отсюда; и значит, мне слышно все. - Однажды птица явилась к ослу,
однажды рыба приплыла к тростнику... и еще однажды, гораздо раньше,
некий Заклятый преступил черту Запрета ногой левой и преступил черту
Запрета ногой правой, перестав быть утробой для зародыша Малахов,
перестав быть могилой для себя-былого, гнилым мясом, куда Существа
Служения откладывают личинки...
службы - свобода, вместо долга явился ветер, дующий в уши старому рав
Элише... Святой, благословен Ты, Б-г отцов моих, они ведь не знают,
что ты добр, что в тебе нет ничего, кроме доброты! - они просто строят
Рубежи в ослеплении ложных истин, тщетно надеясь уложиться в шесть
тысяч лет исправления; они...
летят с губ его в чашку. Ухожу в стену. Я принесу ему раковину, из
которой кричат чайки и доносится соленый запах прибоя, - он всегда
делает вид, что не замечает моей раковины, он отворачивается, комкает
лоб морщинами, но кашель стихает, и на губах появляется тень улыбки.
он сожжет меня Именами.
лежала не шевелясь, глядя в никуда пустым, отсутствующим взглядом.
Человек? тело без души, без разума? кукла в смятых простынях?
рассеянного света медленно, словно нехотя, вползала в спальню сквозь
щели между наспех задернутыми шторами, она ненадолго позволяла себе
побыть обнаженной. Не без одежд - это банальная обыденность. Без
личины. Сейчас ее никто не видел: пан Станислав, повернувшись к ней
спиной, сладко всхрапывал во сне, и пуховая перина мерно вздымалась и
опадала в такт могучему дыханию зацного и моцного пана... впрочем, он
ведь просил называть его просто Стасем, особенно при посторонних.
раньше: поощрительный смешок или дыба?.. проверять не хотелось.
но близкого знакомства Сале не исключала и этого), если даже и
исхитрится тайком заглянуть ей в глаза в миг внутренней наготы -
подумает, что спросонья все бабы глупы.
Холодно и невозмутимо, словно река подо льдом. О том, какая она на
самом деле, знали всего двое: она сама и ее мастер. Человек, которому
она бы с наслаждением вонзила в сердце граненый стилет. А лучше не в
сердце - в печень. Чтобы уходил долго и мучительно. Мастера Сале
ненавидела, как никого на свете, - ведь это из-за него казнили Клика!
Но ненависть, единственное яркое чувство в ее жизни, если не
считать... не считать!.. забыть, закрыться, иначе... короче, ненависть
была до тошноты бессильной, потому что... потому. И мастер знал это.
Именно он дал ей прозвище - Куколка.
прозвище не очень смешной шуткой. А зря. Шутка была смешная. Вот уже
четыре года Сале ходила в личине. Карнавальное тряпье из человеческих
страстей, добродетелей и пороков, блестки улыбок, серпантин испуга и
тревоги, конфетти растерянности, наивности и откровенности, фейерверк
страстных вздохов в постели... Все это было почти настоящим. Почти.
Мишура, которую мы топчем ногами, идя похмельным утром после
праздника. А внутри этого кокона, этого тела, некрасивого тела, иногда
чувственного, иногда чувствительного, жила другая Сале.
потому что спросонья все бабы глупы.
как ее тело едет куда-то верхом или выгибается сладострастной кошкой
на ложе. Временами ей, настоящей Сале, бывало интересно наблюдать со
стороны за собственной оболочкой. Она даже научилась извлекать нечто
приятное из ощущений своего тела - и потом, в минуты скуки, перебирала
в памяти эти ощущения, как горсть ярких, но дешевых стекляшек.
Зачем выполняет поручения своего мастера-убийцы? Зачем носит личину,
ест, пьет, смеется, ложится в постель с мужчинами? Неужели внутри нее-
настоящей, пустой, выгоревшей Сале, еще что-то осталось? Или... или
эта пустота - тоже своеобразная оболочка? Кокон в коконе, которым
гусеница закрывается уже не от других - от самой себя?
Но если там, за оболочками, и впрямь крылась правда, то Сале была
бессильна до нее добраться. Она пыталась - и всякий раз у нее
перехватывало дыхание. Словно при погружении в темную ледяную воду -
судорога, руки бьют наотмашь, и слепой животный страх выталкивает на
поверхность. Значит, она способна испытывать страх? Значит, там, в
бездне, есть чего бояться?! Нет ответа.
куда-то ехать, спасать себя и спутников... И ждать.
просто старалась не забивать себе голову подобными мыслями. Она жила в
смутной полудреме, инстинктивно следуя течению несущего ее потока
событий.
часа.
возникло осмысленное выражение. В куклу-куколку вдохнули душу - она
ожила. Как первый человек из глины, о чем пишут местные святые книги.
Как тот мертвец, что стоит за креслом милого Стася во время трапез.
Как... интересно, она уже кощунствует или еще нет?
мерзнущий хозяин здешних угодий всегда накрывался второй периной
вместо одеяла. А на вид и не скажешь: такой цветущий мужчина!.. кого
хочешь в гроб загонит.
утро. Живя с паном Станиславом, большим оригиналом с любой точки
зрения, немудрено и вовсе день с ночью перепутать! Сам зацный пан
Мацапура-Коложанский давным-давно привык отсыпаться днем, бодрствуя в
темное время, а вот у Сале такая совиная жизнь плохо складывалась. В
итоге полдня она обычно выглядела как сонная муха, - лишь к вечеру
мало-помалу приходя в себя (во всяком случае, со стороны это
смотрелось именно так). А там хозяин усадьбы изволили вставать к делам
праведным, и вся круговерть начиналась по новой!
огромную бочку, пока Сале привела себя в порядок, пока ей подали
холодную шпундру, как здесь именовалась шпигованная чесноком грудинка,
от которой скулы сводило, - солнце незаметно миновало зенит. Где-то в
глубине дома время от времени слышался дробный топот маленьких ножек -
росший не по дням, а по часам младенец резвился в коридорах и
выделенной ему дальней коморе. Громко тикали высокие напольные часы в
резном футляре из мореного дуба. Больше никаких звуков в доме слышно
не было: прислуга появлялась и исчезала бесшумней привидений, у
которых, как всем известно, ног нет и не предвидится - знатно вышколил
свою челядь веселый Стась!
каких книгах, до которых у нее еще не успели дойти руки. Впрочем,
книги никуда не денутся, да и сам Мацапура не станет препятствовать ее
занятиям. Зато выйти на двор, вдохнуть свежего морозного воздуха,
чтобы в голове прояснилось окончательно, - это надо сделать наверняка!
(дома за него деревню купить можно было бы!) прямо поверх бумажной
керсетки, Сале вышла на крыльцо.
"хлюста" засаленными картами, вскочили и почтительно поклонились
женщине. При других обстоятельствах это, возможно, даже понравилось бы
Сале. Не так уж часто кланялись ей там, где она имела несчастье
родиться. Но... сейчас у нее хватало забот помимо честолюбия!
стеклянными иголками. По ту сторону Рубежа так холодно не бывает
никогда. Сале ловко присела, сгребла в ладошку скрипучий снег и,
слепив упругий комок, запустила им в стойку ворот под одобрительное
хмыканье сердюков.
мало кто знал об этом ее таланте. А кто знал, тот помалкивал по многим
причинам.
Возвращались сердюки, отправленные утром в лесную засаду. Похоже, не
поздоровилось черкасам сотниковой дочки! Смышлен пан Юдка, ох смышлен
в делах тайных...
здорова, по тебе сохнет. Вот теперь сгоняй по-доброму к панне
сотниковой, передай, что ведено, да с усердием - и забирай девку! Хоть
завтра свадьбу сыграем!
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Буркатовский Сергей
Лукин Евгений
Афанасьев Роман
Афанасьев Роман