тебя работает как надо. Тем более непонятно, почему ты с таким упорством
делаешь все для того, чтобы ее прострелили. Тебе отсюда не выбраться, а все,
что ты успел и еще можешь успеть сделать, очень легко исправить. Матрицы и
клише находятся в надежном месте, а деньги напечатаются за пару дней. Чего
ты добьешься, погибнув в этом нужнике?
Петрович. Может быть, действительно стоит сдаться?
наушник был обращен в сторону двери. - А чего я добьюсь, выйдя с поднятыми
руками? - громко спросил он.
тот момент, когда боевики попытаются возобновить атаку.
Гораздо лучше, чем жил до сих пор.
покосившись на часы. Стрелки, казалось, прилипли к циферблату. Они
двигались, но это движение было почти незаметным, словно часовому механизму
приходилось с силой проталкивать их сквозь густое упругое желе.
департамента, хоть и из разных отделов. Знаю я, что это такое - работать за
благодарности в послужном списке и очередные звания, когда вокруг всякая
сволочь просто лопается от жира. Выходи, капитан. У нас работы невпроворот,
а ты капризничаешь как ребенок.
взгляд на телефон. Контрольная лампочка тлела теплым зеленым огоньком, и
Слепой позволил себе улыбнуться краешком губ: если Малахов и теперь не
поймет того, что хотел довести до его сведения Глеб, то он даром ест свой
хлеб. Но Малахов поймет, он был в этом абсолютно уверен. Значит, подумал
Глеб, работу можно считать сделанной. Эх, закурить бы сейчас!
Мы не можем ждать до бесконечности.
загвоздка: ты здесь решаешь далеко не все. Если эти ишаки решат меня
замочить, ты не сможешь им помешать. А я не люблю, когда меня мочат.
сюда занесло? - недовольно спросил майор. - Наворотят дел, а потом требуют
гарантий.
Хорошее слово: гарантии. Судя по всему, никаких гарантий ты дать не можешь,
а просто пудришь мне мозги, чтобы я вышел и подставился под пулю.
пустой болтовне. Можно было закрывать дискуссионный клуб, но у него
оставалось еще одно незавершенное дело.
раздраженно заявил майор. - Выходи, или мы просто забросаем; тебя гранатами.
убьют. Здесь командует он, а не ты, майор.
улыбнулся: лысый эмиссар из Москвы, сам того не ведая, помогал ему тянуть
время.
свои трахнутые гранаты. Только учтите, что у меня они тоже есть.
поточнее определить место, из которого он доносился. Ему показалось, что
говоривший прятался за составленными в углу двора ржавыми металлическими
бочками. Бочек было штук пять или шесть, две из них валялись на боку. Судя
по обилию пулевых пробоин и тому обстоятельству, что бочки до сих пор не
взлетели на воздух, они были пусты уже много лет. - Выходи, и будешь жить.
Мои люди не станут стрелять.
издали действительно напоминавшее мозги. Он поморгал глазами, пытаясь
понять, на самом ли деле видел краешек каракулевой папахи Судьи, или ему это
только почудилось.
папаху и утверждать, что он Судья. Покажись!
Судья.
на спусковой крючок подствольного гранатомета. В короткой толстой трубке
оставалась всего одна граната, и Слепой очень надеялся, что не ошибся.
Тугая воздушная волна толкнула Глеба в лицо горячей ладонью, дым пожара
отнесло в сторону, и Сиверов увидел, как на изрытую глубокими колеями и
следами сапог глину двора, дымясь, упала истерзанная каракулевая папаха.
придурка! Гранатометчики, вперед!
фигуру с занесенной для броска рукой и вскинул автомат. Прогремела короткая
очередь, чеченец с диким воплем боли и ярости схватился за раздробленный
локоть, выронил гранату и исчез в дымной вспышке взрыва. Слепой тряхнул
головой и с изумлением посмотрел на свой указательный палец, который еще не
успел как следует лечь на спусковой крючок. Он все еще пытался понять, что
произошло, когда в застилавших небо рваных клубах дыма мелькнули
стремительные тени, и первый сокрушительный ракетный залп обрушился на
мастерские. Свистящий рев реактивных двигателей почти потонул в грохоте
взрывов, но Глеб все-таки расслышал его.
рядом с рассыпчатым грохотом посыпались кирпичи. Бетонный пол подпрыгнул,
больно ударив Глеба по локтям и коленям, а труп в синей телогрейке, за
которым он укрывался все это время, вдруг подскочил, как живой, и привалился
плечом к стене, приняв полусидячее положение и уставившись куда-то в угол
мутными мраморными шариками потухших глаз. Во дворе раздавались испуганные
вопли, кто-то протяжно стонал, с неба сыпались водопады грязи, кирпичные
обломки и куски горящего дерева.
автомата по всему, что двигалось в дыму. Рожок автомата опустел, Слепой
отбросил бесполезную железяку и метнулся к забору, щедро разбрасывая во все
стороны свои последние гранаты. По нему почти не стреляли, потому что
штурмовики, сделав круг, снова заходили на цель.
обломки и дела убитых, ревя глушителем, выехала темно-зеленая пятидверная
?нива?. Глеб разглядел согнувшуюся над рулем фигуру в камуфляже, остатки
русых волос, окружавшие раннюю лысину, и метнул свою последнюю гранату.
?Лимонка? взорвалась под днищем ?нивы?, опрокинув машину на бок, осколки
вспороли грязь, расшвыривая липкие лепешки. Глеб был уже в нескольких шагах
от кирпичной стены, окружавшей территорию мастерских. Он в последний раз
оглянулся на перевернутую машину и не сдержал досадливого возгласа, увидев,
как пятнистая фигура, пригнувшись, убегает в сторону ворот. Из оружия при
нем оставались только кольт с пустой обоймой да охотничий нож Беслана, в
данной ситуации такой же бесполезный, как электробритва или пилочка для
ногтей.
обрушилась лавина огня. Кирпичный забор в двух метрах от Слепого страшно
вспучился, покрываясь мелкой сеткой трещин, раздуваясь, как необъятное брюхо
какого-нибудь любителя пива и свиных сосисок, а потом со страшным грохотом
разлетелся в клочья, мгновенно исчезнув в оранжево-буром облаке взрыва.
со страшной силой швырнула куда-то спиной вперед. Тугая волна насыщенного
тротиловой вонью воздуха забила ему легкие, почти разорвав их, мчащиеся со
скоростью курьерского поезда кирпичи догоняли его в полете и били по ребрам.
Глебу показалось, что он летел целую вечность, с отстраненным интересом
наблюдая за тем, как навстречу ему косо опускается, рассекая клубы дыма и
разваливаясь в падении, закопченная кирпичная труба котельной. Время
замедлилось, как в кино, когда отснятую на высокой скорости пленку
прокручивают в нормальном темпе. Он увидел, как целая цепочка разрывов
накрыла котельную, подбросив падающую трубу и заставив ее изменить
направление падения. Труба развалилась на три части, каждая из которых, в
свою очередь, рассыпалась в воздухе на тысячи кусков. Эти куски падали в
грязь, как шрапнель, фонтанами разбрызгивая жидкую глину. Паря в воздухе,
как невиданная летучая мышь, Глеб подумал о том, что страх - очень странная
штука. Он всегда донимает человека вплоть до того самого момента, когда
изменить что бы то ни было уже не представляется возможным. А когда этот
момент наступает, страх уходит, как ворчливый родственник, советов которого
не послушались. Поступайте как знаете, говорит он, только потом не
жалуйтесь, потому что я вас предупреждал...
грязь, и ему показалось, что он слышит треск собственных ребер. В последнее
мгновение в его стремительно ускользающем сознании промелькнула странная,
небывалая фантазия: Малахов, сидящий в мягком кресле с телефонной трубкой
возле уха и слушающий рвущуюся из наушника сокрушительную симфонию
тотального уничтожения... Потом свет померк, а вместе с ним исчезла боль, и
Глеб принял это с благодарностью.
Глава 16