Чтение 56–й страницы книги ~Предательства~

Я помню все, что он сказал. И передала его слова так, как он произно-
сил их. Поскольку никто из рабов не умел читать и не был знаком с поня-
тиями из телесети, его слова проникали в души и сердца.

Когда он замолчал, воцарилось такое молчание, которого я никогда не
слышала.

Один из врачей начал было говорить, возражая Эроду и напирая на то,
что карантин нарушать нельзя.

- Зло ушло с пламенем, - сказал Эрод, широким жестом показывая на
столб черного дыма. - Здесь царило зло, но оно больше не выйдет за пре-
делы Шомеке!

Среди обитателей поселения, стоящих за нами, возник слабый звук, ко-
торый превратился в восторженный рев, смешанный с плачем, стонами, рыда-
ниями и воплями.

- Великий Камье! Всемогущий Камье! - кричали люди.

Какая-то старуха вышла вперед: это была моя бабушка. Она раздвигала
толпу "имущества" Дома, словно люди были стеблями травы. Бабушка остано-
вилась на почтительном расстоянии от Эрода.

- Господин и хозяин наш, - сказала она, - ты выгоняешь нас из наших
домов?

- Нет, - сказал Эрод. - Дома ваши. И земля, которой вы пользуетесь,
тоже ваша. Как и доходы с угодий. Тут ваш дом, и вы свободны!

И снова раздались крики, такие оглушительные, что я пригнулась и
заткнула уши, но я тоже плакала и кричала, вместе со всеми в едином хоре
восхваляя властителя Эрода и Владыку Камье.

В отблесках затухающего погребального костра мы танцевали и пели
вплоть до захода солнца. Наконец бабушки и "укороченные" принялись заго-
нять людей обратно в поселение, говоря, что у них еще нет документов.
Мы, обслуга, побрели в Дом, судача о завтрашнем дне, когда получим сво-
боду, деньги и землю.

Весь следующий день Эрод сидел в кабинете, выдавая документы рабам и
вручая каждому одинаковую сумму: сто кью наличными и чек на пятьсот кью,
которые подлежали выдаче лишь через сорок дней. Чтобы таким образом,
объяснил он каждому, уберечь человека от неразумных трат, прежде чем он
поймет, как лучше использовать деньги. Он посоветовал рабам организовать
кооператив, собрать все средства в единый фонд и управлять поместьем со-
обща.

- Господи, деньги в банке! - заорал на выходе какой-то старый калека,
приплясывая на скрюченных ногах. - Деньги в банке, Господи!

Если они хотят, снова и снова повторял Эрод, то могут поберечь деньги
и связаться с Хеймом, который поможет перебраться на Йеове.

- О, о, Йе-о-ве, - затягивал кто-то, и все подхватывали иные слова: -
Все соберутся туда. О, о, Йе-о-ве, все соберутся туда.

Люди пели весь день напролет. И ничто не могло прогнать печаль того
дня. И теперь, вспоминая то пение, тот день, я чувствую, как на глаза
наворачиваются слезы.

На следующее утро Эрод уехал. Ему не терпелось покинуть место, где он
испытал столько унижений, и начать новую жизнь в столице, работая во имя
свободы. Со мной он не простился. Но взял с собой Геу и Ахаса. За день
до него снялись с места все врачи, их помощники и слуги. Мы смотрели,
как их флайер растворяется в воздухе.

Мы вернулись в мертвый, безмолвный Дом. В нем не было владельцев, не
было хозяев, и никто не говорил нам, что делать.

Мы с матерью пошли укладывать вещи. Мы почти не говорили друг с дру-
гом, но чувствовали, что не можем тут оставаться. Мы слышали, как другие
женщины бродили по безе, рылись в комнатах леди Тазеу, обшаривали ее
шкафы и комоды, смеясь и вскрикивая от восторга, когда находили драго-
ценности и украшения. В холле мы слышали голоса мужчин: то были надс-
мотрщики.

Молча мы с матерью взяли свои вещи, вышли через заднюю дверь, минова-
ли живую изгородь сада и направились в поселение.

Огромные ворота его стояли распахнутыми настежь.

Как мне поведать вам, что значило для нас это зрелище? Как рассказать
вам?

ЗЕСКРА

Эрод понятия не имел, как идут дела в поместье, потому что распоряжа-
лись в нем надсмотрщики. Он тоже находился на положении заключенного. И
жил в окружении своих экранов, поглощенный мечтами и видениями.

Бабушки и остальные обитатели поселения провели всю ночь за составле-
нием планов, как сплотить наших людей, чтобы те могли защищаться. Утром,
когда пришли мы с матерью, мужчины, обзаведясь оружием, сделанным из
сельскохозяйственного инвентаря, охраняли поселение. Бабушки и "укоро-
ченные" собрались провести выборы главы общины, которым должен был стать
сильный и всеми уважаемый работник с полей. Таким путем они надеялись
привлечь молодежь.

Но к полудню всем надеждам пришел конец. Молодежь словно взбесилась и
ринулась в Дом грабить. Надсмотрщики открыли огонь из окон и многих уби-
ли, остальные убежали. Надсмотрщики забаррикадировались в доме и приня-
лись пить вино из подвалов Шомеке. Владельцы окружающих плантаций, по
воздуху стали подбрасывать им подкрепление. Мы слышали, как приземлялись
их флайеры, один за другим. И женщинам, которые остались в Доме, теперь
оставалось надеяться лишь на милосердие.

Что же до нас в поселении, то ворота снова закрылись. Мы переместили
мощные запоры с внешней стороны ворот на внутреннюю и решили, что по
крайней мере до утра в безопасности. Но к полуночи к поселению подогнали
тяжелые тракторы, проломили стену, и в дыру вломилось больше ста человек
- наши надсмотрщики и владельцы всех плантаций в округе. Они были воору-
жены винтовками. А мы дрались лопатами и палками. Один или два из напа-
давших были убиты или ранены. Они же перебили столько людей, сколько хо-
тели, а затем начали насиловать нас. Это продолжалось всю ночь.

Группа налетчиков собрала стариков и старух и каждому из них всадила
пулю меж глаз, как скотине. Одной из них была моя бабушка. Я так и не
узнала, что случилось с матерью. Когда утром меня уводили, я не видела
живым никого из крепостных. Мне бросились в глаза окровавленные бумаги,
валявшиеся на земле. Документы свободы.

Нас, несколько девушек и молодых женщин, оставшихся в живых, запихали
в кузов машины и доставили в аэропорт. Подталкивая и подгоняя дубинками,
нас заставили погрузиться во флайер, который вскоре взмыл в воздух. Я
была не в себе и ничего не соображала. Лишь потом, с чужих слов, я узна-
ла, что произошло.

Мы оказались в поселении, которое как две капли воды походило на на-
ше. Мне даже показалось, что нас вернули домой. Уже занималось утро, и
все ушли на работу; в поселении оставались только бабушки, малыши и ста-
рики. Бабушки встретили нас с откровенной неприязнью. Сначала я не могла
понять, почему все они кажутся мне чужими. Я искала свою бабушку.

Мы вызывали у обитателей поселения страх, потому что нас приняли за
беглецов: в последние годы случалось, что рабы убегали с плантаций,
стремясь добраться до городов. И местные жители решили, что наша непо-
корность доставит им неприятности. Но все же помогли нам помыться и при-
вести себя в порядок, после чего отвели нам место рядом с башней. Сво-
бодных хижин не имеется, сказали нам. Мы узнали, что находимся в по-
местье Зескра. Никто не хотел и слышать о том, что случилось в Шомеке.
Им было не нужно наше присутствие. Наши беды их не волновали.

Мы легли спать прямо на земле, без крыши над головой. Некоторые кре-
постные ночью перебирались через канаву и насиловали нас, и мы не могли
защититься, ибо ни для кого не представляли ценности. Кроме того, мы бы-
ли слишком слабы и измучены, чтобы сопротивляться. Одна из нас, девочка
Абайе, попыталась отстоять себя. Но насильник безжалостно избил ее. Ут-
ром она не могла подняться, не могла произнести ни слова. Когда пришли
надсмотрщики и увели нас, она так и осталась лежать. Осталась еще одна,
крупная и высокая, с большим белым шрамом на голове, уходившим в копну
волос. Когда нас уводили, я глянула на нее и узнала Валсу, бывшую мою
подругу. Она сидела в грязи, свесив голову.

Пятерых из нас отправили из поселения в Большой Дом Зескры, на женс-
кую половину. Во мне затеплилась было надежда, потому что я хорошо зна-
ла, как вести дом. Но я еще не представляла, как Зескра отличается от
Шомеке. Дом в Зескре был полон людей, владельцев и хозяев. Здесь жила
большая семья, и если раньше я знала единственного лорда Шомеке, то тут
кишели десятки людей со своими вассалами, прислугой и гостями, так что
случалось, на мужской половине обитало тридцать-сорок человек и столько
же женщин в безе, не говоря уж, что обслуга Дома составляла человек
пятьдесят, а то и больше. Нас доставили сюда не в качестве домашних
слуг, а как "расхожих женщин".

После того как мы помылись, нас оставили в большой комнате, где негде
было укрыться. Тут уже располагалось больше десятка "расхожих женщин".
Те из них, которым нравились эти обязанности, встретили нас без особой
радости, восприняв как соперниц, но другие обрадовались нашему появле-
нию, надеясь, что мы заменим их и позволим им вернуться в ряды простых
слуг. Все же никто нас не обижал, а кое-кто проявил и заботу о нас, най-
дя одежду, ибо все это время мы были голыми, и утешив самую юную из нас,
Мио, девочку десяти или одиннадцати лет, чье хрупкое белое тело покрыва-
ли синевато-коричневые синяки.

Одной из тех, кто встретил нас, была высокая женщина по имени Се-
зи-Туал. Она с ироническим выражением лица уставилась на меня, и в моей
душе что-то ворохнулась.

- Ты не из "пыльных", - сказала она. - Ты такая же черная, как сам
старый черт, лорд Зескры. Малышка, да ты никак важная персона?

- Нет, мэм, - сказала я. - Я дитя лорда. И ребенок Владыки. Меня зо-
вут Ракам.

- В последнее время твой дедушка обращался с тобой не лучшим образом,
- сказала она. - Может, тебе стоит возносить моления леди Туал Милосерд-