бы оставить ее гнорру.
проявить показную, верноподданическую сообразительность, но он тут же
расстался с этой идеей. Действительно, лучше прослыть идиотом, чем ощутить
в глубине своей души испепеляющие сверла глаз Лагхи Коалары.
помехой, чтобы увидеть далеко-далеко в море, близ самого Пиннарина, весьма
внушительную флотилию. Свыше двух дюжин кораблей. Все как один под
парусами и в боевой готовности, несмотря на столь ранний час. Они уже
знают о приближении "Голубых Лососей", и проницательному Лагхе было
нетрудно догадаться откуда.
остальных и быстро пошли на север, а с правого фланга - на северо-восток.
Строй кораблей выгибался полумесяцем, обращенным своими хищными рогами в
направлении "Голубых Лососей".
горько усмехнулся. Ибо теперь его подозрения стали явью. Такой же явью,
как герб рода Тамаев на флагмане встречающих.
пиннаринского порта под стягами Хорта оке Тамая? С каких это пор гнорру,
возвращающемуся из карательной и вдобавок тайной экспедиции устраивают
такую почетную встречу? С каких это пор на упомянутую встречу отправляются
лучшие боевые корабли числом, как раз в полтора раза превышающим
достаточное для уничтожения всех четырех "Голубых Лососей" в случае, если
те станут оказывать сопротивление (а другого от них, везущих самого
гнорра, ожидать не приходится)? И почему они украшены расчехленными
стрелометами, а не гирляндами из лилий и роз, как то принято в Пиннарине?
С каких это пор все так странно, как это видится Лагхе Коаларе?
милостивые гиазиры.
отягощенного корабельным лесом, гвоздями, мачтами, парусами,
ракушками-паразитами, людьми и парой десятков уцелевших под Хоц-Дзангом
черных тварей.
новостью, милостивые гиазиры, - начал Лагха, обводя взглядом
немногочисленных офицеров, аррумов и пар-арценца Опоры Единства,
собравшихся в капитанском зале "Венца Небес". - С сегодняшнего рассвета
все четыре наших корабля находятся в том же положении, в каком еще недавно
находилось "Зерцало Огня".
служению князю и истине. А потому никто не стал шептаться, вздыхать и
таращить глаза. Первая пилюля была проглочена вполне спокойно.
вовсе не в Пиннарин, - продолжал Лагха, чеканя каждое слово. - Я, гнорр
Свода Равновесия, никогда не помышлявший о том, чтобы изменить князю и
истине, стал изменником. Отчего же все вышло именно так, милостивые
гиазиры?
разверзнуть уши и прикусить языки, пока гнорру не будет угодно выслушать
их мнение. И не было в капитанском зале никого, кто отважился бы
преступить это правило.
всем хорошо известный гиа-зир. Милостивый гиазир Хорт оке Тамай, - повесив
эффектную паузу, добавил гнорр. - Сегодня на рассвете мне дано было зреть
двадцать четыре корабля ва-ранского флота под штандартами рода Тамаев. Под
княжескими штандартами, милостивые гиазиры, под теми самыми, на которых
еще неделю назад красовались гербы династии Саггоров. Я не сомневаюсь в
том, что единственным назначением этого флота на входе в пиннаринскую
гавань было заключение нас всех - подчеркиваю, всех - под стражу.
Безусловно, они собирались представить нас пред очи нового князя, который
решит нашу судьбу. Не поставив вас в известность, я отдал приказ изменить
курс, что было равносильно измене. Увы, судьба, вознесшая на престол
бывшего Первого Кормчего, не оставила мне иного выбора. И только благодаря
быстроходности "Голубых Лососей" мы все еще дышим воздухом свободы.
гнорра? И почему, собственно, он уверен, что положение именно таково, как
ему примерещилось? Может быть, ничего дурного не предвещали те корабли?" -
вот какими вопросами задавался в тот момент почти каждый, за исключением
разве что проницательного пар-арценца Опоры Единства, который мог бы
описать положение ничем не хуже самого Лагхи.
разумеется, не укрылось замешательство слушателей. - Хорт оке Тамай стал
князем, хотя ни его род, ни его происхождение не позволяют питать надежды
на такой титул ни сейчас, ни в отдаленном будущем. Я оставлял князя в
добром здравии, и у меня нет причин сомневаться в том, что его кончина
была насильственной. Мы - глаза, уши и руки Свода - знаем, что всевидящее
око Свода не могло оставить заговор незамеченным. И буде Хорт оке Тамай
задумал переворот и убийство князя по собственному, так сказать,
разумению, он был бы сейчас не князем, а покойником. У меня есть все
основания утверждать, что, воспользовавшись моим отсутствием, а также и
отсутствием большинства значимых пар-арценцев - Писаний, Единства,
Безгласых Тварей, - наши бывшие коллеги учинили в Своде то же самое, что
Хорт оке Тамай учинил в княжеском дворце. То есть пришли к власти, поправ
законы людские и писаные. И теперь у Свода Равновесия новый гнорр. Такой
же самозванец, как и князь.
его была исполнена праведного тева, в то время как лицо дышало
неомраченным спокойствием и уверенностью в себе. Со стороны могло
показаться, что этому человеку вообще неведомы ни колебания, ни отчаяние,
ни страх. Каждый из тех, кто внимал ему в "капитанском зале", знал, что
Лагха еще не перешел сомнительный рубеж, именуемый варанца-ми "золотым
тридцатилетием". Загипнотизированные, убаюканные, порабощенные
спокойствием и силой, исходившими от Лагхи, все, за исключением, быть
может, пар-арценца, были готовы поклясться в том, что с ними говорит
мудрый и прозорливый восьмидесятилетний старец. Что он, черноволосый
красавец Лагха, был рожден со звездой во лбу. Рожден, чтобы любить и
властвовать. Любить всех и властвовать надо всеми.
свои двадцать семь лет Лагха Коалара был и оставался девственником.
жестокие и циничные речи обаятельной улыбкой, и потому самые
сообразительные аррумы предусмотрительно зашарили взглядом по потолку,
чтобы ненароком не выдать своего возможного волнения. - Думают
приблизительно так. Если есть новый гнорр, старому гнорру не прожить и
недели. Ибо нет и не может быть двух солнц на небе, двух князей в Варане и
двух гнорров в Своде. Лагха, стало быть, мертв, хотя и жив, как всякий
может убедиться воочию. Но жизнь гнорра - это забота гнорра. Не лучше ли
сейчас же, не откладывая, связать его - то есть меня - по рукам и ногам и
вернуться, пока не поздно, в Пиннарин со зна-атной добычей. Так?
откликнулся.
не виню вас, ибо, будь я одним из вас, думал бы так же. Но, милостивые
гиази-ры, если бы все было так просто, моим долгом было бы не только
позволить, но и приказать вам поступить по вашему подлому разумению. Но!
Все мы знаем законы Свода. Кто лучше, кто хуже. Так вот, даже если
половина из вас будет помилована, обласкана и возвеличена на службе новому
князю, вторая половина будет волею нового гнорра обезглавлена со всей
неизбежностью. О да, каждый волен полагать, что вот как раз он-то и будет
тем счастливчиком, кто уцелеет и продвинется в должности. Но так полагают
только глупцы, не знающие ни Свода, ни его правды. А правда Свода состоит
в том, что лишь случайность, лишь Жребий, лишь произвол решит вашу участь.
И каждый из вас сейчас наполовину жив, а наполовину покойник. Каждый из
вас, милостивые гиазиры. Каждый! Возвращение в Пиннарин, под крыло к Хорту
оке Тамаю - это все равно что игра в лам, где ставкой являются снятые
головы игроков.
он сейчас беседы. А с такими же беспощадными, закаленными и циничными
убийцами, как и он сам. Людьми без роду-племени. Без родителей, жен,
близких, детей. С теми, кто сызмальства не знал другой доли, кроме
служения князю и истине. И его слова отозвались глубинным ужасом
обнаженной правды в каждом сердце. Когда все услышанное было осознано,
Лагха добавил:
момент я стал гнорром нового Свода Равновесия, костяком которого предстоит
стать вам. Это обещаю вам я, ваш прежний и ваш новый гнорр. А вы должны
поклясться мне в верности, как это некогда сделали, поступая на офицерскую
службу.
не было ничего странного, ибо разумным и смелым людям не свойственно
бунтовать, стоя одной ногой в Жерле Серебряной Чистоты. Будь среди них
Эгин, он тоже внес бы свой голос в общий хор. Что может быть лучше присяги
такому красивому и мудрому гнорру в преддверии многотрудной борьбы за свою
шкуру?
начал матрос, принесший, как обычно, ужин, - мне ведено сопроводить вас к
гнорру спустя время, достаточное для приема пищи.
незначительной степени, не атрофировалась окончательно в Хоц-Дзанге, Эгин,
Каменистый Артем
Василенко Иван
Верещагин Олег
Шилова Юлия
Трубников Александр
Корнев Павел