Чтение 56–й страницы книги ~Падение Гипериона~

- Мы, кажется, и так переусердствовали с презрением, - чуть слышно
заметил Дюре.

Сол поднял глаза - огненные точки на небе вздулись, превратившись в
пламенеющие пузыри, рассылающие по всему космосу круги ударных волн: то
разрывались плазменные заряды.

- Мне хотелось бы, чтобы мы имели возможность бороться с Богом на
равных, - сказал он, не повышая голоса. - Обложить его в его логове. Дать
сдачи за все несправедливости, причиненные человечеству. Поставить перед
ним выбор: либо он распростится со своим напыщенным самодовольством, либо
пусть катится в ад.

Отец Дюре выгнул бровь и улыбнулся.

- Я понимаю ваш гнев. - Он нежно коснулся головки Рахили. - Пока не
рассвело, давайте попробуем немножко поспать, а?

Сол кивнул и улегся рядом с ребенком, натянув одеяло до носа.
Последнее, что он слышал, был шепот Дюре: тот то ли желал ему доброй ночи,
то ли молился.

Сол погладил дочь по головке, закрыл глаза и заснул.

Ночью Шрайк не пришел. Не пришел он и утром, когда солнце осветило
скалы на юго-западе и коснулось верхушки Хрустального Монолита. Сол
проснулся и увидел, что солнечные лучи уже достигли долины; Дюре спал
рядом, Хет Мастин и Ламия по-прежнему лежали без сознания. Пробудившаяся
раньше всех Рахиль ворочалась и пищала с горькой обидой голодного птенца.
Сол выдернул тесемку нагревателя и выждал минуту, чтобы молоко в одном из
последних детских пакетов нагрелось до температуры тела. Ночь выдалась
холодная, на ступенях, ведущих к Сфинксу, сверкал иней.

Рахиль ела жадно, мяукая и причмокивая. Эти звуки помнились Солу еще
с тех времен, когда Сара кормила ее грудью. Полвека назад.... Когда
малютка насытилась, Сол завернул ее в одеяло и устроил у себя на груди,
медленно покачивая.

Осталось полтора дня.

Сол страшно устал. Он все дряхлел и дряхлел, несмотря на пройденный
всего десять лет назад курс поульсенизации. Только они с Сарой собрались
отдохнуть от родительских обязанностей - Рахиль, их единственная дочь,
поступила в аспирантуру и уехала на раскопки, - как девочка вернулась с
болезнью Мерлина. Сол и Сара старели, но забот становилось все больше;
потом авиакатастрофа на Мире Барнарда отняла у Сола жену. И все же он,
глубокий старик, измученный до потери сил, благословлял каждую минуту,
проведенную с дочерью.

Осталось полтора дня.

Вскоре проснулся отец Дюре. Мужчины соорудили завтрак из консервов,
принесенных Ламией. Хет Мастин так и не пришел в себя. Дюре подключил к
нему предпоследнюю аптечку, и в жилах тамплиера снова заструился целебный
раствор.

- Как вы считаете, что нам делать с последней аптечкой? Подключим к
госпоже Брон? - спросил Дюре.

Сол, вздохнув, еще раз взглянул на датчики ее комлога.

- Не стоит, Поль. Судя по приборам, содержание сахара в крови
высокое, уровень питательных веществ сносный - будто она только что
позавтракала.

- Но как такое возможно?

Сол покачал головой.

- Может быть, эта гадость выполняет роль пуповины? - Он указал на
кабель, вросший в череп Брон.

- Ну, и какова же наша программа на сегодня?

Сол посмотрел на небо - оно светлело, потихоньку обретая привычный
для Гипериона лазурно-зеленый цвет.

- Будем ждать, - просто сказал он.

Хет Мастин пришел в сознание в полдень, когда солнце приближалось к
зениту. Он сел, прямой, как палка, и громко произнес:

- Древо!

Дюре, медленно расхаживавший по ступеням, взбежал на крыльцо. Сол
подхватил на руки Рахиль, лежавшую в тени у стены, и поспешил к Мастину.
Взор тамплиера был устремлен вверх, на что-то находящееся над скалами. Сол
тоже поднял голову, но не увидел ничего, кроме выцветшего к полудню неба.

- Древо! - снова вскричал тамплиер и вскинул вверх огромную руку.

Дюре придержал его.

- У него галлюцинации. Ему мерещится "Иггдрасиль".

Хет Мастин рванулся из рук священника.

- Нет, не "Иггдрасиль", - пробормотал он пересохшими губами. - Древо.
Последнее Древо. Древо Боли!

Сол и Дюре вновь взглянули вверх, но небо было абсолютно чистым, если
не считать плывущих с юго-запада облачков. И тут всплеск волн времени
снова настиг их; несколько минут Сол и священник изо всех сил боролись с
головокружением, отхлынувшем так же внезапно, как пришло.

Между тем Хет Мастин пытался встать на ноги. Взгляд тамплиера
по-прежнему был прикован к чему-то вдали. Его тело обжигало руки: он
горел, как в огне.

- Достаньте последнюю аптечку, - распорядился Сол. - Запрограммируйте
ее на ультраморфин и жаропонижающее.

Дюре поспешил выполнить приказ.

- Древо Боли! - твердо повторил Хет Мастин. - Мне было суждено стать
его Гласом, а эрг должен был вести его в пространство и время! Епископ и
Глас Великого Древа избрали именно меня! Я не могу их подвести. - Он
попытался вырваться из рук Сола, но в ту же секунду рухнул на каменные
плиты.

- Я Избранный Воистину, - прошептал он; силы вытекали из него, как
воздух из воздушного шара. - В час искупления я должен был вести Древо
Боли. - И тамплиер закрыл глаза.

Сол ловил каждое его слово, а Дюре тем временем вставил в гнездо
последнюю аптечку, проверил, учитывает ли монитор особенности метаболизма
тамплиеров, и включил подачу адреналина и болеутоляющих.

- Это не тамплиерская терминология и не богословская. Он говорит на
языке Церкви Шрайка. - Священник посмотрел Солу в глаза. - Что ж, это
кое-что проясняет... если вспомнить рассказ Ламии. По каким-то причинам
тамплиеры вошли в тайный сговор с Церковью Последнего Искупления...
культом Шрайка.

Сол понимающе кивнул и надел Мастину на запястье свой собственный
комлог.

- Древо Боли - это, должно быть, мифическое терновое дерево Шрайка, -
пробормотал Дюре, бросив взгляд в пустое небо - туда, куда смотрели
остановившиеся глаза Мастина. - Но что тамплиер имел в виду, говоря, что
он и эрг избраны для перемещения его в пространстве и времени? Он что,
действительно считает себя способным вести дерево Шрайка, как обычный
тамплиерский корабль?

- Об этом вы спросите его в следующем воплощении, - устало произнес
Сол. - Он мертв.

Дюре сверил показания мониторов, подключил на всякий случай комлог
Ленара Хойта, попробовал применить стимуляторы и сделать искусственное
дыхание. Все напрасно; стрелки приборов не дрогнули. Хет Мастин, Истинный
Глас Древа тамплиеров и участник паломничества к Шрайку, умер -
окончательно и бесповоротно.

Целый час Сол и Дюре выжидали. Странная долина Шрайка научила их
сомневаться и проверять, проверять и вновь сомневаться. Но когда мониторы
засвидетельствовали, что труп начал разлагаться, они решили похоронить
Мастина. В багаже Кассада нашлась складная лопата - ее черенок с типичным
армейским идиотизмом был украшен надписью "инструмент для окапывания", - и
в пятидесяти метрах от Сфинкса ученый и священник принялись рыть могилу.
Они работали по очереди - один копал, другой следил за Ламией и Рахилью.

Двое мужчин - один с ребенком на руках - стояли в тени скалы. Перед
тем как тело в импровизированном фибропластовом саване было засыпано
землей, Дюре произнес краткое напутствие.

- Я не был знаком с Мастином. Мы исповедовали разную веру. Но дело у
нас было одно и то же: Мастин, Глас Древа, большую часть своей жизни делал
то, что считал угодным Богу, следуя Его воле, изложенной в трудах Мюира, и
законам природы. И вера его была истинной - испытанной препятствиями,
закаленной покорностью, а в конце скрепленной жертвой.

Дюре помолчал и, щурясь, взглянул в небо, выцветшее до свинцового
цвета.

- Господи, прими раба Твоего. Прими его в свои объятия, как примешь
когда-нибудь и нас, тех, кто точно так же искал Тебя и заблудился. Во имя
Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Рахиль расплакалась. Сол принялся ходить с ней взад-вперед, а Дюре
тем временем засыпал длинный фибропластовый сверток.

Покончив с этим, они вернулись к Сфинксу и, стараясь избегать резких
движений, перенесли Ламию туда, где еще оставался кусочек тени. Укрыть ее
от полуденного солнца можно было только в самой гробнице, но ни один из
них не хотел и думать об этом.

- Консул, наверное, уже одолел половину пути к кораблю, - сказал
священник, сделав большой глоток воды. Его обгоревший на солнце лоб
покрылся испариной.

- Наверное, - согласился Сол.

- Завтра к этому времени он уже вернется. Мы освободим Ламию с
помощью лазерных резаков, а потом отнесем в операционную корабля. Кто
знает, может, в криогенной камере и болезнь Рахили приостановится. Что бы