глазах, Луис. Не знаю, как объяснить то, что я хочу тебе рассказать. Не
знаю, захочу ли я вспоминать его глаза, даже если окажусь в аду... Хитрость,
вот что было в них. Словно разговаривая с Миссус Страттон, он и впрямь решил
ночью заглянуть к ней. Что-то вселилось в него, Луис. И не думаю, чтоб оно
было разумным и чересчур сильным.., а может, ничего такого и не было.., и
Тимми Батермен изменился совсем по другой причине. Спорно.., он постоянно
слышал идущий откуда-то радиосигнал. Глядя на него, ты сразу понимал: "Если
он ко мне прикоснется, я закричу.." Вроде так... Так что Тимми бродит
туда-сюда по дороге еще один день. Я тогда отработал смену и вернулся домой.
А тогда уже, должен сказать, 30 июля... Так вот, вернулся я домой, а у меня
на задней веранде сидит Джордж Андерсон - начальник почты, ты его не знаешь,
и пьет холодный чай с Ганнибалом Бенсоном - вторым человеком в нашем
дорожном управлении. С ними еще был Алан Пуринтон - начальник пожарной
охраны. Норма тоже сидела с ними, но ничего не говорила...У Джорджа была
изуродована правая нога. Случилось это, когда он работал на железной дороге,
и теперь травма причиняла ему много неудобств в жаркие и влажные дни. Но он
сидел у меня на веранде, как бы там ни болела его нога. "Это зашло слишком
далеко, - сказал мне Джордж. - У меня почтальон не желает ходить по
Педерсенской дороге - это первое. Кроме того, пора привлечь к
ответственности "Каина" и его сыночка". "Кого это ты называешь "Каином"? -
поинтересовался я. Ганнибал рассказал мне, что звонил в Военный Департамент,
связался с лейтенантом по имени Кинсмен, в чьи обязанности входит следить,
чтоб никто из военных дураков ничего не выкинул. "Четверо или пятеро местных
написали в Военный Департамент, - продолжал Ганнибал, - и этот лейтенант
Кинсмен оказался заинтригованным. Если бы только кто-то один написал письмо,
они бы только посмеялись. Кинсмен сказал, что звонил в полицию в Дерри и
сказал, что, возможно, у них в Ладлоу появились проблемы с психопатами,
ненавидящими семью Батерменов. Дело в том, что письма пришли от разных
людей. Лейтенант сказал "Это видно даже по почерку и имена на конвертах тут
ни при чем". А во всех письмах одно и то же - безумная новость, мертвый
Тиммоти Батермен сбежал из Ада и его оживший труп расхаживает туда-сюда по
Педерсенской дороге. Этот Кинсман должен был или куда-то отослать парня или
получить от него объяснения, - закончил Ганнибал. - Все хотят знать, то ли
Тимми мертв, то ли он в самоволке. Видно, военные на все сто не уверены в
своих записях. Еще они хотят знать: кто похоронен в гробу Тимми Батермена,
если тот жив?" Теперь понимаешь, Луис, неприятности какого рода возникают
прежде всего. Мы там сидели, пили холодный чай и разговаривали. Норма
спросила нас, хотим ли мы по сэндвичу, но есть никто не хотел. Мы все ходили
вокруг да около и, наконец, решили поехать к Батермену. Никогда я не забуду
того вечера, даже если доживу и стану старше вдвое. Вечер был теплым. Теплее
чем в Аду. Солнце напоминало баскетбольный мяч в корзине облаков. Никто из
нас не хотел идти в гости к Батсрменам, но пришлось. Норма поняла это
раньше, чем любой из нас. Она, выдумав какую-то причину, отвела меня в
сторону и сказала: "Не давай им шастать вокруг дома Батерменов, а постарайся
как можно быстрее увести их оттуда, Джадеон. Ты должен думать о
последствиях. То, что происходит - отвратительно!"
прошептала мне на ухо: "Если что-нибудь случится, Джад, беги. Не думай о
других: они увидят все сами. Ты помни обо мне и сразу, если что-нибудь
случится, спасай свою шкуру..." Мы поехали к Батерменам на машине Ганнибала
Бенсона - этого сукиного сына, прикарманившего все А-купоны, выписанные на
город. Правда, честно говоря, не знаю, как ему это удалось... Пока мы ехали,
никто ничего не говорил, но все мы дымили, словно паровозы. Мы боялись,
Луис, все мы боялись. Но единственный, кто сказал что-то дельное, так это
Алан Пуринтон. Он сказал Джорджу: "Билл Батермен ходил к чертям, в лес, на
север от 15 шоссе, гарантирую". Никто ему не возразил, но я помню, как
кивнул ему, Джордж. В общем приехали мы к Батерменам, и Алан постучал. Никто
не ответил, тогда мы обошли дом и нашли там обоих: Билл Батермен сидел на
задней веранде, накачавшись пивом, а Тимми стоял там же - на заднем дворе и
смотрел, как садится красное, окровавленное солнце. А лицо его казалось
пурпурным; словно с него содрали кожу. А Билл.., он выглядел словно дьявол.
Мне показалось, что он потерял фунтов сорок. Глаза у него запали, словно
маленькие зверята, заблудившиеся в пещерки.., и рот дрожал, перекосившись на
левую сторону.
усмехнулся. Только, казалось, он хочет не усмехнуться, а закричать от ужаса.
Потом он повернулся и снова стал смотреть на заходящее солнце. Билли же
сказал: "Я, парни, не слышал, как вы стучали", но по лицу видно было - он
врет. От стука Алана и мертвые проснулись бы.., даже глухие. Никто ничего
больше говорить, похоже, не собирался, так что начал я:
ответил он, глядя прямо на меня. "В чем ошибка?" - спросил я. "Ты же видишь,
он стоит вон там, разве нет?" - поинтересовался Билли. "Тогда кого же ты
похоронил в гробу на "Плеасантвиев"?" - спросил его Алан Пуринтон. "Будь я
проклят, если знаю, - сказал Билли. - И будь я проклят, если мне на это не
наплевать". Он потянулся за сигаретами и рассыпал их по веранде, сломал две
или три, прежде чем закурил. "Может, провести эксгумацию? - спросил
Ганнибал. - Ты думал об этом? Я могу позвонить в проклятое богом Военное
Министерство. Они захотят узнать, может, они похоронили какого-то другого
парня вместо Тимми". "Ладно! Это все, с чем вы пожаловали, черт возьми?! -
грубо сказал Билли. - Все это касается только меня, ведь так? Вот мой
мальчик. Он пришел домой на следующий день после похорон. Он в шоке или
что-то в таком духе. Теперь он стал немного странным: и днем и ночью гуляет
по округе". "Бросай, Билл, - одернул я его, и по всему было видно, что я на
него злюсь. - Если они выкопают гроб и увидят, что он - пуст, хотя ты
наверняка набил его камнями, после того как вынул оттуда своего парня, но
наверняка-то я не знаю... Зато я знаю, что случится потом, и Ганнибал,
Джордж и Алан тоже знают, и ты знаешь. Ты свалял большую глупость, когда
поперся в лес, Билл, и наделал себе, да и всему городку много
неприятностей". "Думаю, ты и твои парни знают, как пойти отсюда, - ответил
мне Билл. - Я ничего не хочу объяснять ни тебе, ни кому-либо еще. Когда я
получил телеграмму, то потерял смысл жизни. Я почувствовал себя так, словно
обмочился в штаны. Ладно, я вернул себе парня. Но ведь они не правы были,
когда забрали его у меня. Ему было всего семнадцать. Он - все, что у меня
осталось, когда его мать ушла от меня, и плевал я на ваше е...е государство.
Еб.., я вашу армию! Еб.., я Военное Министерство. Еб.., я Соединенные Штаты
Америки и таких говнюков как вы, тоже. Я вернул его к жизни. Он пришел
назад. Вот и все, что я вам скажу. А теперь топайте, откуда пришли". Рот его
дрожал, зубы стучали, а на лбу выступил пот, выступил большими каплями, и
только тогда я понял, что он совсем рехнулся. И меня такое дело довело до
безумия. Жить вместе с такой.., тварью.
много пива он выпил и слишком быстро. Его все-таки должно вырвать. Тяжелое
ощущение перегруженного желудка подсказывало: это случится скоро.., ох, как
скоро...
- Мы пойдем, Билл, пусть Господь поможет тебе!" А Билл ответил ему: "Бог
никогда не помогал мне. Я сам себе помог". Вот тогда Тимми и пошел на нас.
Даже жил он неправильно, Луис. Тимми ходил словно старый-старый дед. Он
поднимал одну ногу, ставил ее, потом поднимал другую, но создавалось
впечатление, что он волочит их, словно краб. Когда он подошел ближе, мы
увидели красные отметины, пересекающие его лицо по косой линии, словно
прыщики или маленькие ожоги. Я понял: это те места, где пули из фашистского
автомата прошили его тело. Может быть, они даже отсекли парню голову... И от
него воняло могилой. Черный запах, словно что-то внутри у него испортилось.
Я увидел, как Алан Пуринтон рукой закрыл рот и нос. Такая ужасная вонь.
Казалось, еще чуть-чуть и в голове у Тимми можно будет разглядеть опарышей,
какие обычно живут в могилах...
достаточно...
не могу, чтобы тот ужас опять повторился. Никто не может понять, как это
плохо, пока это не случилось. Он был мертв, Луис. А теперь снова стал живым.
И он.., он.., он многое познал.
что мы видели его гнилые зубы, а потом он заговорил низким голосом. Ощущение
было такое, что Тимми впитал в себя естество могилы, впитал всеми порами
своего тела. "Твоя жена, Пуринтон, еб.., с человеком, который работает в
аптеке. Что ты об этом думаешь? Она кричит, когда он входит в нее. Что ты
думаешь об этом?" Алан, он словно задохнулся. Было видно, как слова Тимми
сразили его наповал. Алан, он сейчас в доме престарелых в Гарденере.., по
крайней мере, это последнее, что я о нем слышал.., ему сейчас должно
перевалить за девяносто. А тогда, только это случилось, ему было сорок или
около того, и ходило много разговоров о его второй жене. Она приходилась ему
троюродной сестрой, и переехала в наши края с Аланом и его первой женой,
Люси, еще перед войной. Люси умерла, и через года полтора он женился на этой
девушке, Лаурине, так ее звали. Ей было не больше двадцати четырех, когда
они поженились. И о ней уже тогда говорили разное. Если бы ты ее увидел, ты
бы назвал ее свободной и легкомысленной. Но Лаурина считала, что любая
женщина может быть немножко распущенной. И может быть, Алан о чем-то
догадывался, потому что закричал: "Заткнись! Заткнись, или я вколочу тебе
эти слова обратно!" "Заткнись, Тимми!" - приказал Билл, а выглядел он
изможденным. Ну, знаешь, словно его сейчас вытошнит или он умрет, а может,
случится и то, и другое. "Заткнись, Тимми!" Но Тимми не сделал этого. Он
посмотрел на Джада Андерсона и сказал: "Этот внук, которого ты так ждешь,
доведет тебя до смерти, старик. Деньги - вот все, что ему будет нужно..,
деньги, о них он только и будет думать. Он выгребет все, что можно из
Шилова Юлия
Максимов Альберт
Посняков Андрей
Андреев Николай
Шилова Юлия
Березин Федор