Чтение 56–й страницы книги ~Вид на битву с высоты~

Мы шли по глубоким канавам, осыпавшимся траншеям, проходили через
неглубокие квадратные или длинные ямы, потом взбирались на оплывшие брустверы
или неровные холмы и холмики. Порой перед нами открывался вид вперед - такие же
траншеи, слева начинался пологий склон большого холма, вершина которого утопала
в тумане, а справа виднелись развалины и груды бревен, сучьев и досок, за
которыми поблескивала река.

Когда мы поднялись на холмик, который господствовал над местностью и с
которого было видно далеко вокруг, Коршун остановился и сказал:

- Теперь, ребята, давайте познакомимся с диспозицией. Перед нами
противник.

- Далеко? - спросил мужичок с угорскими скулами.

- Не так далеко, вон в той траншее они уже сидят. До той траншеи было
метров двести, не больше.

- Они же нас видят, - взволновался комсомолец, получивший прозвище Ваня. -
Они же стрелять будут!

- Не будут, - сказал Коршун. - Сейчас небоевое время.

- А когда будет боевое время? - спросил Ким.

- Нам скажут, - ответил Коршун. - Придут из штаба полка и скажут.

Нет, он не хотел ничего от нас скрывать - мы были теперь его товарищами по
оружию. Но очевидное командиру нашей роты не было так же ясно и для нас.

- Справа, - продолжал Коршун, - развалины санатория и за ними речка. Туда
лучше не ходить. Плохое место. Я как-то туда попал - чуть со страху не помер.

- А что там? - спросил я.

- Я потом расскажу... привидения там. И так далее.

Меня удивил Цыган. Он вдруг спросил:

- А когда ночь будет?

- Ночь? - Ответ на этот вопрос оказался для Коршуна затруднительным. - Ну,
когда будем спать, тогда и ночь будет.

- Здесь какая широта? - спросил я. Я уже понял, что наша война будет идти
за Полярным кругом и это - полярное лето. А может быть, я старался убедить
себя, чтобы не пугаться. Лучше , выяснить, чем растеряться.

- Широта нормальная, - ответил Коршун, и я понял, что он так же, как и мы,
запрограммирован.

- Значит, здесь война идет по расписанию? - спросил Ким с язвительной
улыбкой.

- Иначе нельзя, - ответил Коршун. - Иначе не положено.

- Почему? - спросил Ким.

- Потому что людям надо отдыхать, мыться, есть, бриться - жить надо.

- Так на войне не бывает, - сказал Ким.

- А ты откуда такой ученый? - Командир роты был недоволен. Глаза сузились,
губы поджаты.

- Потому что я уже воевал, - сказал Ким. - И потому что, как я понимаю,
наша цель - выгнать этих ублюдков и отстоять город. Так или не так?

- Так-то так, да с командиром иначе разговаривают, - сказал Коршун. - Я на
тебя стучать в штаб не буду, но если ты будешь и дальше всякие штучки
вытворять, то верну тебя в учебку. Ясно?

- Ты меня не учи, - сказал Ким, - я тоже ученый. Я сюда воевать приехал, а
не расписание изучать. Не бывает на фронте боевых периодов или как ты их там
называешь.

- Боевое время, - сказал Коршун.

- Значит, надо воспользоваться, - сказал Ким.

- Как воспользоваться?

- Они там, ваши ублюдки, тоже соблюдают боевое время? - спросил Ким.

- Разумеется.

- Так вот, пока они сидят и кушают свои котлеты, надо по ним ударить.

- Нельзя, - сказал Коршун. - Когда нет боевого времени, бить нельзя.

- Тогда вы никогда не победите. Так и город свой отдадите.

- Не валяй дурака, комвзвода, - сказал Коршун. - Ты думаешь, если тебя
назначили младшим командиром, значит, ты уже революцию здесь можешь совершить?
Здесь особые условия, в таких тебе еще не приходилось сражаться, к тому же ты
отравленный газами и многое не помнишь. Но рассуди спокойно - если мы не будем
соблюдать боевое время, они тоже не будут его признавать, тогда в боевое время
не останется сил, чтобы воевать. Какая же это, к черту, война?

- Война - это когда убивают, - сказал Ким, - а не когда играют в игру по
правилам. Это в футболе свисток засвистел - и пятнадцать минут перерыва. Чтобы
зрители смогли мороженого поесть.

- Не сравнивай. Мы погибаем. Но война имеет свои законы. Сам поймешь.

Я внимательно прислушивался к их спору, остальные новенькие смотрели
вокруг, им было не по себе на таком открытом месте. И, я полагаю, они предпочли
бы, чтобы прав оказался Коршун, командир роты.

- Если вы посмотрите вперед, подальше вперед, - продолжал между тем
Коршун, - то вы увидите справа, вон там, как раз за линией фронта, низину,
большую низину.

- Это где столбы стоят? - спросил комсомолец Ваня.

- И колоды. И... присмотрись внимательно - видишь ямы? Там лежат трупы.

- Что это? - спросил я. - Там был бой?

- Нет, еще недавно эта низина была у нас в тылу. Это место называется
Долина справедливости. Только никто ее так не называет. Ее мы называли долиной
казней или низиной смерти. Здесь казнили дезертиров и других преступников. Даже
моего бывшего комроты Шундарая... казнили. Так что вы не думайте, что мы здесь
играем в футбол с перерывами. Если вы совершите преступление, то кончите жизнь
в долине казней. И казни бывают плохими. Здесь и четвертуют, и вешают, и
расстреливают. И от этого зависит, кем ты родишься завтра.

- Я уже родился, - сказал Цыган, вовсе не испуганный и не подавленный
видом этой низины.

- Я имею в виду перерождение, - сказал Коршун. - Вам еще не объясняли?

Я отрицательно покачал головой.

- В штабе они все с ума по сходили. Они думают, наверное, что если вас из
газа вытащили, то вы помните о перерождении. Ну ничего, сегодня будет
патер-лама, он придет, чтобы освятить новые окопы.

Это сообщение никого не удивило.

- А дальше что? - спросил Ким. - Вон там, справа от низины казней?

- Там был наш лазарет, полковой лазарет.

- И что?

- Когда ублюдки наступали, они перебили раненых и докторов, а санитарок
увели.

- Зачем? - спросил Цыган.

- Зачем наших женщин уводят? Чтобы измываться. Вот зачем.

- А почему вы отдали лазарет? - спросил Ким. - Почему вы не вывели их в
безопасное место?

- В тот момент я был далеко. Если бы знал... но я же не могу все знать!

Коршун почти прокричал последние слова. И я понял, что гибель лазарета
связана у него с личной бедой. Может быть, там добили его друга, может быть,
среди санитарок у него была девушка... я это узнаю, время будет.

- Мы отступили, - сказал Коршун. - Людей мало. И воздушных шаров нет,
чтобы на разведку полететь. Они прорвали наш фронт. Но теперь мы накопим сил и
отберем эти позиции.

- Тех, кто погиб, не вернешь, - сказал я.

- Все бывает, - сказал Коршун.

- А новый лазарет будет? - спросил я.

- Его в безопасном месте устраивают, - сказал Коршун. - Впрочем, нам
некуда дальше отступать.

Коршун обернулся.

Я обратил внимание, какой изысканной работы рукоять его меча, а
металлические ножны украшены чеканкой, чуть напоминающей скифский звериный
стиль.

- Я точно не знаю, где будет лазарет. Но наверное, вон там, за грядой.
Иначе бы мы увидели.

- А можно туда будет сходить? - спросил я.

- Это зависит от того, сколько времени осталось до боя, - сказал Коршун. -
Черт их знает. Обычно промежутки стандартные - но бывает, несколько дней
проводим без боя, а порой два боя в день. Разве угадаешь?

- И никакой системы?

- Есть система, мы с Шундараем обсуждали... - но она нарушается. Может,
нарочно.

- А кто решает?

- Черт его знает! Штаб фронта! Или Господь Бог! Коршун не стал продолжать
эту тему, он рассматривал тылы. Отсюда, сверху, я смог рассмотреть скопление
сараев и пакгаузов, в которых была наша учебка, и даже переплетение рельсов,
схожих издали с рассыпанной по земле связкой прутьев. Мне было ясно, что этими
рельсами давно не пользовались, и на путях было пусто, - впрочем, вдали я
разглядел несколько платформ, но не был в том уверен, потому что по земле полз
бесконечный, светлый, но не белый, мышиный туман, и даль скрывалась в его
пелене. Когда Коршун сказал нам, что там, за туманом, за станционными путями, и
лежит столица, то пришлось признаться, что, пока не распогодится, мы города не
увидим и мне не удастся сделать никакого вывода о том, что за город мы так
отчаянно защищаем и считаем своей родиной.

- С нами была девушка, - сказал я. - По приезде ее от нас отделили - как
вы думаете, куда она могла попасть?

- Я думаю, что они срочно новый лазарет делают, - сказал Коршун. - Ведь
начнется боевое время, а мы вообще без лазарета, так у нас даже легкораненые
помрут от заражения.

- А где этот лазарет будет?

- Где-то поблизости, - ответил Коршун.

- Но можно будет узнать?

- Все можно будет узнать. Потом мы к Дыбе завалимся, посидим, надо же
как-то познакомиться, поговорить. Дыба может знать.

- Это командир батальона? - спросил Ваня.

- Вот именно.

Я еще раз посмотрел назад, где в тумане скрывались рельсы, где был