Чтение 56–й страницы книги ~Ангелы на кончике иглы~

-- Раппопорт, -- представился Тавров.

-- Мы уже знакомы, -- Зинаида Андреевна протянула руку. -- Заочно.

-- Заочно я воспринимаю только партийные постановления. А красивых
женщин, вы знаете, так мало, что их надо посмотреть.

-- Муж не ценит, -- она погладила Игоря Ивановича по голове.

-- Зинуля! -- Макарцев похлопал ее по руке. -- Хватит здесь отсиживать.
Борька придет обедать, а тебя нет. За меня не волнуйся. Мы тут с Яковом
Маркычем чуток потолкуем о газетных делах -- тебе это неинтересно...

Он притянул жену за руку к себе и поцеловал в щеку. Зинаида улыбнулась
Якову Марковичу.

-- Умоляю, недолго. Ты должен меня слушаться. Это я говорю как врач.

-- Ты не врач, Зинуля, а жена ответработника.

Она с показной обидой надула губы и тихо притворила за собой дверь.

-- Что там творится, рассказывай! -- жадно набросился Макарцев на Якова
Марковича, едва жена исчезла за дверью. -- Кстати, я на досуге прочел твою
статью "Писатели -- идеологические бойцы". Дельно, и главное, правильные
обобщения. Чего ты смеешься?

-- Писатели, -- пробурчал Раппопорт, -- бывают двух категорий: те, за
кого пишут, и те, кто пишет за других.

-- Но есть ведь и настоящие писатели?

-- Боюсь, они не бойцы идеологического фронта...

-- Ну их к Богу! -- Макарцев сделал вид, что понял иначе. -- Нам
хватает хлопот с нашими писателями. О них и будем думать...

-- Если так...

-- Вот что, Тавров. Расскажи лучше о субботнике. Какой план действий
дальше?

-- Что рассказывать?... Соцстраны нас, конечно, поддержали. Весь наш
лагерь выйдет с лопатами. Куда уж дальше?

-- Да, это размах! Ай да жилу раскопал! Вот это, я понимаю,
журналистика! От души поздравляю! Погоди вот, выйду из больницы, поставлю
вопрос о том, чтобы представить тебя к премии Союза журналистов...

-- Не надо. Не надо премии, -- замахал руками Раппопорт. -- Ты лучше
Ягубова умерь...

-- Мешает? Вот сукин кот! Не понимает важности мероприятия. Ну и
кругозор у моего зама!

-- Не об этом. Он понимает!.. Я знаю, антисемитом быть необходимо...

-- Чепуха!

-- Но нельзя же так в лоб...

-- Вот сволочь! Не бойся, Яков Маркыч! Пока я главный редактор этой
газеты, тебя никто пальцем не тронет, так и знай!.. Вот что... Готовь-ка
доклад к очередному партсобранию о требованиях идеологической работы в новых
условиях.

-- Я -- свой доклад на собрании?

-- Ты, ты! Ягубову дам указание. Тебе это важно для партийного
авторитета. На собрании будут представители райкома, горкома, ЦК.

-- Пожалуйста, мне что -- жалко?

В разговоре возникла пауза, и Яков Маркович снова подумал, зачем он все
же понадобился Макарцеву. Не для того же, в конце концов, чтобы поздравить с
рождением идеи юбилейного субботника! И уж тем более не для того, чтобы
поручить доклад на партсобрании. Неужели опять он беспокоится о той папке?

-- Кстати, чтобы не забыть, Тавров, -- Макарцев прервал молчание,
поморщился от боли. -- Помнишь о папке?

В больнице Макарцев то и дело возвращался к ней мыслями. Маркиз де
Кюстин не давал ему покоя. Разумеется, Игорь Иванович правильно поступил
тогда. Но теперь обстоятельства изменились. В его столе может что-либо
понадобиться, будут искать. Не исключено, что это станет делать Кашин или
посторонние... А вдруг кто подумает, что Макарцев доносит на сотрудников? От
этой мысли у Игоря Ивановича заболела грудь.

-- Так вот, о папке, -- сердясь на самого себя, повторил он, глянув на
дверь. -- Что-то у меня душа не на месте. Должность обязывает, сам
понимаешь! Раз у меня лежит, значит, я вроде как с ней связан. Глупость,
считаешь?

-- Надеюсь, ты меня не заставишь добровольно нести ее на Лубянку?

-- Плохо же ты обо мне думаешь! Просто, пока я болен, надо ее, от греха
подальше, спрятать, чтобы не валялась в кабинете. Мало ли что!

-- Разумно, -- тряхнул головой Яков Маркович. -- Вынесу -- никто не
заметит.

-- Она в среднем ящике стола.

-- В среднем так в среднем... Спрячу ее вне редакции, так?

-- Вот именно, -- глаза у Макарцева заблестели. -- Нет ее -- и все. А
на нет и суда нет!

-- Суд-то есть! Но зачем лишние улики?

-- Вот именно! Значит, сделаешь?

-- А как же! -- Тавров протянул Макарцеву руку. -- И не думай ты больше
об этой папке. Держи, Макарцев, хвост морковкой! Я ушел, и меня здесь не
было.

Спустившись в мраморный вестибюль, Яков Маркович отдал гардеробщице
халат и, кряхтя, натягивал пальто, когда к нему подошла Зинаида Андреевна.

-- Вы? -- удивился Раппопорт. -- Разве вы не уехали?

-- Я ждала вас... Скажите, о чем просил Игорь Иваныч?

-- Откуда вы взяли, что он меня просил? А если это я его просил?

-- Нет! Он... Сюда бы никто к нему с просьбой не пошел! Я бы не
допустила...

-- Ну хорошо. Допустим, он. Разве вам это интересно? Женщины от этих
проблем далеки. И нужно долго объяснять, с самого начала...

-- Долго? Ничего! Знаете, я ведь чувствовала, что он от меня что-то
скрывает... Спрашиваю, а он отшучивается...

-- Ваш муж слишком близко принимает к сердцу престиж газеты, вот и
нервничает... Мы начали кампанию в масштабе всех соцстран.

-- Субботник?

-- Он самый! И есть реальная опасность -- она-то и тревожит Макарцева
больше всего. И, честно говоря, я думаю, не без оснований...

-- Опасность?

-- Опасность, что инициативу, мягко говоря, присвоят себе другие газеты
или партийный аппарат.

-- Чем это пахнет?

-- Тогда и работа будет оценена не наша.

-- Ну и что?

-- И из кандидатов в члены ЦК переведут не Макарцева, а другого. Хотите
что-то спросить?

-- Вы сказали, что я красивая женщина, Яков Маркыч. Вы имели в виду,
что я дура?

-- Что вы, как можно?

-- Тогда о чем вас просил Игорь Иваныч?

-- С завтрашнего дня во всех материалах мы будем подчеркивать, что
почин начала "Трудовая правда". Это не совсем тактично и может не
понравиться в ЦК. Но пока там сообразят, мы уже застолбим свое первенство и
почин из-под Макарцева будет выбить-таки трудней...

Она не поверила, и он стал уважать ее чуть-чуть больше.

-- Вы в редакцию? -- сухо спросила Зинаида Андреевна. -- Я довезу
вас...

Он представил себе, как сейчас потащится к автобусу, долго будет
мерзнуть на остановке, потом спустится в сырое метро "Молодежная" и будет с
полчаса сидеть на ледяном клеенчатом сиденье, пока доедет до центра, а там
снова пересадка... "Волга" у Макарцева теплая и чистая. Но Яков Маркович,
идя в больницу, уже обошел ее стороной.

-- Знаете, я в лесу не был уже десять лет, -- сказал Раппопорт, указав
рукой за окно. -- Забыл, как он пахнет, а сейчас, говорят, все-таки весна.
Пойду прогуляюсь, если вы не возражаете...

-- Как угодно.

Зинаида Андреевна гордо вышла, широко распахнув стеклянную дверь.

32. МАКАРЦЕВА ЗИНАИДА АНДРЕЕВНА

АВТОБИОГРАФИЯ, ПРИЛОЖЕННАЯ К АНКЕТЕ ДЛЯ ТУРИСТИЧЕСКОЙ ПОЕЗДКИ В
КАПСТРАНУ

Я, Макарцева 3.А., девичья фамилия Жевнякова, фамилия по первому браку
Флейтман, русская, родилась 3 февраля 1925 г. в Ростове-на-Дону в семье
служащего. Отец умер в 1927 г., мать учительница. В комсомол вступила в 1940
г., беспартийная. В 1943 г. поступила в Ташкентский медицинский институт,
окончила его в 1949 г. со специальностью врача-педиатра. Направлена на
работу в детскую поликлинику No 1 спецсектора Мосгорздравотдела, лечила
детей работников МК и МГК партии. Оставила работу в связи с рождением сына.
Являюсь военнообязанной, ст. лейтенант запаса.

Мой муж, Макарцев И.И., кандидат в члены ЦК КПСС, главный редактор
газеты "Трудовая правда".

Личная подпись -- 3.Макарцева.

СУЩЕСТВОВАНИЕ ЗИНАИДЫ АНДРЕЕВНЫ

Эту свою автобиографию Зинаида Андреевна написала впопыхах: муж стоял
над душой и торопил. Едва расписалась, схватил и уехал в ЦК, ничего не
объяснив. Только вечером она выяснила, что ее, возможно, пустят за границу
вместе с ним.

Получилось так, что первые свои поездки в разные страны Хрущев совершал
с Булганиным, а западные руководители являлись на эти встречи с женами. Во
время деловых встреч глав государств жены собирались отдельно, и Булганин
невольно оказывался с женами. Возвращаясь в Москву, он жаловался Никите