Чтение 56–й страницы книги ~Галактическая разведка~

Я прошел к себе и разделся.

Вспыхнул видеостолб. Ромеро опирался на трость посреди комнаты.

- Поздравляю с благополучным возвращением, дорогой друг! Не
вставайте, я отлично вижу вас и в кровати, а пожать друг другу руки мы все
равно не сумеем. Окажите мне честь встретиться со мной завтра.

- С удовольствием, но не вечером. Вечером меня ждут в Большом Совете.

- В таком случае, к обеду. Посидим вместе за столом, как в добрые
старые времена. Кстати, вы не обиделись, что я не явился встретить? Вы
понимаете, среди встречающих были особы...

- Понимаю Павел. Завтра к обеду я буду у вас.

Он исчез.

До чего же она была прекрасна, милая зеленая Земля!

Я все утро бродил по улицам Столицы, поднимался над грядами ее домов,
выбирался в окрестные поля и парки, выкупался в канале. Мальчишки из
соседнего интерната с молчаливым уважением следили, как я вылезал: стоял
октябрь. Нужно затеряться на три года в космических просторах, чтоб
ощутить, как хорошо дома!

Потом я снова возвратился в Столицу. Улицы были пусты. Прохожие
встречались так редко, что оглядывались друг на друга - кого еще вынесло
наружу?

Я присел в скверике на площади. Напротив стоял дом с навесом над
первыми этажами, под этим навесом в последний приезд в Столицу я прятался
от дождя. Я вспомнил незнакомую девушку с высокой шеей и широкими бровями,
Мэри Глан, мы с ней тогда стояли рядом и она издевалась надо мной.

Что с этой строптивой Мэри? В Столице ли она? Умчалась, как все,
куда-нибудь на новостройку?

Кто-то сел на скамейку. Вначале я не обращал внимания на соседа,
потом повернулся.

На скамейке сидела Мэри Глан.

Появление ее до того отвечало моим мыслям, что я, растерявшись, молча
глядел на нее.

- Здравствуйте, Эли! - сказала она. - Ведь вас зовут Эли Гамазин?

- Здравствуйте! - ответил я. - Да, я Эли Гамазин. А вас, если не
ошибаюсь, зовут Мэри Глан?

Она не удивилась. Она спокойно кивнула головой.

- Какое совпадение, - сказал я. - Представьте себе, я только что
думал о вас, и вот - вы появляетесь!

- Вы считаете это совпадением? Просто я пожелала встретиться с вами и
просила Охранительницу навести вас на мысли обо мне. Я вчера встречала
вас.

Мне стало смешно и досадно. Я успел в странствиях забыть, что на
Земле командуют Охранительницы. Если это и было чудо, что я думал о Мэри,
то чудо обыденное, технически подготовленное, еще деды потрудились, чтоб
оно стало легко осуществимым.

- Итак, вы хотели меня увидеть, Мэри? Я все же настаиваю на своем: я
тоже интересовался про себя, где вы. Что же мы скажем друг другу теперь,
когда желания наши осуществились?

Она не торопилась с ответом. Впоследствии я узнал, что до нее не
вдруг доходит, чего от нее ждут. Пока она раздумывала, я разглядывал ее. Я
помнил ее некрасивой, но она была скорее хорошенькой, чем некрасивой.

Единственным, что не вязалось с ее тонким лицом были широкие брови,
но они нависали над такими темными задумчивыми глазами, что несоответствие
пропадало.

И при первой встрече я запомнил, что глаза у нее темные, но мне
показалось тогда, что они темные от раздражения.

- Я виновата перед вами, - сказала Мэри. - Не знаю, почему я была с
вами груба в Каире и на этой площади. Я решила: обязательно извинюсь,
когда встретимся. Но вы улетели на Ору, а после в Плеяды и Персей... Но
вот вы вернулись, и я извинилась!

Она встала, но я задержал ее. Мне захотелось пошутить.

- А знаете ли, что перед отлетом я запрашивал Справочную о нашей
взаимной пригодности?

Мэри решительно не хотела смущаться. Она только помолчала, хмуря
брови.

- Да, знаю. Я знаю также и то, что мы ни с какой стороны не подходим
друг для друга. Всего доброго, Эли.

Я больше не решился задерживать ее. Я сидел на скамейке и смотрел ей
вслед. О Справочной она соврала, Охранительницы не выдают личных тайн.
Потом я сообразил, что Мэри, очевидно, тоже запрашивала обо мне и потому
знает, как мало у нас соответствия. Она для того и удалилась, чтоб я
последующими вопросами не выведывал ее маленького секрета. Мне было жалко,
что она ушла.

- Вы не забыли, что вас ждет друг? - сказала Охранительница голосом
старика.

Вызванная авиетка появилась немедленно, но я опоздал к Ромеро на
полчаса.

- Я хотел лететь вам навстречу, - сказал он, сердечно обнимая меня. -
Справочная доложила, что вы замечтались на одной из столичных площадей.
Куда же мы с вами, юный многострадальный Одиссей? До обеда еще часа два,
если, конечно, вы не желаете подкрепиться пораньше.

Он держался так непринужденно, словно никогда не было у нас споров. Я
охотно поддержал этот тон. После того как Ромеро потерпел провал на Земле,
ему, очевидно, было неприятно показывать, что он помнит былые стычки.

Мы не провели вместе и часа, как я убедился, что он охотно
возвращается к нашей борьбе, даже иронизирует над нею.

- Пойдемте на гребень Центрального кольца, - сказал я. - Оттуда
великолепнейший вид на Столицу.

- Отлично. Любоваться Столицей я готов ежедневно, сегодня к тому же
ясный день.

Пока мы поднимались на крышу, я украдкой присматривался к Павлу. Все
мои знакомые стали иными, я еще не привык к их новому виду.

- Давненько мы не виделись, - сказал Ромеро, улыбаясь.

- Всего два с половиной года.

- Нет, мой друг, целую эпоху. Мы простились в одном социальном
времени, повстречались в другом. Счет времени правильнее вести по
событиям, а не на часы. Пустое время кажется коротким, крохотный же
отрезок, нашпигованный происшествиями, растягивается.

- Событий произошло много.

- Произошла революция, друг мой. А если власть не перешла из рук
одного класса к другому, как совершалось у предков, так лишь потому, что
давно не существует классов. Это, впрочем, не умаляет совершившегося
переворота.

- Вы это называете переворотом?

- Вы считаете меня неправым? До сих пор мы жили лишь для себя. А
попробуй ныне осуществить что-нибудь, специально полезное одному
человечеству, - Большая еще поразмыслит, не повредит ли это народам,
которых мы надумали опекать.

Я понимал, что он не столько вызывает меня на спор, сколько
отделывается от накопившейся горечи.

- Я бы это назвал по-иному, Павел. Просто человечество настолько
развилось, что среди прочих его потребностей появились и такие, как помощь
иным народам.

- Оставим это, - сказал он. - Я не собираюсь никого переубеждать.
Кстати, для дружеского осведомления... Когда недавно Большая объявила о
ваших открытиях в Персее, я, как и все, с честной душой проголосовал за
ошеломляющий проект покончить с последними остатками самостоятельности
Земли.

Разговор этот шел уже на крыше сотого этажа. Столица была до того
красива, что захватывало дух.

С высот Центрального кольца она видна вся. День был пронзительно
ясный, в такие осенние дни голубеют и становятся близкими дали. Я тысячу
раз ходил и бегал по крыше. Зимой я пробегал на лыжах всю
тридцатикилометровую магистраль, проложенную на вершине Центрального
кольца, летом прошагивал ее пешком, все здесь было видено и перевидено, а
я оглядывался с чувством, что впервые по-настоящему вижу Столицу. Я не
уставал поворачивать голову вправо и влево.

Я поразился, каждый раз заново открывая это, простоте плана великого
города. Три кольца прорезают двадцать четыре магистрали от Музейного
города наружу, двадцать четыре красочных, неповторимо индивидуальных
улицы. Вот и все.

Вся Столица исчерпывается переплетением трех колец и радиусов,
проложенных сквозь кольца.

- Вечный город, - сказал я. - Он простоит тысячелетия после нас как
памятник наших помыслов и дел.

- Умирающий город, - отозвался Ромеро. - Если хотите, это
единственный город на Земле, который начал умирать, еще не родившись. Он
не дожил до самого себя.

Я знал, что ради красного словца Ромеро себя не пожалеет, но отзыв о
Столице покоробил меня.

Ромеро удивился:

- Вы не знаете истории Столицы?

- Это был первый город победившего коммунизма - вот что я знаю о нем.

- В истории Столицы это, разумеется, самое существенное. Но кроме
существенного в любом знании есть и интересные пустячки. Об одном из
таких, если угодно, пустячков, я расскажу вам, если позволите.