Чтение 55–й страницы книги ~Дитя эпохи~

Мы с Фомичом сидели у меня дома и пили чай. Фомич излагал свои взгля-
ды на жизнь. И на физику. А я свои. Нам было интересно друг с другом.

- Понимаешь, - сказал Фомич, - что нам с тобой главное? Не то, чтобы
людей удивить. И денег нам с тобой не надо. Главное, это когда всей ду-
шой устремишься и вдруг сделаешь что-нибудь. И оно только душою и дер-
жится. Вынь душу - пропадет все.

- А объективная реальность, данная нам в ощущении? - спросил я. Это я
на материю намекал. Я, как уже говорилось, материалист.

- Данная? - спросил Фомич. - А кем она данная? А?

- Ну, данная, и все, - ответил я.

- Э-э! - помахал пальцем Фомич. - Кем-то, видать, данная.

- Вы что, Василий Фомич, верующий? - спросил я прямо.

- Верующий, - сказал Фомич. - В науку верующий. В душу верующий.

- Это не одно и то же, - сказал я.

- У вас не одно и то же, а вообще так одно. Вот ты мне давеча про
Эйнштейна толковал. А я думаю - поверил он в свою придумку так, что она
и воплотилась. А если бы для денег или еще для чего - никакой твоей от-
носительности и не было бы.

- Другой бы открыл, - сказал я.

- Это кто другой? Ну я, может быть, и открыл бы. Или ты, - раздобрил-
ся Фомич. - А этот Лисоцкий - нипочем. Даже если бы у него голова с си-
лосную башню была.

Я живо представил себе Лисоцкого с силосной башней на плечах. Получи-
лось внушительно.

- Или возьми Брумма, - продолжал Фомич. - Тоже был хороший мужик. Не
лез в телевизор.

Мы попили чаю и стали собирать Фомича. Собственно, собирать было не-
чего. Вся аппаратура осталась у Лисоцкого. Был только осциллограф, кото-
рый мы подарили Фомичу. Как я и обещал.

Мы поехали по ночному городу. Фомич задумался. Я решил его расшеве-
лить.

- А Лисоцкий не ожидал все-таки такого фиаско, - сказал я.

- Фигаско, - сказал Фомич.

Я не понял, шутит он или нет.

- С него как с гуся вода, - сказал я.

- То-то и оно, - вздохнул Фомич. - Ну, Бог его простит.

На платформе мы обнялись. Фомич был добрым человеком. Он меня пожа-
лел.

- Поехали, Петя, со мной, - предложил он. - А то пропадешь здесь.
Ей-Богу, пропадешь.

- А семья? - спросил я.

- А наука? - сказал Фомич. - Если любит, приедет.

Последние слова относились к моей жене. Но все-таки я не поехал.
Сдержался.

Поезд свистнул, ухнул, зашевелил колесами и унес Фомича в деревню
Верхние Петушки. Красный огонек последнего вагона еще долго болтался в
пространстве, пока я стоял на платформе.

Получаю письмо

- Поздравляю, - сказал шеф на следующее утро. - Наверное, гора с плеч
свалилась?

У меня не было такого ощущения. Я все вспоминал бескорыстные глаза
Фомича.

- Ладно, Петя, - сказал шеф. - Побаловались подковами и хватит. Нужно
думать о диссертации.

А мне совсем не хотелось думать о диссертации. Мне хотелось думать о
том, как бегают по кристаллической решетке электроны, как они друг с
другом сталкиваются, перемигиваются и бегут дальше, взявшись за руки и
образуя электрический ток. Мне хотелось понять их намерения и залезть им
в душу, как сказал бы Фомич. Я понял, что если не залезешь к ним в душу,
ученого из тебя не выйдет.

С Бруммом было почти покончено. Только Лисоцкий взял его на вооруже-
ние и срочно вставлял в свою диссертацию. Он все подковы извел, но ника-
кого толка не добился. Пробовал ко мне подъезжать, выяснял, не было ли у
Фомича какого секрета.

- Был, - сказал я. - Бескорыстная преданность науке.

Лисоцкий обиделся и больше меня не беспокоил. Тем не менее сделал
несколько докладов по Брумму в разных организациях и, кажется, даже зак-
лючил с кем-то договор.

А я стал спокойно обдумывать свой опыт по анизотропии. Я всю зиму ду-
мал. Смотрел, как падает снег. Слушал, как шумит ветер. Это мне здорово
помогало. К весне я придумал. Я уже знал, что будет, когда я все присое-
диню и включу приборы. По-другому быть не могло. Конечно, это не эффект
Брумма, но все-таки.

Со мною все как-то стали по-другому обходиться. Уже не пихали во вся-
кие дырки. Зауважали, что ли?

Даже Рыбаков однажды сказал:

- Слушай, Петя, а ведь ты начинаешь прорезаться.

С чего он взял?

Наконец наступила весна, и я собрал схему. Когда я все включил и
вставил образец в держатель, стрелки приборов исполнили тихий танец и
застыли там, где я хотел.

Потому что я очень этого хотел.

Я не заметил, что собрался народ. Все стояли молча, как тогда, при
опытах Фомича. И не все еще верили в результат.

- Удивительно, - сказал шеф.

- Мистика! - сказал Лисоцкий. - Фомич номер два.

- Кстати, о Фомиче, - сказал шеф. - Он снова нам написал.

- Ха-ха-ха! - сказал Лисоцкий и ушел. Наверное, разволновался.

- Это не нам, а только мне, - сказал я, открыв письмо.

Там было написано:

"Здравствуй, Петр Николаевич! Спешу поделиться радостью. Плазма у ме-
ня пошла. Бился всю зиму. Пошла, родимая! Вчера растопил печь березовыми
полешками, угольку добавил и выскочил на крыльцо. Смотрю, а над трубой в
магнитной ловушке

- голубой шарик! Висит, стервец, как звездочка или планета, и потрес-
кивает чуток. Я чуть не заплакал от радости. Долго висел. Я снежок сле-
пил и запустил в него. Тут он и взорвался. Полное небо искр. Как салют в
честь Дня Победы. Напиши, как идут исследования. И приезжай летом отдох-
нуть. Разберемся с твоей анизотропией. До скорого свидания. Остаюсь твой
Василий Смирный".

И я тоже чуть не заплакал, представив себе, как чуть не заплакал Фо-
мич.

Пишу диссертацию

В конце концов мне все-таки пришлось писать диссертацию. А в диссер-
тации следовало указать, как это у меня получился такой удивительный для
науки результат. Я сел и написал честно. То есть по сути честно, а в
подробностях немного приукрашивал. Чтобы диссертацию интересно было чи-
тать.

Там все было по порядку. Как я получил от Фомича
письмо, как поехал в Петушки, как вернулся обратно и что из
этого вышло. В результате у меня получилась первая глава
диссертации. Я назвал ее "Введение в историю проблемы".

Шеф прочитал мое "Введение", как детектив, не отрываясь. Я никогда не
видел, чтобы он с таким интересом читал научные работы. При этом он хо-
хотал, вытирая лоб платком. Тем самым, о котором я уже упоминал.

Шеф прочитал, откинулся на стуле, и лицо его стало серьезным.

- Петя, что это такое? - спросил он, указывая на диссертацию.

- Диссертация. Первая глава, - сказал я. - Там же написано.

- Петя, вы когда-нибудь видели диссертации? - спросил шеф.

- Видел, - ответил я. - Они все скучные. А у меня нет.

- Еще бы! - закричал шеф. - Я и не подозревал, что у вас фантазия пя-
тилетнего ребенка. Где вы это все взяли? Подковы, плазма в печке... Это-
го же ничего не было!

- А Фомич был? - спросил я.

- Ну, Фомич был, - согласился шеф. - Но ведь плазму в печке он не по-
лучил! И вообще никаких особенных результатов не добился.

И тут я сказал, что это не главное. Для меня главное - это его отно-
шение к делу. Я сказал, что науку нужно делать с интересом. И с душой.
И, кроме того, чистыми руками.

Примерно так, как делает ее Фомич.

- Все это прекрасно, - заявил шеф. - Но это не диссертация. Ученые
будут смеяться.

- И пускай смеются! - сказал я. - Разве это плохо?

- Для диссертации плохо. Назовите это по-другому.

И я назвал это по-другому. А диссертации писать так и не стал, потому
что у меня, как выяснилось, нет способностей к диссертациям.

* Часть 6

Страсти по прометею *

Как все получилось

Не имею ни времени, ни желания объяснять, как все получилось с самого
начала. Для этого мне пришлось бы начинать с тех пор, как я себя помню.
А может быть, еще раньше. Об этом я, кстати, уже писал. Здесь я хочу
объяснить, как я влип в эту историю с Прометеями. Слава Богу, теперь все
уже кончилось. Можно осмыслить, если есть чем.

А все из-за стремления упрочить жизненное благосостояние! Деньги до
добра не доводят. Это мне бабушка говорила. В качестве примера она при-