Чтение 56–й страницы книги ~Давай поженимся~

тебя кармашек для сокровищ ?

Не подождем Теодору?

Она ходит совсем как ты, верно ?

Никогда этого не замечала.

Хочешь перебраться через камни, посмотреть, что там?

Тебе же охота вернуться ?

Я могу и подождать.

Джерри...

Скажи.

Прости, что я такая дура, прости, что вчера не могла говорить, как надо,
а сегодня вот и поступить, как надо, не могу...

Ты держалась отлично. Ты - это ты.

Нет, я знаю, я сегодня плохо к тебе относилась, но не всегда будет так. Я
же знаю, что нам вместе хорошо.

Я это тоже знаю. Дело не в тебе, Салли. Дело в обстоятельствах. Мы не
можем устранить их. Ты не можешь устранить их для меня. И я не могу
устранить их для тебя. Я бы очень хотел, но не могу,

О'кей, повелитель. Не можешь, так не можешь.

А ты уверена, что не могу?

Это не я, а ты уверен.

Господи. Красивее места я просто не видел!

***

Его фары выхватили указатель съезда на Гринвуд. Он вспомнил, что на
заднем сиденье лежит объемистый конверт, который дала ему Салли, - труп,
оставшийся от их связи. Он свернул на боковую дорогу, остановил ?меркурий? у
обочины и ключом открыл багажник - в глубине, рядом с грязным гаечным
ключом, под отставшим пластиком, где лежал моток каната - память о
бойскаутских соревнованиях на воде, в которых участвовал Чарли, - было
укромное место, которое пока вполне могло послужить тайником. Конверт был
так туго набит свидетельствами взаимной любви, что, когда Джерри стал его
класть в укрытие, зажимчик сорвался, и содержимое рассыпалось, обнажив,
словно края отбитого стекла, зазубрины ее и его букв на кусочках бумаги,
которая уже начала желтеть. Несколько листков упало на дорогу; остальное
разлетелось по резиновому дну багажника. Фары проносившихся мимо машин то и
дело высвечивали его; он боялся, что кто-нибудь из знакомых остановится и
увидит, как он стоит на коленях и вытаскивает любовное послание из-под
колеса. Трясущимися руками он стал торопливо засовывать письма обратно в
конверт; они словно разбухли и не желали влезать - приходилось их комкать.
Между двумя письмами, написанными его почерком, лежало несколько прядок
волос. Он попытался рассмотреть их при красном свете хвостовых огней, но не
мог понять, какого они цвета. Только это были явно не ее волосы - слишком
короткие. И он вспомнил, что иной раз у себя дома она его причесывала после
всего. Значит, она хранила его волосы.

***

У тебя такие мягкие волосы, Джерри.

Я их мыл вчера вечером. Специально для тебя.

Для меня?

Вчера на пляже я набрал полную голову песка и подумал: завтра я,
возможно, увижу Салли, и мы будем спать вместе, и я вовсе не хочу, чтоб
песок попал ей в глаза.

Знаешь, как ни смешно, но я знала, что так ты и скажешь, - я поняла это
по твоим губам еще прежде, чем ты раскрыл рот.

***

Он попытался было положить волосы на место, но они выскользнули из его
пальцев и упали на скопившийся у дороги мусор. Он резко захлопнул крышку
багажника. Он опаздывает, он куда-то опаздывает - неизвестно куда. Его
преследуют. Дорога, которой он вновь завладел, побежала вниз, через Гринвуд,
с его улицами и деревьями, - этот лабиринт Джерри знал лучше своего
преследователя. Вот его дом, его окна, его крыльцо, - голоса его детей
возникли, как из ?сна спящего Бога.

Судя по всему, во время его отсутствия произошла драма. Руфь встретила
его восклицанием:

- Где ты был? Мы все обыскались тебя.

- Все?

- Да. Они были здесь оба. С этой их девчушкой - как там ее зовут. И все
уехали совсем недавно - я только что подала детям еду. Входи и давай
поговорим. - Он молча подчинился, ни о чем не спрашивая. Руфь провела его в
кабинет и плотно закрыла за собой дверь. - Она приехала первая. Мол,
приехала, чтобы растолковать мне, за каким человеком я замужем, но мне
совершенно ясно, что искала она тебя. Она все озиралась и прислушивалась к
звукам наверху. Я сказала, что не видела тебя - просто получила записку и
разговаривала с тобой по твоему рабочему телефону. Она не могла поверить,
что ты уехал в Нью-Йорк. Она сказала, что вы с ней спали - когда же это
было? - в субботу вечером, то есть накануне взрыва. Это правда?

- Да.

- Ну, это уж последняя капля.

- Солнышко, о какой последней капле может теперь идти речь. Ну, какие еще
гадости она говорила?

- О, я не знаю. Все говорила, говорила. Она была вне себя. Как актриса,
которая вдруг поняла, что она уже не примадонна. Сказала, что ты обошелся с
нами обеими ужасно и что если у меня есть гордость, я не должна тебя
принимать. Сказала, что ты - дьявол, а ей гореть в вечном огне за то, как
она поступила с Ричардом. Так и сказала. И все не отпускала от себя Теодору
- наконец-то я вспомнила ее имя, - держала на руках бедную растерянную
малышку и даже заставила меня накормить ее. ?Руфи, твой муж - просто
мерзавец. У тебя нет случайно печенья для Тео, он переспал со мной в субботу
вечером, кстати, не найдется у тебя стаканчика молока??

Джерри расхохотался; ему стало легче от того, что Салли так по-идиотски
себя вела. Легче стало и от того, что она еще жива: ведь ее жизнь - это его
жизнь, так было и будет.

- А когда же в эту картину вписался Ричард?

- Она пробыла у меня с полчаса, а может, и больше, когда он приехал ее
забрать. Именно - забрать, точнее слова не придумаешь. Мальчики сидели в
машине. Вид у него был измученный.

- А как он был с ней?

- Можно сказать, нежен. Мягок. Спокоен. Сказал, что у нее истерика. Когда
он вошел в дверь, она завопила, хотела упасть перед ним на колени. Кажется,
даже говорила, чтоб он избил ее. Все это было так дико.

- Бедная моя голубка.

- Послушай. Если мы будем жить вместе, чтобы таких штук больше не было.
Кончено с бедной голубкой.

- Согласен. Что еще? Он искал меня?

- Он говорит, что не желает тебя видеть, что ему противен самый твой вид,
но он хочет сказать тебе кое-что по телефону.

- А он очень зол?

- Вовсе нет. Он очень философично настроен. Он сказал, что так и знал,
что ты пойдешь на попятный, но думал, ты переспишь с ней еще несколько раз.

- Он просто не в состоянии понять, до какой степени я идеалист!

- Он излагал философию связи. Сказал, что женщина должна думать о том,
чтобы не забеременеть, а мужчина - о том, чтобы прекратить связь, когда это
начинает слишком затягивать женщину; надо сказать, мне было несколько
странно слышать это от него.

- Почему странно? Это вполне в его стиле.

- Не знаю, забудь о том, что я сказала. Когда я заметила, что это лето
было для тебя сущим адом, он сказал: ?Не будь дурочкой. Он такой себе
устроил праздник!?

- А потом он увез ее домой.

- Через некоторое время. Он еще выпил. Она была в ярости от того, что он
вообще со мной разговаривал. Она даже отпустила несколько шуточек насчет
того, что я, мол, хочу заграбастать всех мужчин. Честное слово, она
сумасшедшая.

- Что ж, может быть, только сумасшедшие женщины и умеют как следует
любить.

- Без этого замечания тоже можно было бы обойтись. Я ее даже пожалела.
Возможно, я все еще люблю тебя, Джерри, сама не знаю, но уважения к тебе я
сей час особого не испытываю.

- А ты бы больше меня уважал, если бы я довел дело до конца и бросил тебя
и детей?

- В известном смысле - да. Ведь волновало-то тебя не то, что станет с
детьми.

- Нет, именно это.

- Тебя волновало, что станет с твоей бессмертной душой, или еще какая-то
чушь в этом роде.

- Я вовсе не говорю, что она - бессмертная, я говорю, что она должна быть
бессмертной.

- Так или иначе, в одном я уверена.

- В чем же?

- С ней у тебя все кончено. Она несла такое, что даже Ричард стал тебя
защищать.

Руфь внимательно следила, как он это воспримет. Он сказал:

- Отлично.

***