Чтение 543–й страницы книги ~Тысяча и одна ночь~

го дня". - "О, если бы ты мне сказал об этом раньше, чтобы я принесла
то, что у меня есть!" - воскликнула девушка. "О госпожа, я схожу и при-
несу тебе это", - сказал садовник. И девушка молвила: "Делай как тебе
вздумалось!" - "Дай мне что-нибудь, как знак", - сказал садовник. И де-
вушка дала ему платок.

И тогда садовник быстро ушел и отсутствовал некоторое время, а потом
вернулся, неся зеленый мешок из гладкого шелка, с двумя золотыми подвес-
ками. И девушка взяла мешок у садовника и развязала его и вытряхнула, и
из него выпало тридцать два кусочка дерева, и девушка стала вкладывать
кусочки один в другой, мужские в женские и женские в мужские, и, обнажив
кисти рук, поставила дерево прямо, и превратилось оно в лютню, полиро-
ванную, натертую, изделие индийцев. И девушка склонилась над ней, как
мать склоняется над ребенком, и пощекотала ее пальцами руки, и лютня
застонала, и зазвенела, и затосковала по прежним местам, и вспомнила она
виды, что напоили се, и землю, на которой она выросла и воспиталась. И
вспомнила она плотников, которые ее вырубили, и лакировщиков, что покры-
ли ее лаком, и купцов, которые ее доставили, и корабли, что везли ее, и
возвысила голос, и закричала, и стала рыдать, и запричитала, и казалось,
что девушка спросила ее об этом, и она ответила языком обстоятельств,
произнося такие стихи:

"Была прежде деревом, пристанищем соловьев,

И ветви я с ними наклоняла свои в тоске.

Они на мне плакали, я плач их переняла,

И тайну мою тот плач теперь сделал явною.

Безвинно меня свалил на землю рубящий лес,

И сделал меня он лютней стройной, как видите.

Но только удар о струны пальцев вещает всем,

Что страстию я убита, ею пытаема.

И знай, из-за этого все гости застольные,

Услышав мой плач, пьянеют, в страсти безумствуют.

И вышний владыка их сердца умягчил ко мне,

И стали на высшие места возвышать меня,

Мой стан обнимает та, кто выше других красой,

Газель черноглазая с истомными взорами.

И пусть Аллах бдительный нас с нею не разлучит,

И пусть не живет влюбленный, милых бросающий".

И потом девушка немного помолчала, и положила лютню на колени, и
склонилась над ней, как мать склоняется над ребенком. И потом она удари-
ла по струнам на много ладов, и вернулась к первому ладу, и произнесла
такие стихи:

"О, если б влюбленного, свернув, посетили,

То тяжесть с него любви они бы сложили.

И вот соловей в кустах с ним перекликается,

Как будто влюбленный он, а милый далеко.

Проснись же и встань - ведь ночь сближения лунная,

И мнится, в миг близости сияют нам зори,

Сегодня завистники небрежны, забыв о нас,

И струны к усладам нас с тобой призывают.

Не видишь ты, для любви здесь четверо собраны:

То роза и мирты цвет, гвоздика и ландыш.

Сегодня для радости собрались здесь четверо:

Влюбленный, прекрасный друг, динар и напиток.

Бери же ты счастье в жизни-радости ведь ее

Исчезнут; останутся лишь слухи и вести".

И Нур-ад-дин, услышав от девушки эти стихи, посмотрел на нее оком
любви и едва мог владеть своей душой от великой к пей склонности, и она
тоже, так как она посмотрела на всех собравшихся сыновей купцов и на
Нурад-дина и увидела, что он среди них - как луна среди звезд, ибо он
был мягок в словах, и изнежен, и совершенен по стройности, соразмернос-
ти, блеску и красоте - нежнее ветерка и мягче Таснима, и о нем сказаны
такие стихи:

Поклянусь щекою и уст улыбкой прекрасных я,

И стрелами глаз, колдовством его оперенными,

Нежной гибкостью и стрелою взоров клянусь его,

Белизной чела, чернотой волос поклянуся я,

И бровями, что прогоняют сон от очей моих,

И со мной жестоки в запретах и в повелениях;

Скорпионами, что с виска ползут, поклянусь его,

И спешат убить они любящих, разлучая с ним;

Розой щек его и пушка я миртой клянуся вам,

И кораллом уст и жемчугом зубов его,

Стройной ветвью стана, плоды принесшей прекрасные.

То гранат, взрастивший плоды свои на груди его.

Поклянусь я задом, дрожащим так, коль он движется,

Иль покоен он, и тонкостью боков его;

И одежды шелком, и легким нравом клянусь его,

И всей красой, которой обладает он.

Веет мускусом от его дыханья прекраснейшим,

Благовонье ветра напоено ароматом тем,

И также солнце светящее не сравнится с ним,

И луна обрезком ногтей его нам кажется..."

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Восемьсот шестьдесят восьмая ночь

Когда же настала восемьсот шестьдесят восьмая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Нур-ад-дин услышал слова
этой девушки и ее стихи, ему понравилась их стройность (а он уже скло-
нился от опьянения), и он начал восхвалять ее, говоря:

"Лютнистка наклонилась к нам-

Охмелела вдруг от вина опа, -

И струны молвили ее:

"Нам речь внушил Аллах, и он..."

И когда Нур-ад-дин проговорил эти слова и сказал свои нанизанные сти-
хи, девушка посмотрела на него оком любви, и увеличилась ее любовь и
страсть к нему. Она удивилась его красоте, прелести, тонкости его стана
и соразмерности и, не владея собой, еще раз обняла лютню и произнесла
такие стихи:

"Бранит он меня, когда на него смотрю я,

Бежит от меня, а дух мой в руках он "держит.

Он гонит меня, но что со мной-он знает,

Как будто Аллах поведал ему об этом.

Я лик его в ладони начертала

И взору: "Утешайся им!" - сказала:

Мой глаз ему замены не увидит,

И сердце мне не даст пред ним терпенья.

О сердце, из груди тебя я вырву!

Ведь ты завидуешь, как и другие!

И как скажу я сердцу: "О, утешься!"

К нему лишь одному стремится сердце".

А когда девушка произнесла эти стихи, Нур-ад-дин удивился красоте ее
стихотворения, красноречию ее слов, нежности ее выговора и ясности ее
языка, и ум его улетел от сильной страсти, тоски и любовного безумия. Он
не мог терпеть без нее ни минуты и, наклонившись к ней, прижал ее к гру-
ди, и она тоже бросилась к нему и вся оказалась близ него. Она поцелова-
ла его между глаз, а он поцеловал ее в уста, сжав сначала ее стан, и на-
чал играть с нею, целуясь, как клюются голубки. И девушка повернулась к
нему и стала делать с ним то же, что он делал с нею, и присутствующие
обезумели и поднялись на ноги, и Нур-ад-дин застыдился и снял с нее ру-
ку. А потом девушка взяла лютню и, ударив по струнам на много ладов,
вернулась к первому ладу и произнесла такие стихи:

"Вот луна, что меч обнажает век, когда сердится,

А смотря, она над газелями издевается.

Вот владыка мой, чьи прелести - войска его,

И в сражении нам копье напомнит стан его.

Коль была бы нежность боков его в душе его,

Не обидел бы он влюбленного, не греюил бы он.

О жестокость сердца и бока нежность! Не можете ль

Поменяться местом-туда оттуда сдвинуться?

О хулитель мой, за любовь к нему будь прощающим!

Ведь тебе остаться с красой его, и погибнуть-мне!"

И Пур-ад-дин, услышав слова девушки и ее дивно нанизанные стихи, нак-
лонился к ней в восторге, и он не владел умом от сильного удивления. А
потом он произнес такие стихи:

"За солнце ее я счел-она мне привиделась,

Пожар ее пламени пылает в душе моей.

Что стоит ей знак подать нам иль нас приветствовать

Концами прекрасных пальцев и головой кивнуть?

Увидел он лик ее блестящий, и молвил он,

Смущенный красой ее, что выше красы самой:

"Не это ли та, в кого влюблен так безумно ты?

Поистине, ты прощен!" И молвил я: "Это та,

Что бросила стрелы глаз в меня и не сжалилась

Над тем, как унижен я, и сломлен, и одинок".

И сделался я души лишенным, и я влюблен,

Рыдаю и плачу я весь день и всю ночь теперь".

И когда Нур-ад-дин окончил свои стихи, девушка удивилась его красно-
речию и тонкости и, взяв лютню, ударила по ней самыми лучшими движениями
и снова перебрала все напевы, а потом она произнесла такие стихи: