Чтение 56–й страницы книги ~Сказка о силе~

поведение.

Он объяснил, что искусство учителя состоит в том, чтобы
отклонить внимание ученика от основных моментов. Наглядным
примером такого искусства был тот факт, что я не понимал до
этого дня важнейшего момента того, что он трюком завлек меня в
учение - действовать не ожидая наград. Он сказал, что
параллельно с этим он переключил мой интерес на идею "видения",
которая, если ее правильно понять, была действием
непосредственно связанным с нагвалем. Действием, являющимся
неизбежным результатом учения, но недостижимой задачей, как
задача сама по себе.

- Какой был смысл такого трюка со мной? - спросил я. -
Маги убеждены, что все мы являемся грудой никчемности,

- сказал он. - мы никогда не сможем по своей воле отдать
свой бесполезный контроль. Поэтому с нами нужно действовать
путем трюков. Он рассказал, что заставив меня сконцентрировать
свое внимание на псевдозадаче обучения "видеть", он успешно
выполнил две вещи. Во-первых он наметил прямое столкновение с
нагвалем, не упоминая о нем, а во-вторых, он трюком заставил
меня рассмотреть реальные моменты его учения как
несущественные. Стирание личной истории и сновидения никогда не
были для меня настолько важными как "видение". Я рассматривал
их как очень развлекательную деятельность. Я даже считал, что
эта такая практика, которая дается мне с наибольшей легкостью.

- Наибольшая легкость, - сказал он насмешливо, когда он
услышал мое замечание. - учитель ничего не должен оставлять
случаю. Я тебе говорил, что ты прав в том смысле, что тебя
надувают. Проблема состояла в том, что ты был убежден, что
надувательство было направлено на то, чтобы одурачить твой
разум. Для меня этот трюк означал отвлечь твое внимание или
уловить его как это требовалось.

Он взглянул на меня, скосив глаза и указал на окружающее
широким движением руки.

- Секрет всего этого - это наше внимание, - сказал он. -
Что ты имеешь в виду, дон Хуан?

- Все это существует только из-за нашего внимания. Тот
самый камень, где мы сидим, является камнем потому, что мы были
вынуждены уделить ему внимание как камню.

Я хотел, чтобы он объяснил мне эту мысль. Он засмеялся и
погрозил мне пальцем.

- Это пересказ, - сказал он. - мы вернемся к этому
позднее.

Он убедительно объяснил, что из-за его обходного маневра я
стал заинтересованным в стирании личной истории и сновидении.
Он сказал, что эффекты этих двух техник были совершенно
разрушительными, если они практикуются полностью, и что тут его
забота, как забота каждого учителя, была не дать своему ученику
сделать что-либо такое, что бросит его в сторону или в
мрачность.

- Стирание личной истории и сновидения должны быть только
помощью - сказал он. - для смягчения каждому ученику необходимы
сила и умеренность. Вот почему учитель вводит путь воина или
способ жить, как воин. Это клей, который соединяет все в мире
мага. Мало-помалу учитель должен выковывать и развивать его.
Без устойчивости и способности держать голову над водой,
которыми характеризуется путь воина, невозможно выстоять на
пути знания.

Дон Хуан сказал, что обучение пути воина было таким
моментом, когда внимание ученика скорее улавливалось, чем
отклонялось. И что он уловил мое внимание тем, что сбивал меня
с моих обычных обстоятельств жизни каждый раз, когда я навещал
его. Наши хождения по пустыне и горам являлись средством
выполнить это. Его маневр изменения контекста моего обычного
мира путем вождения меня на прогулки и на охоту был другим
моментом его системы, которого я не заметил. Сопутствовавшая
перестановка в мире означала, что я не знал концов, и мое
внимание было сконцентрировано на всем, что делал дон Хуан.

- Каков трюк, а? - сказал он и засмеялся. Я засмеялся с
испугом. Я никогда не подозревал, что он

настолько все осознает. Затем он перечислил свои шаги в
руководстве моим внимани

ем и уловлении его. Когда он закончил свой отчет, он
добавил, что учитель должен брать в соображение личность
ученика, и что в моем случае он должен был быть осторожным
из-за того, что в моей природе было много насилия, и я в
отчаянии не смог бы ничего лучшего придумать, как убить самого
себя.

- Что ты за противоестественный человек, дон Хуан? -
сказал я шутя, и он расхохотался.

Он объяснил, что для того, чтобы помочь стереть личную
историю, нужно было обучить еще трем техникам. Они состояли из
потери важности самого себя, принятия ответственности за свои
поступки и использование смерти как советчика. Идея состояла в
том, что без благоприятного эффекта этих трех техник стирание
личной истории вызовет в ученике неустойчивость, ненужную и
вредную двойственность относительно самого себя и своих
поступков.

Дон Хуан попросил меня сказать ему, какова была наиболее
естественная реакция, которую я имел в моменты стресса и
замешательства, прежде чем я стал учеником. Он сказал, что его
собственной реакцией была ярость. Я сказал ему, что моей была
жалость к самому себе.

- Хотя мы и не осознаем этого, но ты должен отключать свою
голову для того, чтобы это чувство было естественным, - сказал
он. - сейчас ты уже не имеешь возможности вспомнить те
бесконечные усилия, которые тебе были нужны для того, чтобы
установить жалость к самому себе как отличительную черту на
своем острове. Жалость к самому себе была постоянным свидетелем
всего, что ты делал.

Она была прямо на кончиках твоих пальцев, готовая давать
тебе советы. Воин рассматривает смерть как более подходящего
советчика, которого тоже можно привести свидетелем ко всему,
что делаешь, точно также, как жалость к самому себе или ярость.
Очевидно, после несказанной борьбы ты научился чувствовать
жалость к самому себе. Но ты можешь также научиться тем же
самым способом чувствовать свой нависший конец, и таким образом
ты сможешь научиться иметь идею своей смерти на кончиках
пальцев. Как советчик, жалость к самому себе - ничто, по
сравнению со смертью.

Затем дон Хуан указал, что здесь, казалось бы, было
противоречие в идее перемены. С одной стороны, мир магов
призывал к полной трансформации. С другой стороны, объяснение
магов говорит, что остров тональ является цельным, и не один
элемент его не может быть передвинут. Перемена в таком случае
не означает уничтожения чего бы то ни было, а скорее изменение
в использовании, которое связано с этими элементами.

- Жалость к самому себе, например, - сказал он. - нет
никакого способа с пользой освободиться от нее. Она имеет
определенное место и определенный характер на твоем острове.
Определенный фасад, который издалека видно. Поэтому каждый раз,
когда представляется случай, жалость к самому себе становится
активной. Она имеет историю. Если ты затем сменишь фасад
жалости к самому себе, то ты сместишь место ее применения.

Я попросил его объяснить значение его метафор, особенно
идею смены фасадов. Я понял это, как, может быть, играть более
чем одну роль одновременно.

- Фасады меняешь, изменяя использование элементов острова,
- сказал он. - возьмем опять жалость к самому себе. Она была
полезной для тебя, потому что ты или чувствовал свою важность,
или что ты заслуживаешь лучших условий, лучшего обращения, или
потому что ты не хотел принимать ответственности за свои
поступки, которые приводили тебя в состояние возбуждения
жалости к самому себе, или потому что ты был неспособен принять
идею своей нависшей смерти, чтобы она была свидетелем твоих
поступков и советовала тебе.

Стирание личной истории и три сопутствующие ей техники
являются средствами магов для перемены фасада элементов
острова. Например, стиранием своей личной истории ты отрицал
использование жалости к самому себе. Для того, чтобы жалость к
самому себе работала, тебе необходимо быть важным,
безответственным и бессмертным. Когда эти чувства каким-либо
образом изменены, то ты уже не имеешь возможности жалеть самого
себя.

То же самое справедливо относительно двух других
элементов, которые ты изменил на своем острове. Без
использования этих четырех техник, ты бы никогда не добился
успеха в перемене их. Смена фасадов означает только то, что
отводишь второстепенное место первоначально важным элементам.
Твоя жалость к самому себе все еще предмет на твоем острове.
Она будет там, на заднем плане точно так же, как идея твоей