Ох уж эти твердокаменные псалмопевцы! Такие только и норовят уловить,
как относятся к тому или иному товарищу наверху. Они-то и избивают кадры.
Если бы не Вершинкин, они бы дали волю языкам.
А каков Вершинкин? Рекламировать себя не умеет. Но честный человек.
Честный. Он теперь костьми ляжет, чтобы собрать по четыреста центнеров
кукурузной массы. И его поддержат в районе! Все поддержат. Выбрали же его
единогласно секретарем вопреки желанию обкома. Как Костров его ни ругал, а
сам Вершинкин не отдал на избиение ни одного работника из района. Как ни
придирались, никто у него не пострадал. Значит, не за что было...
Поведение Вершинкина на пленуме было для Анны самым поучительным.
"Обязательно съезжу к нему в район, - пообещала она сама себе. - У такого
есть чему поучиться..."
Она сидела растерянная, задумчивая... Однако сколько ни сиди, а уходить
надо. Она поднялась. Пожалела, что Вершинкин, вероятно, уже ушел...
На лестнице ее нагнал Секачев.
- Анна Андреевна! Кирилл Евгеньевич просит вас задержаться.
Секачев был помощником у Кострова. Она не сразу поняла.
- Какой Кирилл Евгеньевич?
- Товарищ Калитин. Он просит вас обождать. Сразу вас примет, как только
закончит разговор с товарищем Прохоровым.
Секачев запыхался. Должно быть, бежал, догоняя ее.
Анна поднялась в приемную Кострова. "Калитина, - мысленно поправила она
себя. - Теперь уже Калитина. Что ему нужно?" - подумала она.
Дверь открылась. Прохоров вышел, а Люся Зеленко тотчас впустила Анну.
Калитин шел ей навстречу.
- Товарищ Гончарова? Познакомимся. Кирилл Евгеньевич. А вас?
- Анна Андреевна.
- Анна Андреевна, - повторил он, запоминая имя.
Он повел ее к окну, придвинул к зеленой портьере стулья, пригласил
сесть.
- Хочу познакомиться с вами, - сказал он еще раз. - Я приеду в Сурож.
Скоро приеду. Но знакомство с вами решил не откладывать. Вы не выступали. Я
обратил внимание...
Это было странное предисловие, она не понимала, чем могла привлечь
внимание Калитина.
- Вы что, сильно переживаете уход Петра Кузьмича? - спросил он. - Вы
очень живо реагировали на все происходящее. Я смотрел. На вас лица не
было...
Анна покраснела. Она чувствовала, щеки ее горят. Неужели она не сумела
скрыть своих чувств? Обычно она отличалась сдержанностью...
Издали Калитин показался ей барином, спокойным, даже величавым, слишком
плавны были его движения и жесты. Но вот она увидела вблизи его
серовато-голубые глаза, внимательный взгляд и поняла, что не вежливость, а
отзывчивость выражалась у него во взгляде.
- Вы очень огорчены? - продолжал спрашивать Калитин. - Я наблюдал. Что
именно вас разволновало?
- Было стыдно, - откровенно призналась она.
- Стыдно?
- Стыдно за секретаря Дубынинского райкома. Как же так можно, Кирилл
Евгеньевич?
Она назвала его по имени легко, точно они были знакомы много лет.
Калитин насторожился.
- А что, у него что-либо не в порядке в районе?
- Нет, нет, - поспешила сказать Анна. - Я не знаю. Думаю, что в
порядке. Он сильный работник. Во всяком случае, так все думают. Но я бы на
его месте так не выступала.
- Вы считаете, он резко выступил?
- Ах, не то слово. Но ведь он был... Ну, как бы это сказать...
человеком Кострова. То есть опять не так... Костров выдвинул его. Верил ему.
Всегда ставил в пример...
- Тем объективнее, значит...
- Ну нет, это не объективность! Еще месяц назад он с пеной у рта
защищал Кострова. Обрушивался на каждое критическое замечание в адрес
Кострова. Всему научился у Кострова, и сам же... Я совсем больна...
- Почему?
- Пропадает вера в людей...
Обеими руками Калитин взял руку Анны и погладил ее: было в этом жесте
что-то дружеское, успокаивающее, Анне стала как будто легче.
- Я скоро приеду к вам в Сурож, мы поговорим, - мягко сказал Калитин. -
Но а хочу дать вам совет. Как мне кажется, партийный совет. Всегда тяжело
видеть, как развенчивают твоего кумира...
- Почему моего? - возмутилась Анна. - Костров не был моим кумиром. Меня
просто возмущает, как легко его предали...
- Я не виню вас, но... Не сотвори себе кумира! Как бы вы ни уважали
человека, не превращайте его в непререкаемый авторитет. Бывает, ученик
вступает в спор с учителем и побеждает его. Поэтому всегда и везде -
учитесь, учитесь, но живите своим умом.
Анна всплеснула руками.
- Но как же можно не верить в людей?!
- В людей - да, но никого не превращайте в пророка... - Добродушная и
вместе с тем лукавая усмешка мелькнула в светлых глазах Калитина. Он встал.
- Вы извините, но меня просто встревожил ваш вид. Нам еще о многом придется
поговорить, но если вы действительно чувствуете себя партийным работником,
если способны вести за собой массы, не возвеличивайте отдельных личностей, и
тогда не так страшны будут их ошибки. Верьте в людей Живите для людей. Люден
иногда удается обмануть. Но только до поры до времени...
Он проводил Анну до двери, и, выходя от него, она подумала, что, может
быть, прончане все-таки поменяли лапти на сапоги.
LVI
Ничего не сумела бы Анна сделать, если бы в районе не выросли люди,
которых неполадки в работе тревожат не меньше, чем Анну, и которые отдаются
работе с такой же страстью, как и она. Гриша Ксенофонтов всюду хочет успеть,
нет, кажется, дела, к которому он равнодушен. Челушкин - теперь уже Григорий
Федорович Челушкин - ведет хозяйство без мужицких покряхтываний и
похмыкиваний, он скорее похож на кадрового офицера или, если уж применяться
к мирному времени, есть в нем что-то от инженера-производственника:
точность, ответственность, расчет. Милочка Губарева из "Рассвета" заочно
кончает зоотехникум, еще год, два, и она будет заведовать фермой...
Анне есть на кого опереться. Впрочем, это не совсем точно. Люди идут
плечом к плечу. Поди разберись, кто кого подпирает!
Тут и люди, тут и техника. Надо вводить в строй кирпичный завод. Не
дают покоя газеты. Торговля, школы, учителя, агрономы... Посетители идут
косяком, а ведь с каждым надо разобраться в отдельности. То ее вызывают на
совещание, то самой надо совещание проводить. Вернулась из Пронска, надо
готовиться к выборам в Советы...
Анна только собралась было позвонить в обком, как в кабинет вбежала
Клаша.
- Пронск на проводе!
Анна недовольно посмотрела на Клашу.
- А с ума-то чего сходить? - Она взяла трубку. - Гончарова у телефона.
- Анна Андреевна? - Она услышала знакомый бархатистый басок. - Это
Косяченко. Как там у вас с подготовкой к выборам?
- Все в порядке, Георгий Денисович, - отвечала Анна. - Вас, собственно,
что интересует?
Анна хорошо знала, что интересует Георгия Денисовича.
- Мне ведь, пожалуй, пора к вам? - спросил Косяченко.
- Пора, пора, - согласилась Анна. - Вы ведь у нас баллотируетесь?
- Вот я и вспомнил, - добродушно произнес Косяченко. - Собираюсь
завтра, успеете подготовиться?
- Больно уж срок мал, - ответила Анна. - Может, послезавтра?
- Послезавтра не могу, бюро. А позже и того хуже. Совещание в редакции.
В сельхозуправлении. Должны приехать из Москвы. Вы уж как-нибудь
постарайтесь.
- Да уж ладно, - согласилась Анна. - Приезжайте.
Она тут же позвонила в Светловский совхоз, где баллотировался
Косяченко.
- Вы там приведите все у себя в порядок, - предупредила она. - Приеду
ведь с Косяченко, обязательно пойдет по хозяйству. Он агроном, его одной
чистотой не возьмешь, знает, что к чему...
Когда Косяченко, тяжелый, веселый, розоволицый, неожиданно вошел в
кабинет, еще не было десяти часов.
В темно-сером пальто, в шляпе, а белых фетровых сапогах, он размашисто
прошагал по ковровой дорожке и через стол протянул Анне руку.
- Прошу любить и жаловать!
- Когда же вы поднялись? - удивилась Анна. - Мы к обеду ждем...
- Да я уж давно забыл, когда нормально вставал, - весело ответил
Косяченко. - Мы ж батраки. Думаете, нам в обкоме вольготнее?
Он вернулся к двери, поискал вешалку.
- Вон... - Лицо у Анны зарумянилось. - Купили обстановку...
Только тут обратил внимание Косяченко на новенький платяной шкаф.
Он бесцеремонно открыл дверцу. На плечиках висели два пальто, одно
нарядное, беличье, другое расхожее, коричневое, из дубленой овчины. Внизу -
туфли, ботики, на верхней полочке - духи, пудра, зеркальце.
Косяченко засмеялся:
- Дама, ничего не поделаешь... - Не спрашивая разрешения, повесил в
шкаф и свое пальто. - Как с молоком? - поинтересовался он, возвращаясь к
столу. - Сводочка где?
Каменистый Артем
Каменистый Артем
Доценко Виктор
Афанасьев Роман
Мороз Александра
Шилова Юлия