Дрезден! Дрезден вижу я! Он тот же; но окрестности его уже не те.
Где девались сии величественные рощи, сии волшебные сады, которые
такую прелесть всему придавали? Наполеон сорвал их, как волосы, с
главы красавицы. Он ощипал их, как золотые перья с фазана. На
месте зеленеющих окрестностей явились грозные валы - и мирный
беспечный Дрезден превращен в страшную крепость и хмурится за
окопами, и грозит своими пушками. Давно ль входил я в него, как в
цветущий сад!.. Кто ж превратитель царств, городов и Европы? -
Наполеон!
В таком виде был Дрезден за несколько пред сим месяцев; теперь
опять расцветает. Многолюдство возросло гораздо против прежнего.
Люди, скрывавшиеся в лесах, по горам и вертепам, возвратясь в
дома свои, усугубили жизнь и деятельность в городе, улицы кипят
народом, сады наполнены гуляющими; только Эльба что-то обмелела.
Сей сад, принадлежавший министру Брилю, разведен на валах и
бастионах, окружавших некогда древний Дрезден. Он украшает собою
левый берег Эльбы.
Там, где были прежде грозные валы, высокие окопы, твердые оплоты
старого Дрездена, там теперь на этих валах и бастионах, одетых
камнем, разведены прелестнейшие сады, устроено очаровательное
гулянье. Где гремела война, где жили суровые воины, где воздух
наполнен был серным запахом, там поют птицы, гуляют красавицы и
благоухают цветы. Вот что значит возращать розы в пустынных
дебрях! Всего более гулянье это украшается свободою; здесь всякий
по себе. Один курит трубку; другая, сидя, вяжет чулок; там пьют
пунш, тут говорят или читают. Сладкие звуки музыки мешаются с
пением вольных и по клеткам рассаженных птиц. Тут никому ни до
кого дела нет. Полицейских и не слыхать, а все так тихо, так
порядочно! Гуляя на бастионах по берегу, находишься между
картинами природы и искусства. Идя туда, взгляни налево: река,
мост, с узорчатыми виноградниками горы, села, рощи, башни и замки
в златорозовом мерцании тихого майского вечера представляют
прекраснейшие картины природы. Поверни направо: войдешь в галерею
Королевского дворца - и восхитишься произведениями искусства.
Вот редкие картины! Опишу некоторые из них.
Видел ли ты Лас-Казаса за час-до его смерти? А я видел его здесь.
Какая мастерская живопись в картине: видение Лас-Казаса! Невольно
переселяюсь в Новый Свет и вижу все как наяву. Сей питомец
добродетели, сей друг человечества лежит под открытым небом, на
соломенном ложе, в виду синеющих вдали гор. Одною рукою прижимает
он к умирающему сердцу крест; другою указывает на Евангелие. Уже
смерть отнимает у народа их защитника. Он умирает - и с ним
вместе умирают все надежды чад Америки. Один из них, в
глубочайшей грусти, стоя на коленях и ломая руки, кажется,
умоляет смерть, чтоб она отвела косу от сердца добродетельного.
Но неумолимая не внемлет. Уже все тело цепенеет, стынет и синеет.
На картине все это, как в зеркале, видно. Кажется, сам видишь,
как смерть переходит из кости в кость, из жилы в жилу, вытесняет
жизнь и отлучает душу от тела. В последние минуты раскрывается
небо - и жители его, ангелы, роятся над умирающим, как пчелы над
весеннею розою. Они, кажется, ласкают, как друга, душу
Лас-Казаса, и ободряют, и манят ее из тлена в нетление, от скук
суетливой земли к вечным радостям тихого неба. Рисовка в сей
картине отменно хороша: черты глубоки, все мускулы, жилы и
выпуклости так естественно изображены, что кажется, будто там в
самом деле положен умирающий человек.
В картине "Суд Соломонов" нарисован очень хорошо только один
воин, намеревающийся рассечь пополам ребенка.
На большой площади в Нейштате сооружен бронзовый памятник Августу
II. Он представлен на коне.
На славном Дрезденском мосту отличается другой памятник в честь
первому зачателю сего дивного произведения, Георгу II, герцогу
Саксонскому. На большом камне водружен огромный бронзовый и ярко
вызолоченный крест с распятием. Весьма примечательна новая
золотая надпись на мраморном подножии сего креста. Вот она:
Далее означены: год, месяц и число.
Сия надпись могла бы годиться и для общего порядка вещей в
Европе. Не галлы ль нарушили его? Не Александр ли I восстановил?
Европа теперь похожа на человека, претерпевшего страшное
кораблекрушение и последним порывом бури выброшенного вдруг из
шумных волн в мирную пристань, из самых мрачных пучин на самый
цветущий берег. Несчастный не верит своему благополучию; ему все
еще мечтаются ревущие волны и свистящие ветры. Беспечно лежит он
под ясным небом и, не зная, что предпринять, на что решиться, что
будет с ним далее, забывает прошедшее, не мыслит о будущем и
спешит только наслаждаться настоящим. Никогда так мало не
говорили о войне, как теперь, по крайней мере здесь. Как будто и
слово война опротивело людям: недавно минувшее, кажется, прошло
уже бог знает когда!.. Все теперь стыдятся того, чего прежде
желали, за чем гонялись; а давно ль гонялись? С месяц тому назад.
О, люди!
Наши русские беспрестанно женятся в Саксонии. Здесь смотрят прямо
на человека, а не на то, что на нем; ищут души, а не душ. Богатые
саксонки выходят за бедных офицеров. Они не жаждут ни
генеральства, ни денег, а желают, чтоб человек был умен, добр и
русский! Каждая из сих милых женщин, подобно нежной Неемии,
сказав мужу своему: "Твой бог будет моим богом, и твое отечество
моим отечеством!", уезжает в Россию, не пугаясь морозов ее.
Любопытно смотреть, как немцы и русские играют в банк. Первые
ставят - гроши; другие - червонцы. Те при проигрыше морщатся; а
эти - ничего! Ведь и по этаким мелочам можно узнавать характер
народов.
На многих домах все еще существуют русские вывески. В саду у
Марколини, вместе с златоперыми фазанами, живут ощипанные индейки
и простые русские куры. Здесь, право, весело быть русским!
Дрезден более высок, нежели обширен. Дома в 5, 6 и более этажей.
Все окна украшены розами и соловьями. Громкие песни по зарям
услаждают дремлющий город.
Улуча свободную минуту, вышел я из Дрездена и, долго бродя по
прекрасным окрестностям его, то карабкаясь по горам, то гуляя в
долинах, остановился наконец па дороге чрез Вильсдруф в
Альтенбург. Я оборотился лицом к Дрездену - увидел его обнесенным
валами, усыпанным батареями; подивился великим превратностям, в
столь короткое время случившимся, - и начал мечтать о прошедшем.
Положи пред собою карту Саксонии (хотя тот платок, который я тебе
послал, поставь себя подле меня, сделай так, чтоб Дрезден был у
тебя в глазах; вправо, вверх по Эльбе, Пирна, Кенигштейн и далее
гористые пределы Богемии; влево, вниз по течению, Мейсен,
крепости Торгау, Виттенберг, Магдебург и прочие. Устроя таким
образом, станем мечтать вместе. Давно ли Наполеон, засев в окопах
Дрезденских, мечтал быть непобедимым? Еще тому и года нет.
Обратимся к прошедшему, посмотрим на август месяц 1813 года.
Перемирие приходит к концу. Оно доставило великие выгоды русским