Чтение 56–й страницы книги ~Николай II~

жизнь Аня была занята постижением одного характера - императрицы. Соловьев
получает от нее письма к царице и большие деньги.

Уже осенью Соловьев - в Тобольске. Здесь он легко налаживает связь с
Семьей. Главным его агентом и становится тот самый отец Алексей, который на
Рождество прикажет провозгласить многолетие Царской Семье. Он часто совершал
богослужения в Доме Свободы. Через него Соловьев и передает царице свои
письма.

Вот тут он ошибся. Да, царица уважала отца Алексея. Но все-таки знала:
отец Алексей - от Гермогена... И оттого все предложения Соловьева,
переданные через священника, встречены не более чем с осторожностью. Без
всякого энтузиазма отнеслась она и к его проектам организовать их бегство.
За нее ответил Николай (точнее, она предложила ему ответить): надо избегать
опасностей, которые непременно возникнут для детей при любых попытках
освобождения.

Уезжая из Тобольска, Соловьев придумал свою Игру. И осуществил ее при
помощи, видимо, ничего не подозревавшего отца Алексея. Поверил Соловьеву
простодушный священник, что провозглашение "многолетия" Семье станет его
подвигом (но безопасным подвигом, ибо защитит его власть Гермогена).

А в результате этого "многолетия" и случилось то, чего так добивался
Соловьев: закончилось спокойное житье Семьи, и теперь уже многое будет
толкать их к бегству, заставлять искать его помощи... Опять Игра? Сколько
еще будет - этих хитроумных Игр с последним царем! Но в основе всех их с
утомительным однообразием будет одно и то же - провокация!

А пока Соловьев возвращается в Петроград. И, вероятно, жалуется Ане на
недоверие царицы и невозможность организовать побег. И Аня (она знает свою
царственную подругу) подает Соловьеву блестящую мысль: жениться на дочери
"Старца". Это станет его пропуском к сердцу Аликс. Соловьев женится немедля.

Впоследствии у Соловьева и его жены, арестованных белогвардейцами в Чите,
были конфискованы дневники. Вот что писал новобрачный: "Продолжая жить с
ней, надо требовать от нее хотя бы красивого тела, которым, к сожалению, не
может похвастаться моя супруга. Значит просто для половых сношений она
служить мне не может, есть много лучше и выгоднее ее..." Отношения ясны...

С Матреной Соловьев возвращается в Сибирь, в Покровское, и здесь как бы
соединяется с образом "Старца". И только после этого он связывается с Домом
Свободы.

Теперь его ждет совсем иной прием... За ним встала любимая тень: муж его
дочери хочет спасти их. В этом, конечно, Аликс увидела великий знак. Имя
"Старца", как всегда, перенесло ее в знакомый фантастический мир: Могучее
Воинство ведет к ним из-за гроба ее Григорий.

Всей душой она поверила в Соловьева.

И уже бережливая Аликс сама щедро переправляет ему царские драгоценности
для их освобождения.

В Петрограде Вырубова посылает в помощь Соловьеву еще одного офицера -
Сергея Маркова. Марков - "крымец", то есть офицер Крымского конного полка,
шефом которого была императрица. Аня знает - фигура Маркова должна завоевать
доверие романтической Аликс: офицер ее полка спасает свою императрицу!

12 марта Аликс радостно записывает в дневнике: "Была на балконе, видела:
прошел мой экс-крымец Марков, также Штейн..."

Кто такой Штейн, о котором пишет Аликс? Это легко узнать из дневника царя
- Николай, как всегда, все записал в своем дневнике (и то, что не надо было
ни в коем случае записывать):

"12(25) марта: Из Москвы вторично приехал Влад[имир] Ник[олаевич] Штейн,
привезший оттуда изрядную сумму от знакомых нам добрых людей, книги и чай.
Он был при мне в Могилеве вторым вице-губернатором. Сегодня видели его
проходящим по улице".

Штейн, посланец Подруги и Бенкендорфа, действительно привез большую сумму
- на жизнь и на освобождение.

Но главное - "мой экс-крымец"! Аня рассчитала безошибочно: Аликс в
восторге. Они соединились - посланец "Старца" и посланец доблестных русских
офицеров, верных своей императрице (один из Могучего Воинства). И вот тогда
после очередного письма Соловьева она начинает бредить "Тремястами
офицерами", "которые собрались где-то в Тюмени". Близится, близится
освобождение.

В отличие от Соловьева, Сергей Марков - отнюдь не проходимец. Он истинно
предан "покинутой Царской Семье" (так он назовет потом свою горькую книгу).

Соловьев устраивает совещание с Сергеем Марковым и еще одним офицером,
явившимся от Вырубовой, - Седовым. Он рассказывает им о "перевальных
офицерских группах", которые уже созданы на всем пути от Тобольска до
Тюмени, - они будут передавать друг другу Царскую Семью во время бегства. Он
сообщает им, что контролирует телефоны самого Совета. Вдохновенная
хлестаковская речь кончается убедительным знакомством: Соловьев представляет
им шкипера, который должен увезти на пароходе Семью...

Кто исполнял роль шкипера, осталось тайной Соловьева. Но деньги,
привезенные Штейном, и царские драгоценности продолжают перекочевывать из
Дома Свободы к пройдохе.

Аликс заражает своей верой. Даже разумный Жильяр решает "держаться
наготове на случай всяких возможностей".

Когда в марте 1918 года на улице Свободы зазвенели колокольцы и на удалых
тройках с бубенцами с гиканьем и свистом проехали вооруженные люди, Аликс,
глядя в окно, восторженно шептала: "Какие хорошие, русские лица!" Она уже
видела: они пришли! Могучее Воинство, 300 офицеров, о котором столько писал
ей посланец "Старца".

На самом деле в тот день в город въехали удалые красногвардейцы из города
Омска - устанавливать в Тобольске большевистскую власть. И в тот день
окончилось идиллическое время их заключения. С бубенцами, гиканьем и свистом
ворвался в тихий Тобольск послеоктябрьский мир.

Так Распутин уже после смерти еще раз погубил Семью.

"Не было вообще никаких офицерских групп для освобождения Царской Семьи!
Были лишь разговоры", - будет утверждать в своих воспоминаниях Татьяна
Боткина - дочь милейшего Евгения Сергеевича, разделявшая с ним изгнание. И
приведет примеры: уже после того, как царя заставили покинуть Тобольск, -
она спросила одного из местных монархистов:

- Почему ваша организация ничего не предприняла?

- Мы сорганизовались, чтобы спасти Алексея Николаевича.

Но вот подошло время отъезда из Тобольска Алексея и великих княжон. И
опять она задает тот же вопрос.

- Помилуйте, ведь мы могли себя обнаружить, нас бы всех красноармейцы
переловили.

"Таких было много", - печально заключает дочь Боткина.

Соловьева Боткина считала попросту провокатором. Как и многие в Доме
Свободы...

Но кто смел выступить против зятя Распутина?

Был ли действительно Соловьев большевистским агентом?

Вряд ли. Скорее, они просто были удобны друг другу: ЧК и Соловьев. Были
две Игры, разыгранные с участием ничего не подозревавшей Семьи. Игра в
заговор - театр, организованный Борисом Соловьевым, попросту обокравшим
Семью. И еще одно представление, которое включило в себя соловьевскую
выдумку, объявив его лжезаговор истинным, чтобы сделать его потом чуть ли не
главным доказательством необходимости скорейшего перевода Царской Семьи из
тихого Тобольска.

Эта вторая Игра рождена была в красной столице революционного Урала - в
городе Екатеринбурге.

ГЛАВА 10

___________________

"Товарищи"

ВТОРАЯ ИГРА. ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: ТОВАРИЩ ФИЛИПП

В апреле 1917 года у особняка Кшесинской стоял караул кронштадтских
матросов: во дворце любовницы Николая собралась конференция большевиков.
"Большевички" - так их презрительно называли. Но не зря ощущал тогда их
странную (страшную) силу поэт Блок.

Еще недавно они гнили в ссылках, скитались в безнадежной эмиграции по
европейским городам. Теперь они разговаривали о власти над шестой частью
света.

"Партия, которая не хочет власти, недостойна называться партией"
(Троцкий).

На этой Апрельской конференции встретились два старых друга - Свердлов и
Голощекин... Вот он стоит на фотографии, Исай Голощекин - обрюзгшее от
бессонных ночей, от дурной еды лицо. И, конечно же, с бородкой. Они все с
этими бородками - Ленин, Свердлов, Троцкий, Каменев... Ему за сорок...
Старик - по меркам революции.

Он готовился стать зубным врачом, но стал профессиональным
революционером. Партийные клички - "товарищ Филипп", "Жорж"... Кличка
"Филипп" стала его именем. С 1912 года "товарищ Филипп" - член
большевистского ЦК. В 1913 году, когда Николай праздновал 300-летие
династии, его будущий убийца был схвачен полицией и выслан в Туруханский
край на 5 лет под гласный надзор полиции. В сентябре 1914 года в ссылке он
встречается с другим видным большевиком - Яковом Свердловым. Свердлова и
Голощекина "связывала не только общность взглядов, но и личная дружба", -
писала в своих "Воспоминаниях" жена Свердлова. Из Туруханской ссылки обоих
друзей освободил Февраль 1917 года.

На конференции во дворце Кшесинской Свердлов - вождь уральских
большевиков - был оставлен в Петрограде секретарем ЦК. Заменить его на Урале
по решению ЦК и по рекомендации Свердлова должен его старый друг - "товарищ