далеко за город и где-то в глухом месте леса упражнялся в стрельбе из
револьвера. Еще лет пять тому назад с пятнадцати шагов попадал в туза.
Теперь прикрепил к дереву листок бумаги, раза в три больший, чем игральная
карта, и два раза подряд промахнулся. Это очень его раздосадовало, хоть для
завтрашнего дела большая меткость была не очень нужна. "Конечно, от
бессонницы!" -- сердито подумал он. -- "Да бессонница-то от чего! Кажется,
не в первый раз иду на опасное дело, и прежде спал хорошо"... Взял себя в
руки, стал стрелять лучше. Перед последним выстрелом загадал: "Если
промахнусь, то, значит, дело провалится". Не раз загадывал и дома,
пользовался и картами и монетой. Выходило разное, но одно было и без карт
ясно: всЈ равно отказать уже нельзя, это значило бы себя опозорить.
другом: нужно ли это дело? Сомнения у него были давно, а с некоторых пор всЈ
усиливались. Иногда он даже себя спрашивал, не объясняются ли они страхом
смерти? Друзья говорили, что он совершенно бесстрашен: просто не понимает,
что такое страх. Эти слова до него доходили и доставляли 280 ему радость.
ВсЈ же он думал, что тут есть преувеличение: людей, никогда не знавших
страха, не существует. "Соколов и Камо самые храбрые из всех, кого я видел,
но, вероятно, и они страх испытывали".
упражнения закончил: взял с собой только одну запасную обойму; да и не
годится перед делом стрелять тринадцать раз. "Семь попаданий из двенадцати..
Недурно, но прежде было бы лучше".
и веселел. Теперь этого не было. Обычная шутливость его почти покинула. Он
был настроен серьезно и даже несколько торжественно. "Да, вполне возможно,
что завтра убьют. Ну, убьют, одним Джамбулом будет меньше, только и всего...
Думал, что прошло для меня то время, когда перед опасными делами я подводил
какие-то жизненные итоги. Оказывается, не совсем прошло", -- говорил он
себе. Думал о престарелом отце: как он об этом узнает!
ней толком не знал. В Петербурге при прощаньи она не попросила его писать
(просто забыла), и это его задело. Тем не менее он послал ей из Тифлиса
письмо. Чтобы как-нибудь ее не подвести, написал без подписи, измененным
почерком, и своего адреса не указал. Ответа, таким образом, быть не могло.
"Впрочем она всЈ равно верно не ответила бы из гордости". Больше не писал.
Едва ли не первый раз с четырнадцатилетнего возраста вообще о женщинах думал
очень мало.
кофе, -- он очень любил оба эти запаха. В глубине комнаты сидел Камо,
очевидно только что пришедший. Перед ним на столике не было ни еды, ни
напитков. "Ох, и нарядился же, дурак этакий!" -- подумал Джамбул. На
головорезе были темнокрасная черкеска, белый шелковый бешмет, сафьянные
чувяки; ножны шашки и кинжала были густо украшены бирюзой, серебром,
слоновой костью. На стуле лежала белая папаха. "Хорошо еще, что не надел в
июне бурки и башлыка! Нет ли при нем и бомбы? Впрочем, 281 бомбы пока что у
них отобрал Коба. Этот что угодно, но никак не дурак!"
поздоровался с Камо и сел против него за столик.
фараоны? -- спросил Камо. Он говорил по-русски почти так, как в глупых
анекдотах изображают кавказцев. Другого общего языка у них не было.
Татарским оба владели плохо.
фараоны, пожалуйста, сообщи мне.
Нельзя потерять полминуту, -- сказал Камо, плохо понимавший шутки.
через черный ход. Не догадался?
Джугашвили: получая поручения, тот спрашивал: "Камо отвезти?.." "Камо
сказать?"
ним теперь и говорил шутливо. Знал его дела, обычно ему удававшиеся, и не
понимал, как и почему они удавались. "Он и конспиративного дела не понимает!
Очевидно, инстинкт заменяет ему ум, как у львов или тигров". Он знал много
террористов. Самым замечательным считал Соколова и немного жалел, что этот
казненный человек не был кавказцем. В тифлисском деле участвовали только
кавказцы. "Все смельчаки и удальцы и все много умнее его, а главная роль
всЈ-таки будет его, и это, пожалуй, правильно".
буду пить. Больше перед завтра нельзя. Молоко буду пить. Вино не буду пить.
итальянское. 282
тогда был флигель-адъютант. Ехал в первом классе. Жаль деньги, а надо. Один
стерва генерал удивился. Спрашивает о при дворе. А я знаю о при дворе? Очень
заругал кадетов. Генерал доволен, но удивлялся. Хорошо, стерва скоро сошел
на станции. Привез Ленину бурдюк. Благодарил. Ленин вино не любит, но
Богданов любит. Так был доволен, так был доволен! А Ленин мне бомбы давал.
Красин готовил. Я тоже готовил. Он знает химию! Я помогал. Хорошие бомбы.
конструкции, впервые пущенные в ход на Аптекарском острове.
партии не смей. Тогда сыр.
если выйдет дело, ничего себе не возьму.
другие еще как брали. К водке что будешь есть? Я угощаю, от отца получил,
сегодня денег жалеть нечего. Какую закуску любишь?
последний в жизни"): балык, икру, шамаю, кобийский сыр с Тархун-травой,
Чахокбили, шашлык, миндальный пирог, графин водки, бутылку лучшего
кахетинского вина.
хозяин отошел. -- Видел Пацию?
можно, словами вопроса. -- Анету тоже видел.
тысяч.
дети... Значит, больше ничего узнать бабы не могли?
кровью. -- Ленин вот! -- Он поднял руку высоко над головой. -- Потом
Никитич. -- Он понизил руку. -- Потом Коба. -- Его рука еще немного
понизилась. -- А потом ты, я, все. -- Положил руку на стол. 284
скрывает.
Джамбул, любивший его дразнить.