веческой, постигаемое на горьком опыте любви. Несбыточная мечта о слия-
нии сердец - извечная ошибка людей. Ибо разве "любить" не значит "любить
другого"? Жюльен был не такой эгоист, как Рожэ Бриссо, но, не испытав
настоящей любви, он так же мало, как и тот, способен был отрешиться от
себя. И еще меньше знал женщин. В этот мир Жюльена нужно было осторожно
ввести за руку.
и любовь не только не научила ее этому, а, напротив, сделала еще довер-
чивее и щедрее. Сейчас, когда она была уверена, что любит и любима, она
ничего не скрывала от Жюльена. Она чувствовала, что ничто в любимом че-
ловеке не может оттолкнуть ее, - так зачем и ей прикрашиваться для него?
Здоровая духом, она не стыдилась быть такой, какой она создана. Пусть
тот, кто ее любит, видит ее такой, какая она есть! Она хорошо знала на-
ивность Жюльена, его робость и неискушенность в делах любви и думала об
этом с удовольствием, с насмешливой нежностью. Ей нравилось, что она
первая открывает ему тайны женского сердца.
Жюльена, старая дама, седая, гладко причесанная, со спокойным лицом и
внимательными, строгими глазами. Недоверчиво оглядев Аннету, она с хо-
лодной учтивостью провела ее в маленькую гостиную, чистенькую и холод-
ную, где мебель стояла в чехлах. Выцветшие семейные фотографии и снимки
с музейных картин окончательно замораживали атмосферу в этой комнате.
Аннета сидела одна и ждала. В соседней комнате пошептались, затем в гос-
тиную торопливо вошел Жюльен. Он был и рад ей, и немного растерян, не
знал, что сказать, и, отвечая Аннете, смотрел не на нее, а куда-то в
сторону. Они сидели на неудобных стульях с прямыми спинками, мешающими
принять непринужденную позу. Их разделял стол, один из тех салонных сто-
ликов, на которые нельзя облокотиться и о ножки которых больно стука-
ешься коленями. В холоде, исходившем от навощенного пола без ковра, от
мертвых лиц под стеклами, напоминавших гербарий, застывали слова на гу-
бах и невольно хотелось понизить голос. Эта гостиная положительно леде-
нила душу. Аннета думала: неужели Жюльен продержит ее здесь до самого
ухода? Наконец она попросила его показать свой рабочий кабинет. Отказать
было неудобно, да Жюльен и сам хотел этого. Но у него был такой нереши-
тельный вид, что Аннета спросила:
виняясь за беспорядок в комнате. Беспорядка у него было гораздо меньше,
чем у Аннеты в день его первого посещения, но здесь беспорядок был ка-
кой-то унылый, бескрасочный. Комната служила Жюльену и кабинетом и
спальней. Книги, известная гравюра, на которой изображен Пастер, груды
бумаг на стульях, трубка на столе, студенческая кровать. На стене над
кроватью Аннета заметила небольшое распятие с буксовой веточкой. Усев-
шись в неудобное кресло, она, чтобы расшевелить хозяина, стала вспоми-
нать их студенческие годы. Она говорила свободно, без всякого жеманства,
о вещах, им обоим известных. А Жюльен был рассеян, смущен ее приходом и
вольным разговором. Его, видимо, беспокоило то, что происходило в сосед-
ней комнате. Смущение его передалось Аннете, но она держалась стойко и в
конце концов заставила его забыть о том, что скажут. Он оживился, и оба
смеялись от всего сердца. Только когда Аннета собралась уходить и Жюльен
пошел провожать ее, он снова почувствовал себя неловко. Они прошли по
коридору мимо комнаты его матери. Дверь была полуоткрыта, но г-жа Дави
притворилась, что не видит их, - из деликатности или для того, чтобы не
прощаться с Аннетой. Женщины с первого взгляда стали врагами. Г-жа Дави
была шокирована приходом этой смелой девицы, ее свободными манерами,
звонким голосом, смехом, ее живостью: она почуяла опасность. Аннета же,
очутившись в их доме, поняла, что между нею и Жюльеном всегда будет нез-
римо стоять его мать, и ушла с враждебным чувством к ней. Проходя мимо
комнаты старой дамы, она заметила, что та повернулась спиной к двери, и
потому нарочно говорила и смеялась очень громко. При этом она ревниво
подумала:
Он в первый раз поговорил с матерью об Аннете, и ему хотелось укрепиться
в своем решении. В этот вечер они были одни; Марка Леопольд повел в
цирк. Около одиннадцати Жюльен собрался уходить, и Аннета решила прово-
дить его, чтобы пройтись пешком и подышать прохладным воздухом ночи. Но
когда они дошли до его дома, Жюльен встревожился при мысли, что Аннета
будет возвращаться одна. Страх его только рассмешил Аннету, но он непре-
менно хотел проводить ее, и она не протестовала, потому что ей хотелось
подольше побыть с ним. Они пошли обратно, выбирая самую длинную дорогу,
и не заметили, как очутились на высоком берегу Сены. Была теплая
июньская ночь. Они сели на скамью. Шумели тополя над темной рекой, на
воде играли красные и золотые огни фонарей. Небо казалось далеким, звез-
ды были такие бледные, словно город-пиявка высосал из них всю кровь.
Внизу было светло, а наверху, где сидели Аннета и Жюльен, царила темная
ночь. Оба молчали (слова уже не могли выразить их чувств) и не поднимали
глаз, но каждый читал в душе другого. Сердцу Аннеты было горячо от жела-
ний, которые она угадывала в Жюльене. Он сидел неподвижно, скованный ро-
бостью, не смея даже взглянуть на Аннету. А она, не поворачивая головы,
улыбалась в темноте и, любуясь красными отблесками на воде, видела не
их, а Жюльена. Он никогда не решится!.. И вдруг она наклонилась и поце-
ловала его...
у него засело коварное жало глухого беспокойства... Злые слова матери о
"бедных и беззастенчивых девушках, которые охотятся за мужьями", он сра-
зу же с гневом вырвал из памяти, но кончик занозы остался под кожей. Ему
было стыдно за себя. Он мысленно просил у Аннеты прощения. Он знал, что
оскорбительное подозрение было ложно. Он свято верил Аннете. И все-таки
его что-то мучило. Каждая новая встреча с ней усиливала эту тревогу. Не-
зависимость Аннеты, непринужденные манеры, свободомыслие и смелость суж-
дений, особенно в вопросах морали, спокойное отрицание всяких предрас-
судков - все пугало Жюльена. Его кругозор был тесен, как его костюмы,
нравом он был несколько угрюм, склонен к суровости. Аннета же, наоборот,
отличалась широкой терпимостью и жизнерадостностью. Жюльен не понимал,
что она может в своей личной жизни быть такой же суровой пуританкой, как
он, а к другим подходить с иной меркой, их собственной, и проявлять к
ним ироническую снисходительность. Терпимость и юмор были чужды Жюльену,
смущали его. Аннета это заметила, и когда он судил о чем-либо несправед-
ливо, с чрезмерной прямолинейной строгостью, она не пыталась навязывать
ему свою точку зрения: она подсмеивалась над этой наивной непримири-
мостью, которая ей даже отчасти нравилась. Ее насмешливые улыбки трево-
жили Жюльена еще больше, чем ее речи. У него создавалось впечатление,
что о некоторых вещах Аннета знает больше, чем он. Это так и было.
Жюльен спрашивал себя: насколько больше? И что она, в сущности, знает?
Какого рода опыт она успела приобрести?
силами, так же как и его мать (ее недоброжелательные замечания этому
способствовали), безотчетно тревожила здоровая, цветущая Аннета, излу-
чавшая жизнерадостность. Она вызывала в нем и страстное влечение и ро-
бость. Во время их прогулок вдвоем он казался себе таким жалким заморы-
шем рядом с ней. Еще больше смущала его великолепная непринужденность
Аннеты в любой обстановке. Если бы Аннета заметила его смущение, оно бы
ей понравилось, но Жюльену оно казалось унизительным. Аннета ничего не
замечала. Она была вся поглощена тем, что пело у нее внутри. Ей не при-
ходило в голову, что никто этой песни сердца не слышит, и она не понима-
ла тревожных взглядов Жюльена, когда он мысленно спрашивал себя:
ума, душевную энергию. И в то же время Аннета оставалась для него опас-
ной загадкой. Его раздирали два противоположных чувства: непобедимое
влечение к ней - и смутное недоверие, как бы остаток первобытного инс-
тинкта, возвращающего мужчину и женщину наших дней к изначальной вражде
полов, для которых плотская любовь была своего рода борьбой. Это недове-
рие, инстинкт самозащиты, пожалуй, сильнее всего в таких мужчинах, как
Жюльен, - с острым умом, но недостаточным опытом. Так как они не знают
женщин, они считают их либо проще, чем они есть, либо воплощением ко-
варства.
все, то все таила в себе, переходила от пылкой откровенности к замкну-
тости и иногда во время прогулок почти всю дорогу молчала... Ах, это
страшное молчание (какой мужчина не страдал от него!), когда душа подру-
ги, которая шагает рядом с тобой, уходит в какие-то неведомые области,
навек для тебя недоступные!.. Конечно, не всегда под этим молчанием
скрываются глубокие тайны. Бывает и так, что глубина их оказывается тебе
по пятки... Но ведь завеса молчания непроницаема, глаз не видит сквозь
нее ничего, и мучитель-мозг имеет полную возможность строить самые жут-
кие предположения. Такому человеку, как Жюльен, никогда не придет в го-
лову, что эти тайны - лишь его фантазия, а женщина часто молчит потому,
что чувствует, как мало мужчина ее понимает. В иные дни Аннета при
Жюльене бывала молчалива, иронически и устало мирясь с тем, что он не-
верно понимает ее. Она знала, что он любит выдуманную им Аннету, а нас-
тоящую не мог бы полюбить...
кая я есть, а такой, какой кажусь тебе..."
ла, что откровенные объяснения могут быть опасны (так как Жюльен не спо-
собен правильно их понять) и что дипломатичнее было бы отмалчиваться,
она заговорила. Молчать, чтобы избавить Жюльена от лишних терзаний, -
да, на это она была согласна. Но молчанием своим обманывать его - нет!
Громыко Ольга
Лукьяненко Сергей
Флинт Эрик
Василенко Иван
Перумов Ник
Самойлова Елена