Чтение 56–й страницы книги ~Император всего~

Не такое уж плохое чувство, а? Я хочу сказать, ты, наверное, еще больше
удивился, чем я.

Руиз подумал и решил, что нет. Что говорило про него это внезапное
чувство?

То, что, видимо, он долго носил его ростки в сердце, пока оно,
наконец, не укоренилось. Как странно, подумал он.

Ему не хотелось делиться своими сокровенными мыслями с Олбени,
который либо снова стал бы смеяться над ним, либо стал бы нервничать -
такие мысли не могли не зародить в Олбени сомнение в Руизе как в
эффективном убийце и солдате.

Но прежде чем их молчание стало напряженным, раздался звонок, который
возвестил, что в шлюзе появился Публий, который наконец пришел.

Руиз посмотрел на Олбени.

- Помни, Публий - это настоящее чудовище. Ничего из того, что он
говорит, нельзя принимать за чистую монету. Под любым его предположением
всегда лежат многие слои различных значений и хитростей. Нам надо быстро
использовать наше преимущество, прежде чем он сообразит, как ему обвести
нас вокруг пальца. Будь начеку - то, что сейчас будет происходить, гораздо
опаснее, чем наш визит в крепость Юбере.

Олбени мрачно кивнул, и они снова прошли через подлодку в шлюз.

Руиз позволил Олбени открыть шлюз, пока он оставался на линии огня,
на случай, если у Публия наготове уже был план. Но создатель чудищ вошел,
держа над головой ящичек черного дерева в серебряной оправе. Он явно кипел
от непочтительного отношения Олбени. Он повернулся и увидел Руиза. Потом
начал опускать руки.

- Нет! - рявкнул Руиз. - Руки вверх и повернись ко мне спиной.

Он прицелился в Публия из осколочного ружья.

Публий побагровел и принял вид вызывающей ярости. У Руиза на миг
возникло чувство всепоглощающей власти. Ему внезапно нестерпимо захотелось
убить Публия и избавиться от него и от его предательства. Он потом найдет
другой способ убраться с Суука, такой, который не подвергал бы их
опасностям ярости этого чудовища и создателя чудовищ. У них была
субмарина. У них было оружие и кое-какие деньги. У них был генч, которого
можно было бы продать на невольничьем рынке в Моревейнике. Этого вполне
хватило бы. В этом он был уверен. Его палец покрепче нажал курок, почти
непроизвольно.

Публий, наверное, увидел свой смертный приговор в этом лице. Он
побледнел и быстро повернулся к стене. Палец Руиза слегка расслабился.

Олбени захлопнул и запер шлюз, взял у Публия ящичек. Он аккуратно
открыл его, предварительно исследовав своими детекторами. Там были два
бешеных ошейника, элегантные орудия, инкрустированные золотом и украшенные
рубинами цвета голубиной крови.

- Убери с них свои грязные лапы, - сказал Публий.

Олбени поставил ящичек на стол и прижал свой энергомет к почкам
Публия.

- Давай-ка выбьем из него малость пыли, а, Руиз?

- Может быть, потом так и сделаем, - сказал Руиз сдавленно.

Публий казался ему средоточием всей беспорядочной, жестокой и
бессмысленной ненависти в мире, он, казалось, символизировал всю
жестокость существования, все те недостатки человечества, которые извечно
сговаривались против любви, процветания и счастья. Его ненависть к этому
монстру внезапно вспыхнула бешеным огнем. Он схватил Публия за воротник и,
крепко ударив его об стену, прижал ему под челюсть свое осколочное ружье.

- Проверь-ка его на вшивость, - сказал он Олбени.

Олбени прижал сенсорные щупы к телу Публия, медленно и внимательно
провел ими по телу. Он вытащил нейронный кнут из рукава Публия,
парализатор из сапога, пневматический пистолет, стреляющий дротиками из
ножен на затылке. Олбени продолжал свое обследование, меняя частоты
анализатора, бормоча под нос что-то непонятное. Наконец он захлопнул
анализатор и кивнул Руизу.

- У него в правом указательном пальце сонические ножи и в левом локте
тоже. В ключице - небольшой игольчатый лазер. В правой ушной кости -
передатчик-приемник, что-то вроде маленькой рации, и видеокамера за левым
глазом. В правой ягодице у него большая бомба для самоубийства. Все, что я
нашел.

- Распори-ка его, - скомандовал Руиз.

Олбени вопросительно поднял брови.

- И глаз тоже?

- Да, - сказал Руиз. - Не волнуйся насчет его мяса. Публия такими
вещами не удивишь. Он всегда может себе нарастить мясцо.

Публий аж стал заикаться от негодования.

- Ты что же такое делаешь? - завопил он. - Ты же на меня работаешь,
Руиз Ав. Это скверный способ заработать премиальные.

Руиз недоверчиво рассмеялся.

- Давай, не мешкай, - сказал он Олбени.

Олбени пожал плечами.

- Как скажешь.

Он вынул хирургический лазер и стал орудовать им над Публием в самых
разных местах, отрезая кабели питания, выжигая сенсоры. Когда он покончил
с этим, он отступил назад и направил свой большой гранатомет на создателя
чудовищ.

- Он весь твой, Руиз.

Руиз развернул его и прижал свое осколочное ружье к глотке Публия,
направив его так, чтобы дуло смотрело в мозг.

- Ей-богу, надо бы тебя убить, - сказал он, и в этот миг идея
показалась ему почти непреодолимо соблазнительной.

К Публию вернулся его вид пренебрежительной уверенности в себе, и он
улыбнулся, как ему самому казалось, весьма обаятельно.

- Ну-ну. Я же не сделал ничего, чего ты бы сам на моем месте не
сделал.

В этом была какая-то доля правды - но это только потому, что Публий
был Публий. Так, по крайней мере, Руиз сказал себе. Да, он ухватился за
шанс предать Публия, потому что он знал, что Публий в то же самое время
был занят тем же самым. Он смущенно кивнул.

- Разве так всегда не бывает? - спросил Публий.

Руиз бурно покачал головой. Любые размышления на этом этапе были бы
совершенно бессмысленны и даже губительны. Вселенная была такой, какой
была, и ему пришлось в ней жить.

- Садись, - сказал он и подтолкнул Публия к стулу.

Создатель чудовищ аккуратно и осторожно уселся, стараясь не задеть те
части тела, которые только что пропахал лазером Олбени.

- Что же нам теперь делать, Руиз? Я признаю, что я побежден. Я должен
положиться на твое чувство спортивной честности и на то, что тебе отчаянно
хочется убраться с Суука. Я все еще могу это устроить.

- Откуда мне это знать наверняка?

Публий выразительно пожал плечами.

- А кто еще тебе поможет? И я вполне согласен надеть с тобой бешеные
воротники. Если это не послужит для тебя доказательством моей честности,
то я не знаю... Тогда вопрос с моей марионеткой тоже может говорить в
пользу моего искреннего желания тебе помочь. В настоящий момент твоя жизнь
для меня только менее ценна, чем моя собственная.

Руиз исследовал ошейники, которые лежали в открытом ящичке.

- Меня впечатляет твоя кротость, - сказал он ехидно.

- Ну что же, но пока ты, действительно, оказался лучшим из нас двоих,
- ответил Публий рассудительно.

Руиз посмотрел на Олбени.

- Принеси сюда старые ошейники, - сказал он.

Олбени заговорщически улыбнулся и пошел на корму.

На гладкой физиономии Публия появился слабый намек на тревогу, и Руиз
невероятно позлорадствовал. Он позволил этому злорадству отразиться на
лице.

Вернулся Олбени, неся в руке бешеные ошейники, которые надевали Руиз
и генч.

Руиз протянул руку и взял ошейник, который надевал генч.

- Ты прав, - сказал он Публию, - мы должны на время стать союзниками.
Чтобы показать тебе, что я с этим примирился, я даю тебе не тот ошейник,
который ты надевал на генча - не обязательно твоим ноздрям, таким тонким и
нежным, чувствовать эту оскорбительную вонь.

Тревога на лице Публия стала явной.

- Нет-нет, - сказал он, - я и слышать об этом не хочу. Я принес куда
более красивую пару, она гораздо больше подходит двум таким стильным
джентльменам, как мы с тобой.

- Надень ему ошейник, - сказал Руиз.

Публий отпрянул, провалившись в кресло до предела.

- Неужели ты не доверяешь мне даже в такой мелкой детали?

- Нет.

Публий застонал от досады.

- Ты очень жесткий человек, Руиз.

Олбени защелкнул ошейник на шее Публия, и Руизу показалось, что
самоуверенность Публия немного поубавилась. Он обнаружил, что это
доставляет ему колоссальное удовольствие. Он надел ошейник генча, морща
нос от вони, которая сильно пропитала металл и пластик ошейника.

Олбени вручил Публию контроллер ошейника, который Публий взял
дрожащими пальцами. Руиз подумал, может быть, его ошейник имел в себе
какую-нибудь дополнительную ловушку, которой Публий теперь так боялся.
Или, может быть, его сбило с толку такое развитие событий, которое лишило
его возможности выполнить еще какое-нибудь предательство, которое он
замыслил.