Чтение 55–й страницы книги ~День гнева~

- Так каким образом вы собрались изолировать полковника Зверева? -
Казарян бил в одну точку. За Красова бодро ответил Бирюк:

- Изолировать! Пришить мы его должны были и закопать так, чтобы никто
никогда не отыскал. За это Севка мне волю обещал.

- Смысл! Смысл! - вдруг заорал Казарян. Бирюк испугался и тотчас
переложил ответственность на Красова:

- Смысл - это не моего ума дело. Про смысл у Севки спрашивайте.

- Майор, я вас последний раз спрашиваю по-хорошему, - жалобно сказал
Казарян.

- Смысл элементарен. Через пару дней после исчезновения Зверева - по
Министерству слух, подкрепленный ненавязчивой информацией о том, что он по
каналам одной из иностранных разведок ушел за кордон. А через неделю -
косвенные доказательства его присутствия на Западе в иностранной прессе, -
доложив, Красов попросил: - Можно я сяду?

Сырцов выдернул из-под круглого стола тяжелый стул и поставил его у
стены. На валких ножках Красов подошел к стулу и сел.

- Кому вы должны доложить об успешно завершенной операции? И в
котором часу? - продолжал задавать вопросы Казарян.

- В два ноль пять я должен позвонить по телефону. Сначала три гудка,
потом два, наконец, пять. Трубку брать не будут.

- Телефон?

- Сто сорок три, сорок девять, восемнадцать.

- Квартира, одна из многочисленных явочных квартир, - сказал Зверев.

- Ваши действия после этого звонка? - не унимался Казарян.

- Приказано отдыхать.

- И отдыхал бы! - догадался Зверев. - С чувством исполненного долга.
Пристрелил бы меня, закопал и отдыхал.

- Бирюк вам не нужен? - поинтересовался Махов. - Если не нужен, то я
его подальше запрячу, и за другие дела.

- Забирай его, Леонид, - разрешил Казарян.

- Пошли, начальничек! - как истинный уголовник, Бирюк был рад любой
перемене. Махов решительно махнул рукой и Бирюк направился в прихожую.
Прощально кивнув всем, Махов направился за ним. Щелчком захлопнулась
дверь. Поднялся и Казарян.

- Контрольный звонок майор сделает отсюда, и уж потом, Николай
Григорьевич, забери его к себе. И поговори с ним о подробностях.

- Это уж как пить дать! Наговоримся всласть, - пообещал Коляша.

- Ну, мы с Жорой двинули. Пора...

- А что же я? - вопросом перебил Зверев.

- С минуты на минуту Санятка Смирнов вам все разъяснит.

В четыре часа утра на фоне нетемного ночного московского окна
мелькнул осторожный бесшумный силуэт. Прямо-таки театр теней.

- Чего тебе, Алька? - ясным голосом спросил Смирнов.

- Не спишь? Волнуешься? - задал сразу два вопроса Спиридонов.

- Раз спрашиваю, значит, не сплю, - с натугой откликнулся Смирнов (не
вставая с дивана тянулся к выключателю настольной лампы на столе). Зажегся
свет и, прикрыв глаза от яркости, он ответил на второй вопрос: - Некогда
мне волноваться. Я думаю.

- Ишь ты! - восхитился Алик и, пошарив за книгами извлек бутылку
коньяка и две рюмки. - А я волнуюсь, даже боюсь наверное. Выпьешь?

- Нет, - твердо решил Смирнов.

- Дело хозяйское, - не настаивал Спиридонов и, быстро, налив рюмку,
тут же закинул ее в себя. Понюхал ладонь, вздрогнул. - О чем думаешь,
Саня?

- Даже не думаю, скорее картинки всякие представляю. Из прошлого. Из
настоящего. Из возможного. И просто картинки вспоминаю.

- Рафаэля? Писсарро? Брока? - попытался догадаться уже насмешливый
Алик.

- Я художника не знаю, - как бы простодушно признался Смирнов. - Одна
картиночка вроде как карикатура из жизни морских глубин. У правой рамки
картинки, почти уходя из нее, плывет беспечная маленькая рыбка, не ощущая,
что она уже в раскрытой пасти следующей за ней рыбки побольше, которая, в
свою очередь, не чувствует, что она меж зубов более крупной рыбы. И далее
в том же порядке и положении четвертая, пятая, шестая. Самая последняя
рыбина, обрезанная рамкой по жабры должна по идее сожрать всех. Казалось
бы, законченная картиночка. Но меня мучит праздный вопрос: а что там
дальше за рамкой?

- Притча? - полюбопытствовал Алик, наливая себе вторую.

- Да иди ты! - Смирнов скинул с себя одеяло и сел, приятно ощущая
голыми ступнями жесткую податливость коврового ворса. Зевнул,
темпераментно двумя руками почесал непышную свою шевелюру и решил: - Все
равно спать не смогу. Надо вставать. Полшестого Витька заявится.

- Зачем? - спросил Алик и выпил вторую.

- Ты что, забыл? Он же в девяностом на съемках все лето провел в этом
заказнике-заповеднике. Охотничьи карты про такие места намеренно врут. А
Витька мне утонченную схему делал, полшестого привезет и вообще он там на
месте не помешает.

- Не много ли нас на эту царскую охоту собирается? - выразил
неудовольствие Алик отчасти еще и потому, что никак не мог решиться налить
себе третью. Видя это, Смирнов облегчил его мучения:

- Насколько я знаю, автобусы с творческой интеллигенцией отбывают в
двенадцать. Можешь, можешь третью принять, а потом поспать минуток триста,
и ты в порядке. Тем более - запомни это хорошенько - твоя задача там -
представительствовать и только.

- А Роман, что будет делать? - ревниво поинтересовался Алик.

- Не твое собачье дело, - грубо ответил Смирнов, спохватился,
поправился: - Он в группе наблюдения со стороны.

- Все мы в группе наблюдения со стороны - обиженно констатировал
Смирнов.

- Нашу Алуську пригласить не забыл?

- Пригласили, пригласили. А зачем она тебе?

- Нравится потому что - признался Смирнов: кряхтя поднялся и пошел в
ванную чистить вставные зубы.

Англичанин Женя откровенно любовался складностью и естественностью
солдатской выправки комуфлированного плейбоя. Заботливо спросил:

- Выспался?

- Так точно - по-солдатски бойко, без обозначения чина начальника
доложил вытянувшийся в струнку плейбой, но не выдержал, расплылся в
обаятельной улыбке и развязно рухнул в кресло.

- Судя по всему - ажур, - догадался англичанин.

- Полный, - подтвердил плейбой.

- В незапамятные времена попал я случайно в компанию, где покойный
Анатолий Дмитриевич Папанов солдатские байки рассказывал. Если я их
расскажу - ничего смешного, одна глупость. А слушая его, все чуть от смеха
не окочурились.

- Это ты про то, что я недостаточно талантлив?

- Нет. Я про полный ажур. Одна из баек кончалась стишком: "в ажуре-то
в ажуре, только член на абажуре".

- Чей? - спросил плейбой.

- Что - чей? - не понял англичанин.

- Чей член на абажуре? Твой? Мой?

- Наш общий, Димон.

- Общих членов не бывает. Даже в нашей стране сплошной общественной
собственности. Так чей же член окажется на абажуре?

- Надо, чтобы ни твой, ни мой там не оказались. Вот и все.

- Красовский контроль был? - заговорил о другом Дима.

- Был. По всей форме. Ты его берешь с собой?

- Нет. Он и двое страховавших сегодня отдыхают.

- Значит, у тебя девять полноценных стволов.

- Пять, Женя. Четверо закрывают возможные его отходы, если возникнут
непредвиденные обстоятельства.

- Да и ты - шестой. Наверное, ты прав. Как говаривал Владимир Ильич:
"Лучше меньше, да лучше".

- А вдруг он там не объявится, Женя?

- Объявится, объявится, - уверенно успокоил англичанин. - Мы навязали
столько узлов, что на распутывание их ему нужно время, которого у него
нет. Там, на охоте, он попытается обязательно, если не развязать, то
разрубить их. Он будет там, Дима, и с серьезной командой.

- Команда мне не нужна, мне нужен он.

- И Сырцова, прибери на всякий случай, - посоветовал англичанин. -
Они, менты эти бывшие, злопамятные, черти.

- Нет проблем, - легко согласился плейбой. - Ты там когда появишься?

- К самой охоте, когда стрельба начнется.

Игорь Дмитриевич из окна "Мерседеса" со снисходительной и завистливой
улыбкой на устах наблюдал, как усаживались в автобусы представители