сомневаться...
вашу доброту! Видите этого молодого человека? Это Сорви-голова, знаменитый
командир Молокососов. А другой юноша - его лейтенант, Фанфан.
Канаде и полюбил его, как сына. И у меня прямо сердце разрывается, стоит мне
только подумать, что он умрет.
впрочем, посмотрим...
ухом к груди Жана.
все же бьется.
выкарабкается! В жизнь свою не видал такого молодца, как Жан. Да и ваше
искусство врача совершило уже не одно чудо...
сегодня такую услугу, какой порядочному человеку век не забыть.
славный Фанфан тоже с большим трудом столковался с жизнью. Ему всадили одну
пулю в живот, другую - в печень, три или четыре - уж не помню точно -
угодили ему в ноги. Но парижанин с улицы Гренета живуч, как кошка.
следовательно, тоже живуч.
(тоже в левую), третья-в правую ногу, четвертая вторично продырявила легкое,
да еще возле самого сердца. Да, сестренка, когда мой друг Франсуа Жюно
подобрал нас обоих, дела наши были совсем плохи. Мы валялись на земле
полумертвые и дышали, как выброшенные на берег карпы. Этот добрейший канадец
передал нас в искусные руки доктора Дугласа, которому мы и обязаны теперь
жизнью. Доктор Дуглас, положительно, самая рыцарская душа во всей английской
армии. Он ухаживал за нами, словно родной брат, не жалея своего драгоценного
времени и знаний, и совершил настоящее чудо, воскресив нас. Мы были без
памяти двое суток. А когда очнулись, увидели, что лежим рядом в маленьком
помещении, где сильно пахло йодоформом и карболкой. Мне показалось, что мы
плавно движемся куда-то.
поезде, в котором я некогда сопровождал миссис Адамс к ее умирающему сыну.
Наши товарищи по несчастью - опасно раненные английские солдаты - относились
к нам дружески.
аллюром военного времени. Он то мчался вперед, то пятился назад, чтобы тут
же снова ринуться с разбегу вперед. Все это время оба мы находились в
довольно жалком состоянии. Доктор то и дело появлялся у наших коек: он менял
нам повязки, очищал раны от гноя, измерял температуру и, отмечая что-то в
своем блокноте, иной раз сокрушенно покачивал головой, иной же раз довольно
ухмылялся.
было хорошо!
острых кризисов. Мы наслаждались восхитительным ощущением возврата к жизни,
с которой простились ещ" в Ваальском ущелье. Наконец, нас сладко баюкало
сознание исполненного долга: ведь мы сделали все, что могли, в один из самых
трудных моментов борьбы маленьких республик за свою независимость.
Дуглас объявил нам, что теперь он готов поручиться за нашу жизнь.
своего собрата по профессии, который пользует нас и по сей день.
когда он пришел проститься с нами! На прощанье Дуглас предупредил нас, что
для полной поправки нам потребуется длительный больничный режим.
заправский наполеоновский гренадер. Сама посуди: одна лишь мысль о том, что
мы не можем вернуться в Трансвааль и собрать новый батальон Молокососов,
чтобы опять принять участие в войне, приводи-ла нас в отчаяние!
милейшего доктора.
оставьте эту опасную игру. Поверьте, с вами говорит сейчас не англичанин, не
патриот своей страны, а только врач и друг. Восемь месяцев вы вели тяжелую
боевую жизнь, потребовавшую невероятного напряжения всех ваших физических
сил и нервной системы. Вы были дважды опасно ранены.
насмешливо заметил Фанфан.
было, но эти пули вкупе с переутомлением так расшатали ваши организмы, что
полное выздоровление наступит не раньше как через пять-шесть месяцев. А до
тех пор, надеюсь, эта проклятая война окончится.
четыре месяца, как мы с ним простились. Мы почти поправились, но война
вспыхнула с новой силой. А мы все сильнее чувствуем себя пленниками. Дело в
том, что по мере нашего выздоровления милые друзья-англичане стали, по
меткому выражению Фанфана, все туже нас "завинчивать".
сторожат каждое наше движение, что бегство почти невозможно. Но все-таки мы
попытаемся.
покорно! Это значит быть своим собственным тюремщиком, изо дня в день
расходовать всю свою бурную энергию только на то, чтобы заставлять себя
отказываться от самого пылкого своего желания. Нет, на это мы не согласны.
решительно отказались. Что же за этим последовало? Очень простая вещь:
лазарет превратился в тюрьму. А так как больничная клетка кажется нашим
тюремщикам не вполне надежной, нам предстоит заманчивая перспектива недели
через две отправиться на понтоны. А быть может, и на остров Цейлон или на
мыс Доброй Надежды.
решивший отдать свою жизнь священному делу борьбы за свободу! Проще говоря,
при первом же удобном случае мы постараемся бежать.
исполненном долге, с сознанием, что я умираю как достойный сын той Франции,
которая так часто проливала свою кровь за слабых и угнетенных.
услышишь о своем брате, который более чем когда-либо горит желанием
оправдать свое прозвище - Капитан Сорви-голова".
образование в Париже. Почти в день получения им докторского диплома
вспыхнула франко-прусская война, и Буссенар был мобилизован в армию в
качестве полкового врача. В рядах разгромленной французской армии Буссенар
пережил горечь прусского вторжения С тех пор он возненавидел войну. Он
признавал право народа прибегать к оружию лишь в тех случаях, когда речь шла
о защите свободы и независимости Эта мысль проходит через все книги
Буссенара Образ доктора Тромпа гуманиста и бойца народной армии, с которым
читатель познакомился на страницах это-го романа, носит черты автопортрета
писателя
литературную деятельность. Уже первые два его романа (вышедшие в 1877-1880
годах) - "Дневник путешествий" и "Путешествие парижского гамэна вокруг
света"- приносят ему шумный успех. Буссенар становится любимым писателем
подрастающего поколения.
для обследования постановки медицинской службы в этой колонии Вслед за
Гвианой следуют путешествия в разные страны Америки, Африки и Австралии.
После каждого путешествия по-являются новые произведения. "Гвианские
Робинзоны", "Приключения в стране бизонов", "Приключения в стране тигров" и
другие. Содержанием этих произведений служат приключения храбрых французов в
мало исследованных странах.
независимость двух бурских республик, Трансвааля и Оранжевой, против
английских колонизаторов.
волну сочувствия среди народов всего мира.
Березин Федор
Маккефри Энн
Громыко Ольга
Контровский Владимир
Суворов Виктор
Сертаков Виталий