Чтение 56–й страницы книги ~Страж Раны~

сможем уехать в Дели. Боюсь, после этого случая меня окончательно признают
экспертом по религиозным вопросам, хотя я, как вы могли заметить, здесь
абсолютно ни при чем...

Перед сном, когда нехитрый скарб путешественников был уже собран,
Степа долго о чем-то думал, а затем нерешительно обратился к капитану:

- Слышь, Ростислав, ты это... Чего этот Сингх на меня взъелся? У меня
че - лицо такое?..

- Да, не повезло вам, Степан, - мрачным тоном подхватил Арцеулов. -
Не повезло! Скоро третий глаз прорежется... Будете знать, как в
большевиках ходить!

- Да иди ты! Я с ним по-серьезному... - Степа обиделся и даже немного
растерялся. Он уже немало наслушался по своему адресу от несознательных
граждан РСФСР, которые еще не в полной мере прониклись идеями единственно
верного учения. На "разбойника", "душегуба" и "немецкого агента" Косухин
научился реагировать правильно, но демоном его покуда никто не величал. И
вот на тебе - причем не где-нибудь, а в Индии, в стране, на которую партия
возлагает особые надежды в деле построения мировой Коммунии! Хорош же из
него, Степы, полпред Коминтерна!

"Мучайся, мучайся, краснопузый", - злорадно подумал Ростислав.
Конечно, на физиономии Степы, кроме многочисленных синяков и царапин, не
было ничего инфернального. Но капитан был вполне согласен с господином
Ингваром. Очевидно, излучение "Головы Слона" не прошло бесследно. Жрец
Кали каким-то образом сумел его почувствовать, чем изрядно смутил себя
самого, а заодно и красного командира. Осталось узнать, не оказало ли
излучение какого-нибудь более существенного воздействия, но об этом судить
было сложно...

Наутро Николай Константинович зашел к ним уже с дорожным баулом - он
собирался на станцию, чтобы вместе со своими подопечными ехать в Дели.
Впрочем, до поезда оставалось еще больше двух часов. Можно было не спеша
перекурить и побеседовать Ингвар, не бывший в России уже несколько лет,
был не прочь расспросить Степу и Арцеулова, чтобы узнать новости сразу из
двух источников - "красного" и "белого".

Косухин, почувствовав себя в привычной роли, принялся разъяснять
заблудившемуся вдали от родины интеллигенту смысл грандиозных
преобразований, которые начала Партия в бывшей Тюрьме Народов. Специально
для Николая Константиновича он припомнил то, что прочитал в "Правде" как
раз перед поездкой в Сибирь - о создании под эгидой оплота революционной
культуры Пролеткульта особых школ по обязательному обучению юных
пролетариев живописи и скульптуре, а также о создании решением
Реввоенсовета в каждой дивизии кружков по изучению сольфеджио. Слово
"сольфеджио" Степа выучил еще тогда, чтобы в дальнейшем использовать для
агитации.

Ингвар был действительно сражен. Он растерянно переспросил, всех ли
юных пролетариев будут учить живописи. Получив категорический ответ:
"Всех!", лишь покрутил головой, сраженный, видимо, масштабами
социалистических преобразований. Вдогон Степа рассказал о строительстве
нового важного центра - петроградского крематория, где будут наглядно
демонстрировать новый большевистский подход к культуре захоронения. Теперь
окончивших свой трудовой путь пролетариев можно будет утилизировать в
двадцать пять раз быстрее, чем прежде. Цифру "двадцать пять" Степа также
выучил для последующей агитации, и она произвела явный эффект.

Крематорий стал последней каплей. Ингвар вздохнул и откровенно
признался, что отстал от быстро мчащейся вперед жизни. Косухину оставалось
лишь успокоить растерявшегося перед величием Революции интеллигента,
указав на новые горизонты, открывшиеся в нынешнее время для художников -
пролетариев кисти; в том числе - оформление массовых празднеств и "Окна
РОСТА".

Ингвар растерянно развел руками, признавая свою отсталость в данном
важном вопросе, но Арцеулов, наблюдавший эту сцену со стороны, не мог не
заметить усмешки, промелькнувшей на лице художника. Она не была злой -
Ингвару определенно нравился молодой комиссар, агитировавший его на
создание пропагандистских лубков на тему разгрома Колчака или экономии
керосина.

- Да-с, - подытожил Ингвар. - Явно отстал от жизни, господа.
Признаюсь, господин Косухин, в последние годы у меня имел место явный,
выражаясь современным языком, уклон. Все, знаете, Индия или Тибет,
предания здешних...

- ...мракобесов, - подсказал Степа.

- И иные недостаточно идейно выраженные занятия...

Он протянул небольшой портретик Степы, который успел набросать между
делом. Красный командир Косухин был изображен отчего-то в гусарском кивере
и с кинжалом в зубах. Все синяки и царапины на Степиной физиономии были
зафиксированы с величайшей точностью.

- Спасибо, Николай Константинович! - Косухин и не думал обижаться. -
Вы эта... прямо как наши товарищи из РОСТА... Ну, чисто Каледин вышел!

Ингвар поклонился, пообещав по возвращении в Россию немедленно
записаться в загадочное РОСТА.

Между тем Арцеулов, укладывавший то немногое, что еще осталось из их
имущества, внезапно наткнулся на вещь, о которой уже начал забывать.

- Господин Ингвар, - обратился он к художнику, - я рассказывал вам об
этом. Взгляните...

И он протянул собеседнику эвэр-буре, подарок командира Джора.
Художник осторожно взял рог в руки и поднес к свету.

- Господин Валюженич говорил, что это - точная копия рога Гэсэра, -
наконец, проговорил он. - Признаться, не уверен. В разных источниках я
видел изображения трех типов этого рога. К тому же ваш выглядит как-то
очень ново. Впрочем...

Он достал блокнот и стал быстро набрасывать изображение рога. Глаза
его прищурились, карандаш летал, словно наделенный своей отдельной жизнью.
Рог на бумаге, как успел заметить любопытный Степа, получался как
настоящий, даже с тенью.

- Постараюсь где-нибудь использовать, - Ингвар тщательно сравнивал
рисунок с оригиналом. - Вам, господа, перешлю вашу часть гонорара, ежели,
конечно, найдется покупатель на всю эту мистику... В Дели я покажу вам
портрет Гэсэра...

- Ух ты!.. - только и мог вымолвить Степа.

- Не портрет, конечно, - рассмеялся своей оговорке Ингвар. - Просто
картина. Я попытался изобразить Гэсэр-хана, каким его описывают легенды -
на белом коне, с луком в руках, в тот момент, когда он прицеливается во
врага...

Арцеулов вспомнил свое странное видение - командир Джор, рука,
оттягивающая тетиву - и черная тень, дышавшая могильным холодом...

- Я бы хотел у вас спросить, господин Ингвар, - начал он, неуверенно
взглянув на художника, наносившего последние черточки на рисунок.

- Да? - откликнулся тот. - Говорите, вы мне не мешаете.

- Я бы хотел узнать... Как вы можете объяснить то, что с нами
произошло?

- Вы имеете в виду революцию, войну или что-то иное? - голос
художника прозвучал неожиданно жестко и сурово.

- Не знаю... наверное, и это тоже. Но хотя бы то, что мы видели...
Ведь как ни крути - этого не может быть. То есть, не должно быть! Всякая
нечисть, нежить... Это мертвецкое гнездо Шекар-Гомп! Все эти Венцлавы,
Анубисы...

- Боюсь, вы обратились не по адресу, - спокойно ответил Ингвар. - Я -
художник, который увлекся Востоком, начитался легенд - и не больше. Ваш
коллега, уверен, объяснит вам куда быстрее и доходчивее.

- А то! - не удержался Степа. - Ты, Ростислав, как был беляк, беляком
и остался. Нечего Революцию путать со всякой мерзостью!

- Все-таки мерзостью? - как бы ненароком переспросил Ингвар.

- Да! - рубанул Косухин. - Мерзостью, это точно! Я себе это так вижу
- какие-то гады, которые примазались к нашему большевистскому делу,
готовят заговор. Они созвали всяких ученых-интеллигентов, чердынь его,
научились, как этих нараков воскрешать, создали чертов 305-й полк, а
теперь готовят себе кубло в Шекар-Гомпе! Ничего, доберемся и до них!

- Но кто же они, эти мерзавцы?

- Выясним, - угрюмо пообещал Степа, - не иначе, из
попутчиков-интеллигентов, которым диктатура пролетарская не по нутру...

- Ох, уж эти интеллигенты! - согласился Ингвар. - Вам эта версия не
по душе, Ростислав Александрович?

- Мне ее уже излагали, - капитан уклонился от комментариев. - Ну, а
все-таки, Николай Константинович, что вы скажете?

- Я не политик, не историк, и даже не специалист по марксизму и
этому, прости Господи, историческому материализму... Давайте я вам
расскажу одно предание. Как раз тибетское. Сейчас все это становится
модным. Запад всем надоел - подавай Восток...

- Блаватская, - вспомнил Арцеулов.

- Ну, госпожа Блаватская - явление относительно безвредное. Сейчас
пошли другие, покруче. Ищут на Востоке чуть ли не марсиан. Скоро, вот
увидите, понапишут такое, что куда там господину Уэллсу! Да-с, ничего не
поделаешь - мода... А это предание - настоящее и довольно редкое... Мне
рассказали его в одном монастыре неподалеку от Лхасы. Тот, кто мне его
рассказывал - настоятель монастыря - уверял, что оно было записано где-то
в XVII веке, но на самом деле значительно старше... Ну-с, постараюсь быть
ближе к тексту...

Ингвар помолчал, затем вновь заговорил - медленно, немного нараспев,
негромким глуховатым голосом:

- Когда был создан мир, он был похож на шатер с восьмью шестами,
полог которого образовывало Небо. Небосвод вращался вокруг центра мира,
где находилась великая гора Кайлас. Эта гора пронизывала мир снизу доверху
- от мира подземного, где скрывались духи ада, через мир людей в небеса,