле не равны дням и месяцам Земли.
"Выигрыш времени" создавал труднопреодолимую путаницу в сознании.
долгим.
нас с тобой он еще более сократится сознанием, что мы возвращаемся на
Родину.
Здесь, на корабле (и еще больше - в будущем, на Каллисто, в условиях чуждой
им жизни), они и были братьями, в более полном значении этого слова, чем оно
понимается обычно.
на звездолете. Разве что мы не захотим вернуться.
допускаешь, что это может случиться?
читал, готовя ее к переводу. Он уже совершенно свободно владел русским
языком, и, когда говорил на нем, только мягкость звука напоминала, что он
каллистянин.
затем она становится все длиннее и длиннее. Можете мне поверить, я сам это
испытываю.
Гигантский шар летел так плавно и равномерно, что всегда казалось, что он
стоит на месте. И вот все трое ощутили легкий толчок. Звездолет чуть заметно
вздрогнул.
прислушивались. Но все было тихо. Корабль, как и прежде, казался совершенно
неподвижным.
Если бы это было не так, если бы звездолет хоть немного уклонился от прямого
пути или замедлил скорость, люди были бы уже мертвы. При скорости в двести
семьдесят восемь тысяч километров в секунду никакое, даже ничтожно малое,
изменение режима полета не могло пройти безнаказанно для экипажа.
Инерционные перегрузки получились бы чудовищно огромными.
круглый коридор. Обычно пустынный, он сейчас быстро наполнялся каллистянами,
спешившими в центральный пост. Очевидно, все услышали удар и все ощутили
слабый, но жуткий в своей непонятности толчок космического корабля.
малейшего беспокойства.
пусто.
восьмиугольных панелях телевизионных экранов. Пульт управления висел в
центре этого шара. Перед ним не было кресла, которое при отсутствии веса
было совершенно излишним.
воздухе Диегонь, Вьеньянь и Ньяньиньг. Широков остался с Синяевым и другими
каллистянами у входа.
были спокойны. Они рассматривали многочисленные приборы без той
торопливости, которая свидетельствовала бы об опасности, угрожающей
звездолету.
уничтожили стенки корабля, открыв звездный мир, окружающий звездолет со всех
сторон.
пустоте, среди черного мрака бесконечного пространства.
увидел это волшебное зрелище. Теперь он привык к нему и только обрадовался,
убедившись, что объективы телевизионных аппаратов - глаза корабля - не
пострадали.