Чтение 55–й страницы книги ~Бриллианты для диктатуры пролетариата~

- Благодарствуйте.

- Завтра в семь возле Гохрана будет стоять извозчик... Лошадь у него
белая, а сам он брит. Сядете к нему и, если он передаст вам привет от
Димы, незаметно суньте ему слепок. Положите его в папиросную коробку. Плох
будет - придется переделывать. Планы положите туда же. До свидания.

Анна Викторовна ждала Воронцова в парадном.

- Все тихо? - спросил он одними губами.

- Двое пьяных тут бродят, ко мне приставали.

- Водкой сильно разит?

- Я не принюхивалась.

- Зря.

- Они шатались...

- Я тоже могу шататься, коли надобно. Где они?

- На улицу ушли.

Воронцов взял Анну Викторовну за руку и повел по лестнице вверх. Там
он толкнул плечом чердачную дверь - подалась с трудом.

- У меня есть спички, - сказала Анна Викторовна.

- У меня тоже есть. Только зажигать их не надо.

В кромешной темноте он провел ее по чердаку, будто бывал здесь не
раз, осторожно выдавил стекло в оконце, которое вело на крышу, вылез сам,
помог вылезти женщине и шепнул:

- По лестнице - во двор, а там уйдем проходными.

"...Однако высокий, выйдя из квартиры Пожамчи, на улице не

появился. Только потом, обнаружив исчезновение женщины, мы прошли на

чердак, где и поняли, что он оторвался от наблюдения, выйдя через

крышу, а потом через проходные дворы.

Непрахов".

В других сообщениях говорилось, что Газарян дважды передавал портфель
Шелехесу, а тот в свою очередь с этими портфелями ездил к Кропотову. Эта
линия была ясна: преступники решали дела с золотом и бриллиантами, которые
"запросил" Тернопольченко через Прохорова.

"Купив на рынке трельяж, Пожамчи привез его домой с помощью

рабочего Р.К. Писарева, служащего вахтером и грузчиком Гохрана. Р.К.

Писарев вышел от Пожамчи через час, будучи навеселе, но не качался и,

придя в Гохран, ни с кем в контакт не входил, а уснул в вестибюле

рядом с вахтером Г.Б. Беспалко. Пожамчи из дома не выходил.

Горьков".

Бокий споткнулся на сообщении о "высоком" и несколько раз перечитал
эти строчки. Всплыла в памяти шифровка Всеволода - Воронцов в России,
Пожамчи с "высоким незнакомцем" в Ревеле... Бокий попросил вызвать к нему
людей, ведших наблюдение, и, не говоря ни слова, показал им
фотографическую карточку Воронцова.

- Он? - спросил Бокий, не смея верить в удачу.

- Он, - сразу же ответили ему, - только он сейчас с усами и старше.

Пожамчи вызвали в Наркомвнешторг и попросили быть готовым к
послезавтрашнему дню.

- Вы едете в Ревель, а оттуда в Лондон, - сказал ему комиссар,
которого раньше он не видел.

Комиссаром этим был Будников. Он рассчитал, что Пожамчи после такой
беседы должен будет достать свои бриллианты из тайника - дома ли, за
городом ли, неважно. Главное, получить улики и не дать уйти драгоценностям
за кордон. Разговаривая с Пожамчи, Будников цепко приглядывался: ему было
важно запомнить манеру гохрановского ювелира вести себя на свободе - это
поможет верно выстроить схему допросов после его ареста.

- Что вы думаете по поводу фирмы "Джекобс и братья", Николай
Макарович?

- Солидная фирма, - ответил Пожамчи, - оборотный капитал у них
числится в миллионах фунтов, в десятках миллионов. Есть там у них особо
деловой человек, мистер Карф.

- Он что, владелец фирмы?

- Нет. Он главный оценщик, - Пожамчи улыбнулся, - вроде как
английский Пожамчи. Его слово о цене - закон для мира.

- Вы с Карфом знакомы? - спросил Будников.

- В двенадцатом году я у него был, мы тогда сделку заключили для
вдовствующей императрицы, хорошую заключили сделку, но тогда ведь не
торговались - сколько он запросил, столько и выложили. Деньги-то
несчитанные были, кто тогда считал народные деньги?

- Вы сможете увидаться с Карфом? Он вас запомнил?

- Так ведь нас тоже наперечет, ювелиров-то российских.

- А Маршан?

- Этот лис - самый мощный ювелир в мире, что ни говори... Он с нами
подружится - все ювелиры подружатся, а отвернется - никто с нами говорить
не станет, бойкот устроят...

- От Маршана, значит, зависит многое в реализации драгоценностей?

- От Маршана зависит все...

Отвечал Пожамчи сразу же, почти не думая, словно отличный ученик,
привыкший изумлять педагога своими знаниями, памятью и смекалкой.
"Поглядим, как ты будешь говорить у нас, - думал Будников. - Видимо, надо
первый допрос поручить другому, а самому послушать за стенкой: можно будет
отметить "контрапункты" лжи. Это я хорошо придумал, - похвалил он себя, -
что решил с ним на свободе познакомиться".

"После работы Пожамчи, взяв извозчика, поехал домой, а потом

отправился на вокзал, откуда последовал на ж.-д. станцию Клязьма, там

он пошел в дом №7 по Солнечной улице. Как выяснилось, именно там он

снимал комнату с верандой на втором этаже на осенне-летний период у

дачевладельца Усова Г. Е. Никаких других вещей, кроме портфеля, с

коим Пожамчи приехал, оттуда не выносил. Проходя мимо пруда, Пожамчи

бросил туда предмет, который похож на монету пятикопеечного

достоинства. Вернулся Пожамчи домой и больше никуда не выходил и в

контакты с посторонними лицами не вступал.

Усольцев".

- Ну, этого можно брать, - сказал Будников. - Когда сядет в поезд,
тогда и возьмем.

Кропотову и поляку Кочару дали спокойно разойтись после того, как они
обменялись портфелями, посидев перед этим на лавочке в сквере девять
минут. Поскольку польский дипломат содержание кропотовского портфеля не
просматривал, а старик не пересчитывал доллары, которые наверняка
находились в портфеле, полученном им от Кочара, оперативная группа ВЧК
сделала вывод, что обменивались они "товаром" отнюдь не в первый раз. На
поляке цепочка замыкалась: дипломат мог увезти золото со своим багажом, не
подлежавшим таможенному досмотру. Поэтому было решено разыграть
"спектакль", заранее на этот случай отрепетированный. Поляку "подставился"
извозчик, который и был задержан вместе с пассажиром патрулем санитарной
службы. В карантине при Балтийской железной дороге Кочару, который,
естественно, документов с собой не имел, было заявлено, что он, извозчик и
все пассажиры, нанимавшие этого извозчика, должны провести в карантине
неделю - была зарегистрирована вспышка холеры (об этом, кстати, было
сообщение в газете - от этого чекисты и пошли в решении операции). Чекисты
также предполагали, что поляк от портфеля постарается, во избежание
скандала, отказаться: объяснить, откуда у него столько золота, - дело
сложное,в советских условиях невозможное.

Вышло так, как и предполагали чекисты. Кочару было разрешено
позвонить в посольство, ему выделили отдельную палату и сказали, что
карантин будет продолжаться шесть дней. От портфеля, предъявленного для
опознания, он категорически отказался, сказав, что вышел из посольства для
прогулки и никакого портфеля с собой не брал. Говорил он это с легкой
улыбкой, видимо понял, что карантин - игра и выгоднее всего, по условиям
предложенной игры, не проявлять ни беспокойства, ни заинтересованности. В
Кропотове поляк был уверен, да и потом, признайся тот в валютных
операциях, доказательств нет: никто ему портфеля с золотом не навязывал,
акт о сданных в дезинфекцию вещах он не подписал, так что с точки зрения
закона не может быть никаких претензий.

Кропотова трогать не стали: было принято решение взять его лишь в том
случае, если к нему позвонят из посольства, но звонка оттуда не
последовало - вероятно, поляк покупал драгоценности лично для себя.

Бокий решил повременить, пока не возьмут старика с поличным: важно
было уточнить, кто из троих придет - Газарян, Пожамчи или Шелехес. Пока
все выстраивалось отменно - кроме посылки, которая исчезла из поля зрения
чекистов в Кремле.

...Билеты на поезд Воронцов купил загодя. Налет на Гохран был
рассчитан по минутам. Когда Крутов собрал своих людей, Воронцов разложил
большой лист ватмана с планом и начал, как заученное:

- В одиннадцать выезжаем к Гохрану. Да, да, - сказал он, перехватив
взгляд двух налетчиков, - будем брать Гохран. Ключ у меня, поэтому войдем
мы спокойно - сторожа обычно сидят в комнатенке и пьют чай. С нашими
извозчиками останется Анна Викторовна. У нее есть бомбы, она сможет