Чтение 56–й страницы книги ~Ричард Длинные Руки

тяжело вздохнул и пошел к своему коню. Тот сочувствующе ржанул и потерся
о его щеку. Сигизмунд поцеловал его в длинный нос с бархатными ноздрями,
вытер слезы.

Я пустил коня на юг, потом повернул на тропу. Я слышал, как за спиной
Гугол в чем-то убеждал Сигизмунда, потом раздался робкий возглас
молодого рыцаря:

- Мы заедем в селение?

- Нет, - ответил я. - Прямо в город. Нас никто не знает. Купим на
дорогу еду, коням нужно взять овса. Не отставай!

Город приближался, большой и красочный, а в самом его центре резко и
четко выделялась на синем небе массивная крепость из серого камня. Она
стояла на холме, как всегда стараются ставить крепости и замки, а весь
белый город, выстроенный из песчаника, раскинулся у подножия холма, со
всех сторон. Сам город окружала стена из такого же белого камня, а прямо
от стен начинался дивный зеленый мир с ровной сочной травой и далекой
темно-зеленой массой леса. Единственное, что нарушало ровную безмятежную
зелень, это хорошо укатанная до твердости камня дорога, на которой
ничего не росло, и потому она оставалась оранжево-коричневой...

Копыта наших коней чересчур громко стучали по высохшей земле. Ворота
распахнуты настежь, стражи лишь проводили нас ленивыми взглядами, с
воинов ничего не возьмешь, а связываться со знатными - себе дороже, зато
когда показалась тяжело груженная подвода с битыми тушами оленей, сразу
оживились, подошли

Сигизмунд перевел дух, когда мы проехали врата, мое сердце колотилось
тоже учащенно, но перед Сигизмундом и Гуголом я делал вид, что все в
порядке. Да и чего тревожится, даже если раскроется, кто мы? Конроль
Шарлегайл с королем Конрадом в данный момент не воюют...Когда мы мы
миновали базар, Сигизмунд начал поглядывать на меня с немым вопросом в
глазах. Я упорно ехал в центральную часть города по направлению к замку.
Улицы становились чище, вместо укатанной земли пошла булыжная мостовая,
перед замком ровна площадь, никаких лавок или строений, чтобы к замку
никто не подобрался незамеченным.

С соседней улицы раздались шум, выкрики. На площадь вышла горланящая
толпа, я слышал, как за моей спиной болезненно охнул и застонал
Сигизмунд. Во главе толпы ехали трое всадников, за ними шел Арнольд,
руки его были все же связаны за спиной, а на шее - толстая, грубая
веревка. За ним двигались с полсотни тяжеловооруженных воинов, а из
толпы слышались выкрики, плач, многие падали на колени и просили у
Арнольда благословения.

Один из стражей, охранявших замок, повернулся и опрометью бросился
вовнутрь. Всадники подвели пленника к воротам замка, но стражи скрестили
копья. Сигизмунд сыпал проклятиями, стонал, всхлипывал, хватался за
рукоять меча, едва не рвал на себе волосы.

Очень скоро мы увидели, как ворота распахнулись. Конрад почти выбежал
в сопровождении знатных рыцарей, полководцев. Ему подвели коня, он
торопливо взобрался в седло и уже с высоты оглядел всех, глаза его жадно
впились в пленника.

- Наконец-то! - выдохнул он жадно. - Наконец-то палач получит... Эй,
кто его поймал?

Трое всадников разом закричали, замахали руками. Один даже пытался
двинуться ближе, но стража за спиной Конрада тут же подняла к плечам
приклады арбалетов. Всадник поспешно подал коня назад, прокричал:

- Я!... Это я!.. Я это поймал! Ваше величество,

- Я! - крикнул второй зычно. - Это я его увидел первым!

Третий закричал громче всех:

- Но подскакал к нему первым я!

- Потому что я крикнул, - закричал бешено второй, - что это и есть
беглый преступник Арнольд.

Они орали, бранились, Конрад начал морщится наконец грянул, как
рассерженный лев:

- Если не замолчите, я сейчас же разделю награду троих!.. Три тысячи
- это будет только справедливо, ведь вас трое!

Он взглянул поверх их голов на сбегающийся на площадь народ. Стоял
гам, все переговаривались, вновь прибывшие жадно спрашивали, что
случилось, им рассказывали, но все смотрели и на Конрада, что на
огромном боевом жеребце выглядел очень внушительно.

Арнольд протиснулся вперед, могучий голос без труда покрыл
разномастный гул:

- Позвольте я скажу, ваше величество!..

Конрад вскинул руку, гаркнул мощно:

- Все тихо! Иначе палач получит чью-то голову раньше, чем голову
этого человека!

Сигизмунд ахнул, рванулся вперед, я ухватил его за руку, с силой
дернул. Он застонал, в глазах были невыносимая тоска и жалость. Мы
слышали в тишине ясный сильный голос Арнольда:

- Отыскал меня вот этот человек... Хегерт, да иди же сюда! Вот он
меня... нашел, только ему и надо отдать все три тысячи монет.

Конрад пронзительно взглянул поверх голов. Двое всадников протащили
вперед из задних рядов несчастного Хегерта, за ним с плачем
протискивалась его жена. Хегерт рухнул на колени перед конем Конрада.

- Ты его отыскал? - возвысил голос Конрад. - Я хочу, чтобы весь мой
народ... отныне это все мой народ!... чтобы все видели, что награду
получает именно тот, кто ее заслужил!

В звенящей тишине все услышали дрожащий, срывающийся от плача голос
Хегерта:

- Ваше величество! Умоляю!.. Никаких монет... Лучше я умру в нищете и
бедности!.. Я не стану причиной гибели этого святого человека!.

Конрад нахмурился.

- Замолкни - потребовал он ледяным голосом и посмотрел из-под
нависших бровей на молчаливую толпу. На площади народу становилось все
больше и прибывшие торопливо спрашивали, что стряслось, на них зло
шикали, страшась пропустить хоть слово от короля или Хегерта.

- Так ты отыскал этого человека... или это был не ты?

- Не я! - вскричал Хегерт. Всадники сразу оживились, начали горячить
коней, стараясь привлечь к себе внимание. - Не я!.. Он сам, узнав о моей
бедности вышел и предложил мне, чтобы я... о, смилуйся, Господь!.. отвел
его в твой замок и получил награду. Это последнее, что он может сделать
в этой жизни для своих людей... А я, недостойный, прошу лишь, чтобы меня
поразил гром небесный... или земля разверзлась у меня под ногами,
покарав за такие грехи...

Конрад выпрямился, лицо стало красным от гнева. Конь под ним
переступил нервно передними ногами, запрядал ушами, на них падало
горячее дыхание Конрада.

В передних рядах толпы заголосили женщины. Одна упала на колени и
подняла над головой ребенка. Арнольд поморщился, но сделал скупой жест в
ее сторону, благословляя. Еще одна женщина с горестным воплем подняла
ребенка и протянула в сторону Арнольда. Страж грубо толкнул Арнольда, не
давая тому совершить крестное знамение над ребенком. По толпе прокатился
плач, горестные выкрики. Люди поднимали над головой детей, указывали
младенцам на Арнольда, чтобы те увидели, запомнили, чтобы на них упала
благодать от созерцания святого человека.

Мы с Сигизмундом видели, как по толпе словно пробежала волна. Люди
опускались на колени, прощаясь с королем. Мужчины и женщины протягивали
в его сторону руки, просили прощения, кто за то, что плохо о нем думал
или говорил, кто за то, что помнил о свое доме, но забыл о стране, и все
вместе смотрели в ег сторону блестящими от слез глазами.

Море лиц, у всех одинаково блестят дорожки лице, у всех катятся
слезы, а потом женский плач потонул в глухом непонятном шуме, даже я
вытянул шею пока не понял, что это тяжко и неумело рыдают мужчины,
прощаясь с королемподвижником.

Конрад сидел все такой же выпрямленный, но багровость ушла, крупное
лицо медленно и страшно бледнело. Под глазами обозначилась густая
синева, на глазах натягивалась кожа на скулах.

Рядом со мной громко и взахлеб рыдал Сигизмунд. Губы распухли, нос
распух и заблестел, глаза стали красными, а по щекам побежали настоящие
чистейшие ручьи. Я повернул коня, ухватил повод коня Сигизмунда и
поспешно повел рысью в ближайшую улицу. Гугол неотрывно следовал за
нами.

Стражники на воротах встретили нас такими же равнодушными взглядами,
никто не поинтересовался, чего это мы въехали и тут же выезжаем из
такого богатого города, не дав коням даже отдохнуть. Я за воротами
пустил коня в галоп, спеша уйти как можно дальше от этого места.

Глава 20

Из Галли через трое суток мы добрались до Ирама. Зорр остался справа,
там все еще находилась основная масса войск Карла, а в Ираме, куда армии
Тьмы вторглись еще лет пятнадцать назад, а последние крепости пали
три-четыре года тому, установилось некоторое затишье. Мелкие мятежи был
подавлены кровава а уцелевшие в них не помышляли больше о сопротивлении.
Да и некому было организовывать оборону:

Рыцарство истребили полностью, священников повесили, церкви и
монастыри разграбили.

Мы видели, как поспешно отстраиваются на пепелищах села, на глазах
превращаются в города. Крестьянство, разом освобожденное от гнета
баронов, всех пошлин и податей, обустраивалось, пахало, собирало урожай,
растило детей, копило денежки в ожидании обязательных поборов и налогов
той власти, которая когда-нибудь придет и скажет: плати за то, что
оставляю тебе жизнь. Потому эта новая таинственная власть и истребила
старую королевскую власть чтобы самой припасть к кормушке...