Чтение 56–й страницы книги ~Селеста-7000~

Ответ. Позвольте уже мне вас перебить. Конечно, это не мозг, подобный
человеческому. Но это разумное устройство. Какие-то детали его не
свойственны человеку, но в чем-то его превосходят. Кстати, ни один из
ученых, принимавших участие в непосредственном общении с Селестой, не
отрицает его запрограммированной способности мыслить. Эта программа
ограничена, но ей свойственно и различие мысленных форм, связанных с
приемом, запоминанием, хранением и воспроизводством информации, например:
мысль-поиск, мысль-оценка, мысль-команда, мысль-проверка или мысль-отклик
в случаях информативного обмена с человеком. Не забывайте также, что это
самопрограммируюшееся и самообучающееся устройство, способное
совершенствоваться в процессе такого обмена. А всякое обучение - не
забудьте подчеркнуть это в своем отчете - зависит прежде всего от
учителей.

Вопрос. Вы, конечно, имеете в виду прежде всего представителей
советской науки. Скажем, биолога и кибернетика. Да?

Ответ. На время обучения биолог и кибернетик превратятся в философов.

Вопрос. Почему?

Ответ. Потому что для созревания личности обучающегося нужна наука
наук.

29. ЕЩЕ ОДНА ЦЕПНАЯ РЕАКЦИЯ

Профессор Юджин Бревер вышел из штаб-квартиры ООН вместе с московским
корреспондентом Кравцовым. Только что закончилось совещание экспертов по
теме "Селеста-7000", готовившее материалы для завтрашнего заседания Совета
Безопасности. Бреверу удалось ускользнуть от журналистов, но Кравцов
поджидал его у выхода, и Бревер покорился участи интервьюируемого. Он не
любил газетчиков, особенно американских, но к Кравцову, с которым
встречался на московских симпозиумах, благоволил. Москвич держался скромно
и ненавязчиво, никогда не задавал вопросов, связанных с биографией
Бревера, его семьей и склонностями, не имевшими отношения к предмету
беседы, всегда излагал ее точно и немногословно, не обнаруживая так часто
встречающихся в практике интервьюеров невежества и всеядности. Но время и
место для интервью были выбраны неудачно, и Бревер спросил:

- Где ваша машина?

- Не успел приобрести, - улыбнулся Кравцов.

- Тогда пошли к моей. Подвезу. Вам куда?

- Все равно. Лишь бы дольше ехать.

- В полчаса уложитесь? Хотя ведь вы были на совещании и слышали мои
замечания. По-моему, я ответил на все предполагаемые вопросы.

- Кроме одного.

- Би-подчиненности?

- Вы угадали. Важнейший вопрос - и никаких комментариев.

- Они были сделаны при закрытых дверях. Спросите об этом вашего
соотечественника, профессора Рослова.

- Он не любит, когда его называют профессором, и не любит, как и вы,
чересчур любопытных газетчиков. Но я спрошу его, конечно. А сейчас мне
все-таки хотелось бы знать ваше мнение.

Бревер вывел машину со стоянки.

- Проедем по Сентрал-парк-авеню. У нас есть время. Вы думаете, я не
приемлю двоевластия в институте? Ошибаетесь. Оно целесообразно. Научную
работу института возглавит ЮНЕСКО, а политическую - Совет Безопасности.
Для этого и создается координационный комитет.

- Цензура контактов?

- Не только. Цензура - это запрет или разрешение. Координация - это и
контроль, и рекомендации, и прямая подсказка иного решения проблемы.
Предположим, биохимики или биофизики ставят проблему вмешательства в
психические процессы человека. Такое вмешательство может быть благотворным
и прогрессивным, а может и угрожать человеку или даже человечеству. Другой
пример. Допустим, предложенная постановка научной проблемы может
затрагивать интересы народов и государств. Есть такие проблемы? Сколько
угодно. Координационный комитет в таких случаях обязан снять проблему или,
если это возможно, подсказать иное ее решение. По такому же принципу
должны рассматриваться и любые вопросы к Селесте.

- С правом вето?

- Конечно. Только принцип единогласия может обеспечить безопасность
контактов. Хотя мнения экспертов и разошлись, я лично думаю, что вопрос
уже предрешен. Независимо от того, состоится ли завтра заседание Совета
Безопасности или будет отсрочено.

- Почему? - удивился Кравцов. - Что может вызвать отсрочку?

- Кворум экспертов. Необходимость замены больных или отсутствующих по
разным причинам. Не понимаете? Заболел Мак-Кэрри. Но вместо него завтра
утром приезжает Телиски. Не проговоритесь: это секрет. Исчез Бертини.
Опять не понимаете. Именно исчез, внезапно выехал из отеля неизвестно
куда, не оставив адреса, не позвонив мне и не уведомив официальных лиц,
связанных с работой экспертов. И это накануне заседания Совета! Слишком
странно.

- Вы что-то подозреваете?

- Опасаюсь. Государства, церкви, монополии, банки, подпольные синдикаты
- мало ли чьи интересы затрагивает будущее Селесты? Может быть, вы даже
пожалеете, что сели в одну машину со мной. Не высадить ли вас на этом
углу?

- Вы шутите, профессор?

- Это было бы шуткой в Москве, где осторожный водитель без всякого
риска может вдоль и поперек пересечь город, но в Нью-Йорке это не шутка.

Бревер медленно свернул за угол и резко затормозил. Эта реакция спасла
их от катастрофы. Метнувшийся навстречу желтый фургончик вывернулся
зигзагом и смял радиатор машины профессора, отбросив ее на тротуар. По
счастливой случайности никто не был сбит.

Отделавшийся легким ушибом Кравцов вытащил потерявшего сознание
Бревера: жив ли? Но профессор тут же пришел в себя и сказал:

- Ну вот, вы и убедились в шутках Нью-Йорка.

А к месту происшествия, расталкивая любопытных, уже пробирался
полицейский в сопровождении двух человек в штатском. По внешнему виду их
можно было принять за бизнесменов средней руки. Один из них, с короткой
черной бородкой, вручил полисмену визитную карточку и сказал тоном, не
допускающим возражений:

- Отправьте пострадавшего с этой машиной. - Он указал на остановившийся
поодаль белый "шевроле" с красным крестом. - Владелец ее, доктор Стюарт,
случайно проезжал мимо. У него собственная клиника на Лексингтон-авеню.
Все расходы я беру на себя, равно как и ущерб, причиненный моим фургоном.

- Но я не пострадал, - сказал Бревер, поднимаясь. - Доберусь сам. И мне
помогут.

- Ваша машина разбита, сэр, - вмешался второй из подошедших с
полицейским. - Я отвезу вас, осмотрю и отправлю домой, если не найду
ничего серьезного. Травмы могут быть и внутренние. Помогите мне довести
его до машины, - обратился он к полисмену.

Бревер умоляюще взглянул на Кравцова, но смысла его мольбы тот так и не
понял. Конечно, лучше, если профессору будет оказана медицинская помощь.
Шуток Нью-Йорка, о которых говорил Бревер, Кравцов не знал.

А Нью-Йорк шутил.

Через час повелительный баритон соединился с клиникой Стюарта на
Лексингтон-авеню.

- Что с ним, док?

- Совершенно здоров. Никаких травм.

- Плохо. Где он?

- Пока у нас.

- Как информировали?

- Легкое сотрясение мозга. Успокаивающее и сон. Обещали утром отправить
домой.

- Не выйдет. Шефу нужны два-три дня.

- Попробуем пентотал.

- Яд?

Смех.

- Мне не до смеха, док. Наркоз?

- Из группы барбитуратов. Супер. Проспит сутки - повторим. Потом
стимулятор.

- Поаккуратнее. Шефу нужна только отсрочка.

- Сделаем. Леге артис.

- Что-что?

- Леге артис. По всем правилам искусства. Шеф поймет.

Ночной междугородный вызов не поднял Игер-Райта с постели. Из-за
разницы во времени он не спал. Его нашли в Рино, в казино "Феникс", где
подсчитывались прибыли его игорных домов. Прибыли неожиданно и беспричинно
уменьшились, и Трэси подошел к телефону рассерженный.

- Кто? - рявкнул он.

- Кордона, шеф.

- Ну?

- Он сейчас в клинике Стюарта, шеф. Легкое сотрясение мозга.

- Не ври.

- Клянусь Богом, шеф. Три дня обеспечено.

- Час назад мне сообщили, что ваш фургон промазал, как пьяница в тире.
Старик тут же очухался.

- А док был рядом. С машиной. Три доллара постовому - и старик в
клинике. Все будет леге... леге...

- Леге артис, невежда. Латинские изречения надо знать наизусть, чтобы
тебя уважали. А за что тебя уважать, Фернандо? Будешь мыть стекла по пять
долларов с фасада.