read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



истощала от голода, иссохла от телесного жара и болезни, сделалась что
утка-хлопунец, вся жидкая, кожа на ней оширшевелая. Одним горлом, безъязыко
она выбулькивала: "Го-го, го-го, го-го..." Аким прилеплялся ухом к спине
больной, и она, чуя его, переставала турусить, замирала в себе. Хрипело,
хрюкало, постанывало под обеими лопатками, под обвисшей, дряблой кожей. По
всему измученному, вытрясенному до костей телу шла испепеляющая работа, не
одну, не две, а сразу несколько скрипучих сухостоин качала болезнь в глубине
человеческого нутра, туда-сюда катала немазаную телегу. "Воспаление", -
словно бы услышав смертный приговор кому-то из близких и бессильный
облегчить участь приговоренного, Аким мучился тем, что сам вот остается
жить, дышать, до человека же рукой подать, но он как бы недоступен и все
удаляется, удаляется...
Не дал Аким ходу таким мыслям, переборол свою расслабленность и
растерянность, перетряхнул аптечку, назвал себя вслух молодцом за то, что
среди самых ценных грузов захватил ее с первым ходком в долбленке. Невелика
аптечка, да и ту друг Колька навязал, а ценность ее в том, что главные в ней
лекарства - против простуды. Обихаживая избушку, Аким нагрел воды и вымыл
девушку, девочку ли на забросанном лапником полу. Облеплял ее горчичниками,
натирал спиртом, делал горячие компрессы, отпаивал ягодным сиропом,
суетился, бегал весь потный, задохшийся от жары, но отчетливо помнил: надо
экономно расходовать лекарства, больницы и аптеки здесь нету. Лечить больную
следует осторожно, жизнь в ней едва теплится, и себя надо беречь, очень
беречь. Первый день в одной рубахе, сопрелый шастал на улицу, засопливел,
давай скорее лечиться: пришлепал себе горчичники на спину, докуда рука
доставала, таблетку проглотил - как рукой сняло, а то шибко испугался -
запропадет он - все, и все здесь, в изгоне, пропадут вместе с ним. Он и
Розку не забывал кормить, и сам ел, пусть на ходу, в пробег, но хоть раз в
день да горячую пищу. Никогда в жизни Аким еще не берег так сам себя, не
заботился о своей персоне, да, признаться, никогда в жизни он так крайне
никому и нужен не был, разве что братьям, сестрам да матери. Но где, когда
это было? Прошлое затмилось бродячей жизнью. Больше всего Аким боялся
разжариться в тепле, расслабнуть, уснуть. В голове у него поднялся кровяной
шум, в коленях сделалось мягко, поташнивало, как он думал, от табаку; он
старался меньше курить, не садиться надолго, а толчись на ногах, занимать
себя разнодельем.
Выпотрошив тайменя, Аким присолил его по разрезанному хребту и повесил
за хвост на дерево, пусть обвянет, обдуется жирная рыбина. Из кусочка головы
и подгрудных плавников тайменя он варил уху, начистив в нее без экономии аж
четыре картофелины! Ничего не жалко! Надо человека поднимать.
А зверовство? Промысел? Под договорчик-то аванс взят, пятьсот
рубликов!.. А-а, как-нибудь выручится, выкрутится, не впервой в жизни горы
ломать, да из-под горы выламываться, главное - человека спасти! Там видно
будет, что и как.
Но вначале-то, когда сутки катились колесом, так, что спиц не видать,
он не успевал ни о чем думать: ни про охоту, ни про план, ни про то, где и
как он отработает аванс... Замечать время, считать дни и горевать "о плане"
охотник начал уже после того, как легла в тайге полная, глухая осень. Где-то
там, в России, в Москве, падали нарядные листья, дети из детсадов и
влюбленные девочки собирали их в букеты, а здесь, в Приполярье, лишь в
заветрии там-сям трепало шубный лист на березах, пусть мелкий,
примороженный, но все же освещенный прощальной желтизной, охваченный грустью
увядания. А по заостровкам, возле мокрых лайд, в щелках кипунов лист так и
остался недоспелым. Жевано болтался он, не успев окрепнуть, отцвести,
увянуть, в холодные утренники жестяно звенел под ветром и взрывался
шрапнелью, если из зарослей взлетала птица. Много еще было неосыпавшейся
черемухи на островах и в заветриях на берегу, от морозцев ягода сделалась
мягче, слаще. На черемуху и редкую здесь рябину слетались глухари, рябчики.
Неопавший мелкий лист, недоспелая ягода, рябчики, долго не надевающие
"штаны", стало быть, не обрастающие пухом на лапах, устало парящие болота -
все это признаки затяжной, расхлябистой осени.
В избушке, на прибранных нарах, застеленных ситцевым пологом, в мужском
теплом белье, вытянувшись, лежала девушка - теперь Аким знал точно -
девушка, у нее были отбелены волосы, но давно отбелены, и она сделалась
пестрая. Больше чем на четверть отросли у нее волосы орехового цвета, свои.
Аким вымыл, вычесал из них весь гнус, а в тех, неродных волосах, что
ковылью-травой струились ниже, гнус не держался. Глаза девушки, сваренные
жаром, были еще кисельно размазаны, затемнены со дна, но уже гасла краснота
на белках, по ободкам зрачков, точнее, из-за них начинала натекать хоть и
жиденькая, но уже теплом согретая голубизна. Заостренные скулы девушки,
спекшиеся губы, тени в подглазьях, резко очерченные брови и ресницы,
все-все, как бы отдельно обозначенное и обложенное болезнью, виделось
отчетливо на бледном, истончившемся лице. Высокая, круто изогнутая шея в
мелких слабеньких жилках вызывала такую жалость, что и выразить невозможно.
Придерживая голову девушки, Аким поил ее из кружки теплой, наваристой ухой,
приговаривая:
- Пей! Пей! Кушай. Тебе надо много кушать. Ты меня понимаешь?
Девушка прижмурила ресницы и какое-то время не могла их открыть - не
хватало сил.
- Го-го! - прогорготало ее горло. Больная пробовала поднять руку,
пытаясь показать что-то. По бреду больной, по вещам, по следам и порубкам
Аким уяснил: в избушке было двое, девушка и мужчина. Скорей всего мужчину-то
и звали Гогой или Григорием, или еще как-то, на букву "г", о нем-то и хотела
девушка попытать или сообщить, куда тот делся, и поискать просила своего
связчика, мужа ли.
Аким делал вид, будто не понимает просьбы больной, потому что одну ее
оставлять пока нельзя. Гога же или Григорий скорее всего утерялся в тайге, и
найти его - дело длинное, головоломное, почти невозможное, однако искать все
равно придется. Приговоренно вздохнув, охотник вытирал девушке губы
полотенцем и про себя удручался: "Е-ка-лэ-мэ-нэ! Вот попал так попал - ни
кина, ни охоты!" - такую жалобу ему один товарищ-скиталец написал когда-то с
целинных земель. Акиму так смешно было, что сделалась та жалоба-вопль его
поговоркой.
И вот черная струйка градусника первый раз уперлась в красную
перекладину и замедлилась. Аким стряхнул градусник, снова сунул его девушке
под руку. Температура стояла на тридцати семи. Аким щелкнул пальцами, даже
стукнул себя по колену, утер лицо рукой и, шумно выдохнув: "Пор-рядок!" -
напоил больную отваром из трав и чаем с брусникой. Сразу стало невыносимо
держать себя на ногах, голову долило - так убайкался за эти дни. Бросив
телогрейку на кедровый лапник, он собрался соснуть часок, но пробудился
засветло. Вскрикнув: "Ё-ка-лэ-мэ-нэ!" - бросился к больной, думая, что она
умерла...
Нет, девушка не умерла и даже в сухом лежала. Но сил на то, чтобы
остаться сухой, потратила так много, что опять впала в забытье, и у нее
подскочила температура. "Фершал, н-на мать!" - изругал себя Аким и стал на
ночь пускать в зимовье Розку. Собака поначалу от приглашения деликатно
уклонялась. Чувствовала себя в избушке стесненно, когда ни посмотришь -
шевельнет хвостом и к порогу. Но словно бы что-то уразумев, смирившись с
участью, с придавленным, бабьим стоном вздохнула и легла у дверей. Ночью
Розка часто вскидывала голову, смотрела на нары, принюхивалась и,
успокоившись, шарилась зубами в своей шерсти, выщелкивала кого-то,
зализывала взъерошенное место, приглаживая себя. Чуткому уху охотника и
такого шума доставало, чтоб не проваливаться на бесчувственное дно забытья,
а спать впросон.
Через неделю после того, как опала температура у больной, тайгу оглушил
первый звонкий утренник, и в это же утро, тяжело переворачивая язык, девушка
назвала свое имя - Эля. Услышав себя, она растерялась, заплакала. Аким
гладил ее по голове, по чистому волосу, успокаивал, как умел. С того дня Эля
принялась торопливо есть, не стыдилась жадности - накапливала силу. Чуть
окрепнув, уже настойчивей заговорила:
- Надо Го-гу... Надо... Там... - приподняв руку, показала больная в
сторону Эндэ.
Аким еще в первый день своего пребывания в зимовье обнаружил
зацепленную в щели бревна своедельную блесну с обломанным якорьком; на
подоконнике белели обрывки лесок, ржавело заводное колечко. "Рыбак! Ушел
рыбачить. Утонул, наверно. Где, как я его найду! А что, если?.." - Аким
запрещал себе думать о том, что напарник девушки, муж ли, ушел, бросил ее -
столь черна была эта мысль. Утонул, заблудился, ушел ли неведомый тот Гога,
а искать его изволь - таков закон тайги, искать в надежде, что человек не
пропал, ждет выручку, нуждается в помощи. Однако прежде следовало перевезти
от устья Эндэ груз. После стеклянистого утренника, после светлой этой,
короткой, предзимней тишины может разом пасть сырая непогодь, снежная заметь
и укрепится зима.
Натопив печку, поставив в изголовье девушки поллитровый термосок со
сладким чаем, Аким плыл вниз по Эндэ, слегка подправляя лодку легким
кормовым веселком, зорко оглядывал берега и за первым же шивером, на
обмыске, занесенном темным таежным песком, заваленном колодником, среди
которого хозяйски стоял приосадистый кедр без вершины, приметил строчки
собольих следов и молчаливо, не по туловищу юрко стрельнувшую в кусты
парочку воронов. Аким подвернул к берегу. До пояса замытый песком, возле
воды лежал человек с выгрызенным горлом и попорченным лицом. "Когда утонул,
вода стояла выше, - отметил Аким и томко, как-то даже безразлично размышлял
дальше: - Дождей не было, тальцы в горах перехватило, снег там захряс, не
сочится".
Причитала ронжа на кедре, опустившем до земли полы старой, непродуваемо
мохнатой шубы. Было это главное в округе дерево, по главному-то и рубануло
молнией, отчекрыжило вершину, вот и раздался кедр вширь, разлапился, в
гущине рыжеют шишки, не оббитые ветром, крупные, отборные шишки. Одна вон
покатилась, сухо цепляясь за кору, пощелкивая о сучки. Ворон со старческим
ворчанием возился в кедре, сшевелил выветренную шишку. Где-то совсем близко
по-кошачьи шипел соболь - вовсе это редко, потайная зверушка, не пуганая,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 [ 56 ] 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.