и потому поспешно погасил сигарету, сунул окурок в пепельницу на ночном
столике и прижался к девушке, убеждаясь, что теперь его организм реагировал
на прикосновение как положено. Он раздвинул ей ноги и безоглядно ринулся во
влажный, радушный рай, который казался сделанным из горячих сливок с медом.
Он заметил, что девушка в полудреме шевельнулась, потом ее руки обвились
вокруг его спины, хотя до конца она так и не пробудилась. Он поцеловал ее в
шею, потом в губы, из которых уже рвался долгий и неописуемо нежный стон, и
почувствовал, что бедра ее ожили и прильнули к его бедрам, подхватив их
ритм. И когда он погрузился в самую глубь ее плоти и в самую глубь себя
самого, без труда прокладывая путь к затерянному в его памяти месту, откуда
он, как ему подсказывало чутье, вел свое начало, она уже открыла глаза и
глядела на него изумленно и счастливо - и зеленое мерцание пробивалось
сквозь длинные влажные ресницы. Я люблю тебя, Корсо.
Люблютебялюблютебялюблютебя. Я люблю тебя. Чуть позже, в некий миг он
буквально прикусил себе язык, чтобы не ляпнуть такую же чертову глупость.
Он видел себя со стороны - видел с изумлением и едва узнавал: теперь он
зависел только от нее, от ее трепета, ее движений, угадывал ее желания и
открывал тайные калитки, отыскивал сокровенные ключи к этому нежному и
одновременно напряженно упругому телу. Так прошло больше часа. И наконец
Корсо задал ей естественный в такой ситуации вопрос, но она сказала, чтобы
он не беспокоился, что у нее все под контролем. Тогда он целиком, до
немыслимых пределов, погрузился в нее, до самого ее сердца.
и Корсо какое-то, время лежал неподвижно, боясь разбудить ее, и старался не
думать о том, что произошло и что будет дальше. Он прикрыл глаза и с
наслаждением расслабился, радуясь окутавшей его приятной беззаботности. Он
чувствовал на своей коже дыхание девушки. Ирэн Адлер, Бейкер-стрит, 221б.
Влюбленный дьявол. Ее фигура в тумане перед Рошфором. Синяя куртка,
раскрывшись парашютом, медленно летит на землю. Тень Корсо в глубине глаз
девушки. Теперь она спала безмятежно и мирно, от всего отрешившись, и он
никак не мог установить логические связи, которые могли бы упорядочить
мелькавшие в памяти картины. Но как раз сейчас ему меньше всего нужна была
логика; он отдался во власть ленивой неги. Положил руку в теплоту между ее
бедер и долго не отнимал. По крайней мере, это обнаженное тело уж точно
было реальным.
следы засохшей крови на лице, а также - следы схватки с Рошфором и ударов о
лестницу: синяк на левом плече, еще один между ребрами, которые, когда он
их пощупал, отозвались острой болью. Он быстро умылся и пошел за сигаретой.
Сунул руку в карман плаща и наткнулся на записку Грюбера.
поправить оплошность было уже нельзя. Корсо вскрыл конверт и возвратился в
ванную, чтобы прочитать записку при свете. Сообщение было совсем коротким -
два имени, адрес и номер. Оно вызвало у Корсо жестокую улыбку. Он снова
оглядел себя в зеркало: взъерошенные волосы, потемневшие от щетины щеки.
Потом надел очки с разбитым стеклом и проделал это так, словно водрузил на
голову шлем с забралом; на лице его появилась гримаса злого волка, который
учуял добычу. Он бесшумно собрал свою одежду, подхватил холщовую сумку и
бросил прощальный взгляд на спящую девушку. Кто знает, может, новый день
окажется удачным. Во всяком случае, Бекингэму и миледи Корсо завтрак
испортит.
за номер; по всей видимости, расходы взяла на себя вдова Тайллефер.
Согласия, пересекал вестибюль, отделанный сиенским мрамором, поднимался по
лестнице и отыскивал комнату под номером 206. На двери висела табличка
"Просьба не беспокоить", за дверью царила мертвая тишина. Корсо громко
постучал костяшками пальцев - три раза.
для Белого Кита...
распущено, и Корсо не знал, жалеть о том или нет. Когда-то они с Ла Понте
вместе сочинили новый вариант "Моби Дика": Измаил записывает всю историю,
кладет рукопись в законопаченный гроб и тонет вместе с экипажем "Пекода". А
спасается не он, а Квикег, гарпунер-дикарь, лишенный каких бы то ни было
интеллектуальных претензий. Со временем он учится читать и в один
прекрасный день знакомится с текстом, составленным его товарищем,
обнаруживая, что та версия и его собственные воспоминания о случившемся не
имеют между собой ничего общего. И тогда он записывает свой вариант
истории. "Зовите меня Квикег", - так он начинает, а заголовок дает простой
- "Кит". С точки зрения профессионального гарпунера, правдиво рассказать
историю Измаилу помешала его ученость, и он здорово перемудрил: Моби Дик ни
в чем виноват не был, обычный кит, как любой другой, все дело в обезумевшем
капитане, который на первое место ставил сведение счетов ("Какая разница,
кто оторвал ему ногу", пишет Квикег), а не заботу о том, как наполнить
бочки маслом. Корсо помнил, какая сцена разыгралась тогда за их столиком в
баре: Макарова, мужеподобная, по-балтийски суровая, внимательно слушала Ла
Понте, который объяснял, как важно было тщательно законопатить деревянный
гроб, сделанный корабельным плотником, а Зизи бросала на него из-за
прилавка убийственно ревнивые взгляды. Это были те времена, когда Корсо,
набирая номер домашнего телефона, непременно слышал голос Никон и тотчас
представлял, как она выходит из темной комнаты и поспешно вытирает мокрые
от фиксажа руки. В тот вечер, когда они придумывали новый вариант "Моби
Дика", он тоже позвонил ей, и позднее вся компания завалилась к ним домой.
И они смотрели по видео фильм Джона Хьюстона{1} и распили еще несколько
бутылок. И выпили тост за старину Мелвилла в тот самый миг, когда "Рахиль",
блуждая в поисках своих пропавших детей, нашла еще одного сироту.
чувствовал злобы, какую должен испытывать человек, готовый обвинить друга в
предательстве; возможно, в глубине души охотник за книгами считал, что в
политике, бизнесе и сексе предательство всего лишь вопрос времени. О
политике здесь речи идти не могло, оставалось выяснить, чем именно -
бизнесом или сексом - объяснялось присутствие Ла Понте в Париже. Наверно,
так сложились обстоятельства. Во всяком случае, даже теперь, сильно
разозлившись, Корсо и мысли не допускал, что Флавио впутался в сомнительную
историю только ради денег. Он без труда восстановил в памяти образ Лианы
Тайллефер, какой она была во время краткой схватки у него дома: красивая и
чувственная, с широкими бедрами, белотелая, изнеженная, пышущая здоровьем -
роковая женщина в стиле Ким Новак; Корсо поднял бровь, словно в знак того,
что понимал мотивы книготорговца. Кстати, дружба проявляется как раз в
таких мелочах. Возможно, именно поэтому возникший в двери Ла Понте и не
заметил на лице Корсо враждебности. Флавио стоял на пороге с заспанным
лицом, босой, в пижаме. Он успел лишь широко открыть рот от изумления, но
Корсо сильным ударом кулака тотчас закрыл его, так что Ла Понте кубарем
покатился в дальний угол комнаты.
от такой сцены: номер люкс, в окне обелиск Согласия, на полу толстый ковер,
огромная ванная комната. Ла Понте лежит на ковре и потирает разбитый
подбородок, пытаясь при этом сконцентрировать поплывший от удара взгляд.
Большая кровать, на подносе - завтрак на две персоны. В постели сидит Лиана
Тайллефер - белокурая, неотразимая, пышные белые груди - одна вылезла
наружу из выреза шелковой ночной рубашки, в руке - надкусанный тост. Соски
диаметром сантиметров пять, бесстрастно прикинул Корсо, закрывая за собой
дверь.
по-прежнему с тостом в руке, тупо следила глазами, как он сел рядом с ней,
бросил холщовую сумку на пол, окинул взглядом поднос и налил себе чашку
кофе. Так прошло полминуты, а может, и больше. И никто не проронил ни
слова. Наконец Корсо отпил глоток кофе и улыбнулся вдове.
обычно; а улыбка напоминала лезвие кинжала, - при последней нашей встрече я
вел себя грубовато.
заправила грудь в вырез рубашки. Лиана Тайллефер смотрела на Корсо
невыразительно - без страха, вызова или злости; скорее даже безразлично. А
охотник за книгами, после того что случилось у него дома, ожидал найти в ее
глазах ненависть. Вас убьют за то, что вы сделали, и так далее... Кстати,
им это почти удалось. Но голубая сталь в глазах Лианы Тайллефер выражала не
больше, чем выражали бы две лужицы, затянутые льдом, и это встревожило
Корсо сильнее, чем если бы он натолкнулся на вспышку гнева. Он без труда
представил себе, как она бесстрастно рассматривает труп мужа, повесившегося
на крюке от люстры в гостиной. Корсо вспомнил фотографию бедняги - в
фартуке, с поднятым вверх блюдом, где лежит молочный поросенок
по-сеговийски, которого Энрике готовится разрезать. Что ж, все вместе они
сочинили для него отличный приключенческий роман.
Наконец он смог сфокусировать взгляд на приятеле. Потом начал неловко
подниматься, хватаясь за мебель.
поглядывал на свою ладонь, словно опасаясь найти там осколок зуба. - Ты
сошел с ума. Окончательно.
сообщники, - он указал пальцем на Лиану Тайллефер, - включая сюда и
безутешную вдову.
Шилова Юлия
Махров Алексей
Круз Андрей
Сапковский Анджей
Андреев Николай
Сапковский Анджей