с цветными фотографиями. -- Это сын, это его жена, это внуки.
запомнили. Это было вчера, в день, когда мы приехали, а сегодня субботнее
утро, мы собираемся к сыну Н.Н. на трапезу, и я беру в руки деревце, чтобы
рассмотреть фотографии. Четыре мальчика, прелестные мордашки, все с большими
удивленными глазами. Вот этот, старший, чуть напоминает того мальчика,
которого я знала лет тридцать тому назад.
еще там, но приехала совсем маленькой, выросла здесь. А мальчики и вовсе
сабры, аборигены. У них все нормально. Это их страна. Да еще и Господь с
ними -- в кипах.
Где что-нибудь купить для детей. Я не могу прийти с пустыми руками.
это знают. Подаришь им себя.
воспитаны, они знают, что в шаббат неположено приносить ни сладости, ни
игрушки -- ничего, и не ждут от гостей подарков. Тихие, наверное, забитые
дети... Хотя по снимкам -- не похоже.
Это было в первый год нашей жизни в стране, незадолго до Пасхи.
помещениям производства мацы. Голые по пояс, распаренные, красные от жары и
усталости, молодые мужчины в кипах раскатывали и пекли в огнедышащих печах
настоящую пасхальную мацу. Мацу высшего сорта.
любопытства кучки ребятишек -- мальчиков и девочек. Их было человек
двенадцать-пятнадцать разного возраста. Самому младшему было, наверно, года
два, выделялась немного девочка лет десяти-одиннадцати, а может, и больше,
росту она была невысокого, но видно было, что она была старшая в этой
компании, потому что держалась чуть-чуть сдержаннее остальных. Наверное, так
выглядят дети всех бедных кварталов мира, но это были наши, еврейские дети,
и у меня сжалось сердце. Они были очень жалки, эти дети, все, и маленькие, и
большие, они были немыты и неряшливо одеты. Наша внучка, ровесница той,
старшей, девочки, чувствовала себя неловко в своем обыкновенном свитере,
который выглядел здесь нелепо-нарядным. Та девочка подступала к нашей, как к
заморскому чуду, и очень удивилась, когда наша отвечала ей на приличном
иврите. А муж поднял на руки самую младшую, прижал к себе и почувствовал,
как в руках у него напряглось и застыло маленькое тельце. Может быть,
оттого, что дядя был чужой, а может, эту малышку редко берут на руки и редко
ласкают. Так ему подумалось. Он взял в свою руку маленькую ручонку, она была
черна, и черным-черно было под ноготками.
выросли в этом квартале и всегда так жили -- баловались, смеялись и
озорничали. Они потащили незнакомого дядю во внутрь квартала, где на грязных
замусоренных задворках стоял привязанный к забору баран, которого
откармливали к Пасхе. На Пасху положено есть мясо.
Наверное, они учили Тору. Это был религиозный квартал.
нами, когда мы пришли. Четвертый спал, нас обещали с ним познакомить позже.
Вышла к гостям девочка, почти девушка, в белой нарядной блузке, в очках,
строгая и серьезная -- фотография отразила верно. Детей мы совершенно не
заинтересовали, но они были воспитаны и полминуты помедлили, прежде чем
продолжить заниматься своими делами. Двое младших взобрались на трехколесный
велосипед и отправились в путешествие по салону -- огромной комнате, где
только у стен стояли стеллажи с книгами да мягкие диваны, а все остальное
пространство было свободно. Девочка стала о чем-то беседовать с А., это была
ее бабушка, и с ней, наверное, девочке было приятно. Старший мальчик
продолжал прерванное чтение, возле него, когда мы пришли, лежала раскрытая
книга. Я опять подумала, что он похож на того мальчика, которого я когда-то
знала.
средней упитанности. Возможно, правда, это была не полнота, скорее всего, он
хорошо физически развит, и оттого широк и плотен в груди и в плечах,
держался он свободно и уверенно, двигался легко. Рядом с ним его худенькая
невысокого роста жена выглядела немного странно. Она держалась в стороне и
больше молчала, следила за детьми и замечала все, что они делали. Глядя на
них и разговаривая с нами, она улыбалась. Улыбка была усталой, но
удивительно доброй.
увы... -- и развел руками, мол, не взыщите, говорю, как есть.
не стоило, я помнила и другое, и рассказала другое.
красоту. В воскресный день я отправилась со своими детьми на прогулку в
березовую рощу и взяла с собой его, сына Н.Н. Папа был в командировке, мама
занята малышом, они вообще не баловали детей походами на природу. Мои,
привыкшие к загородным прогулкам, бегом ворвались в осеннее царство, не
взглянув на его многоцветье. А он вошел и -- остановился. И замер. И тихо
произнес:
широкой просеке. Перед нами, сколько видел глаз, были белые стволы берез и
желто-красные горящие листья. А над нами голубое-голубое небо. И все
пронизано лучами солнца.
воспоминание. Может, потому, что после того он множество раз бывал в этой
роще.
способный поразиться красотой, не может вырасти плохим человеком.
рассказываю, не взыщи.
накануне у родителей, но, как и у них, стол был не такой обильный, как мы
привыкли в Союзе: гости на порог -- выгребаем все из холодильника. На столе
были рыба, салаты, фрукты, печеное. Вполне сытно и вкусно, в этом мы
убедились. И больше не нужно, наверное, так и должно быть.
удлиненного овала. Сел, как сидят важные начальники в своих кабинетах --
солидно и основательно, широко расставив локти. Хозяйка дома устроилась на
противоположной короткой дуге стола, ближе к кухне и к детской, чтобы быстро
вскочить, если нужно. Рядом с ней расположились мальчики, чинно и спокойно,
за ними -- девочка. Н.Н. оказался по левую руку от сына, как-то чуточку в
тени; место А. было рядом с Н.Н., еще дальше от света. Все было, наверное,
как и следовало: сын -- глава семьи, отец пятерых детей, солидный человек,
ему и править бал. А отец -- здесь он гость, и вообще он уже почти что
старик, и где ему командовать парадом. В первые минуты такое распределение
ролей мне почему-то мешало, я привыкла, что у наших детей на застолье
главное место отводили отцу. Но потом ощущение дискомфорта пропало. У них
по-другому. Бывает по-разному. Все зависит от личностей, а сын Н.Н. был
личностью основательной. Он был хозяин, это было его место, он сидел крепко
и не желал никому его уступать.
мы с мужем должны были следить за текстом, но по своей малограмотности мы
сразу же потеряли нить и стали смотреть на А., она знала, когда надо сказать
"Амэн", и мы подхватывали это слово вслед за ней. Исполнение ритуала было
спокойным, и, как и накануне в субботний вечер у Н.Н., нас это не тяготило.
Ритуал надо исполнять, в этом сомнений нет, его и исполняли. Каждый волен
находить в нем то духовное, что ему нужно, если нужно, а если нет -- делай,
как положено, внешние эмоции здесь ни к чему.
женщины же, похоже, больше отдавались молитве. А., как и прежде, когда
молилась, была сосредоточена и углублена в себя; жена сына, казалось, почти
сливалась с теми словами, которые шептала. Почти -- потому что рядом были
дети, и надо было за ними следить. Они тоже молились.
приступить к трапезе. Но главное, можно было говорить, а значит -- слушать.
Хозяин дома охотно и много рассказывал. Нам было интересно узнать о его
возвращении к Всевышнему. Как? Почему? Зачем?
Мы перестали понимать друг друга. Семья была на грани развала.
просто. Уже двое детей. Жена совсем ушла в себя, ее потянуло к религиозным