но вам они должны быть известны. Вы человек умный и, уж конечно, над собой
наблюдали. Мне кажется, начало вашего расстройства совпадает отчасти с
выходом вашим из университета. Вам без занятий оставаться нельзя, а потому
труд и твердо поставленная перед собою цель, мне кажется, очень бы могли
вам помочь.
университет, и тогда все пойдет... как по маслу...
дамами, был, конечно, несколько озадачен, когда, кончив речь и взглянув на
своего слушателя, заметил в лице его решительную насмешку. Впрочем, это
продолжалось мгновение. Пульхерия Александровна тотчас же принялась
благодарить Зосимова, в особенности за вчерашнее ночное посещение их в
гостинице.
встревожившись. - Стало быть, и вы тоже не спали после дороги?
дома-то раньше двух никогда не ложились.
нахмурясь и потупясь. - Отклонив вопрос денежный, - вы извините, что я об
этом упомянул (обратился он к Зосимову), - я уж и не знаю, чем это я
заслужил от вас такое особенное внимание? Просто не понимаю... и... и оно
мне даже тяжело, потому что непонятно: я вам откровенно высказываю.
предположите, что вы мой первый пациент, ну, а наш брат, только что
начинающий практиковать, своих первых пациентов, как собственных детей,
любит, а иные почти в них влюбляются. А я ведь пациентами-то не богат.
Разумихина, - а тоже, кроме оскорблений и хлопот, ничего от меня не видал.
крикнул Разумихин.
настроения тут отнюдь не было, а было даже нечто совсем напротив. Но
Авдотья Романовна это заметила. Она пристально и с беспокойством следила за
братом.
заученный с утра урок, - сегодня только мог я сообразить сколько-нибудь,
как должны были вы здесь вчера, измучиться в ожидании моего возвращения. -
Сказав это, он вдруг, молча и с улыбкой, протянул руку сестре. Но в улыбке
этой мелькнуло на этот раз настоящее неподдельное чувство. Дуня тотчас же
схватила и горячо пожала протянутую ей руку, обрадованная и благодарная. В
первый раз обращался он к ней после вчерашней размолвки. Лицо матери
осветилось восторгом и счастьем при виде этого окончательного и бессловного
примирения брата с сестрой
Разумихин, энергически повернувшись на стуле. - Есть у него эти движения!..
у него благородные порывы, и как он просто, деликатно кончил все это
вчерашнее недоумение с сестрой - тем только, что руку протянул в такую
минуту да поглядел хорошо... И какие у него глаза прекрасные, и какое все
лицо прекрасное!.. Он собой даже лучше Дунечки... Но, боже мой, какой у
него костюм, как он ужасно одет!.. И так бы вот, так бы, кажется, и
бросилась к нему, и обняла его, и... заплакала, - а боюсь... какой-то он,
господи!.. Вот ведь и ласково говорит, а боюсь! Ну чего я боюсь?..."
его замечание, - как мы с Дунечкой вчера были... несчастны! Теперь, как уже
все прошло и кончилось и все мы опять счастливы, - можно рассказать.
Вообрази, бежим сюда, чтоб обнять тебя, чуть не прямо из вагона, а эта
женщина, - а, да вот она! Здравствуй, Настасья!.. Говорит она нам вдруг,
что ты лежишь в белой горячке и только что убежал тихонько от доктора, в
бреду, на улицу и что тебя побежали отыскивать. Ты не поверишь, что с нами
было! Мне как раз представилось, как трагически погиб поручик Потанчиков,
наш знакомый, друг твоего отца, - ты его не помнишь, Родя, - тоже в белой
горячке и таким же образом выбежал и на дворе в колодезь упал, на другой
только день могли вытащить. А мы, конечно, еще более преувеличили. Хотели
было броситься отыскивать Петра Петровича, чтобы хоть с его помощию...
потому что ведь мы были одни, совершенно одни, - протянула она жалобным
голосом и вдруг совсем осеклась, вспомнив, что заговаривать о Петре
Петровиче еще довольно опасно, несмотря на то "что все уже опять совершенно
счастливы".
Раскольников, но с таким рассеянным и почти невнимательным видом, что
Дунечка в изумлении на него посмотрела.
пожалуйста, маменька, и ты, Дунечка, не подумайте, что я не хотел к вам
сегодня первый прийти и ждал вас первых.
удивляясь.
мирится, и прощения просит, точно службу служит али урок затвердил".
забыл вчера сказать ей... Настасье... замыть эту кровь... Только что теперь
успел одеться.
шатался несколько в бреду, я наткнулся на одного раздавленного человека...
чиновника одного...
- помню все, до малейшей даже подробности, а вот поди: зачем я то делал, да
туда ходил, да то говорил? уж и не могу хорошо объяснить.
иногда мастерское, прехитрейшее, а управление поступками, начало поступков,
расстроено и зависит от разных болезненных впечатлений. Похоже на сон.
считает", - подумал Раскольников.
беспокойством смотря на Зосимова.
действительно все мы, и весьма часто, почти как помешанные, с маленькою
только разницей, что "больные" несколько больше нашего помешаны, потому тут
необходимо различать черту. А гармонического человека, это правда, совсем
почти нет; на десятки, а может, и на многие сотни тысяч по одному
встречается, да и то в довольно слабых экземплярах...
любимую тему Зосимова, все поморщились. Раскольников сидел, как бы не
обращая внимания, в задумчивости и с странною улыбкой на бледных губах. Он
что-то продолжал соображать.
Разумихин.
помогал его переносить в квартиру... Кстати, маменька, я одну
непростительную вещь вчера сделал; подлинно не в своем был уме. Я вчера все
деньги, которые вы мне прислали, отдал... его жене... на похороны. Теперь
вдова, чахоточная, жалкая женщина... трое маленьких сирот, голодные... в
доме пусто... и еще одна дочь есть... Может быть, вы бы и сами отдали, кабы
видели... Я, впрочем, права не имел никакого, сознаюсь, особенно зная, как
вам самим эти деньги достались. Чтобы помогать, надо сначала право такое
иметь, не то: "Crevez chiens, si vous n'etes pas contents!" - Он
рассмеялся. - Так ли, Дуня?