Чтение 56–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

таньян насытился, когда он разбогател, победил, совершил исключительно
трудный подвиг, тогда он потерял охоту рисковать и стал учитывать все
возможные неудачи.

Возвращаясь с аудиенции, он думал только об одном: как бы не задеть
такого сильного человека, как Монк, человека, которого старался, не за-
девать сам Карл II, хотя он и был королем. Едва утвердившись на престо-
ле, король еще нуждался в покровительстве и, конечно, рассуждал даАр-
таньян, не откажет этому покровителю в удовольствии сослать даАртаньяна,
заточить его в Миддлсекскую башню или утопить во время переправы из Дув-
ра в Булонь. Короли всегда с готовностью оказывают своим вице-королям
услуги такого сорта.

Впрочем, если Монк вздумает мстить, он обойдется и без короля. Королю
пришлось бы только простить ирландскому вице-королю его действия против
даАртаньяна. Сказанных со смехом слов: te absolve [10] или сделанной ка-
ракулями пометки на пергаменте: "Король Карл" было бы совершенно доста-
точно, чтобы успокоить совесть герцога Олбермеля. Щедрая фантазия бедня-
ги д'Артаньяна рисовала ему картину верной гибели, если слова эти будут
произнесены или написаны.

Притом же наш предусмотрительный мушкетер чувствовал, что в этом слу-
чае он останется совсем одинок: дружба Атоса не поможет. Если бы дело
шло об ударах шпагой, мушкетер мог положиться на своего товарища; но да-
Артаньян слишком хорошо знал Атоса и был уверен, что при щекотливых от-
ношениях с королем можно будет все свалить на несчастный случай, который
позволит оправдать Монка или Карла II, причем Атос непременно станет за-
щищать честность и благородство оставшихся в живых и только поплачет над
могилою друга, сочинив великолепную эпитафию.

- Решительно, - заключил гасконец, обдумав все это, - необходимо по-
пасть в милость к Монку и убедиться, что он равнодушен к случившемуся.
Если, боже упаси, он все еще сердится и не забыл обиду, то я отдам свои
деньги Атосу и останусь в Англии, сколько будет нужно, чтобы хорошенько
изучить генерала; а потом, - у меня глаз острый и ноги проворные, - если
я увижу малейший признак враждебности, я убегу и спрячусь у. милорда Бе-
кингэма, который кажется мне славным малым. В благодарность за гостепри-
имство я расскажу ему всю историю с брильянтами. Она может повредить
только репутации старой королевы, ну, а она, выйдя замуж за подлого
скрягу Мазарини, сможет сознаться, что в молодости любила красавца Бе-
кингэма. Черт возьми! Монку не победить меня! Притом же у меня явилась
новая мысль.

Известно, что даАртаньян отнюдь не был беден идеями.

Во время своего монолога даАртаньян внутренне весь собрался, словно
застегнулся на все пуговицы, а ничто так не подстегивало его воображе-
ния, как эта готовность к бою, какому бы то ни было.

Весьма возбужденный, даАртаньян вошел в дом герцога Олбермельского.

Его ввели к вице королю с поспешностью, доказывавшей, что его считают
своим человеком. Монк сидел в своем рабочем кабинете.

- Милорд, - сказал даАртаньян с простодушным видом, который хитрый
гасконец умел принимать в совершенстве, - я пришел просить у вас совета.

Монк, столь же собранный душевно, сколь его антагонист был собран
мысленно, отвечал:

- Говорите, дорогой мой.

Лицо его казалось еще простодушнее лица д'Артаньяна.

- Милорд, прежде всего обещайте мне снисходительность и молчание.

- Обещаю все, что вам угодно. Но скажите же, в чем дело.

- Вот что, милорд: я не совсем доволен его величеством королем.

- В самом деле? Чем же именно вы недовольны, любезнейший лейтенант?

- Его величество иногда шутит очень нескромно над своими верными слу-
гами, а шутка, милорд, такое оружие, которое больно ранит нашу братию
военных.

Монк всеми силами старался не выдать своих мыслей; но даАртаньян сле-
дил так внимательно, что заметил на его лице едва приметную краску.

- Но я, - отвечал Монк самым естественным тоном, - отнюдь не враг шу-
ток, любезный господин даАртаньян. Мои солдаты скажут вам, что в лагере
я частенько не без удовольствия слушал сатирические песни, которые зале-
тали из армии Ламберта в мою. Генералу построже они бы, наверное, резали
слух.

- Ах, милорд, - сказал даАртаньян, - я знаю, что вы совершенство.
Знаю, что вы выше всех человеческих слабостей Но шутки шуткам рознь.
Есть такие, что прямо бесят меня.

- Нельзя ли узнать, какие именно, дорогой мой?

- Те, которые обращены против моих друзей или против людей, уважаемых
мною.

Монк слегка вздрогнул, и даАртаньян подметил его движение.

- Каким образом, - спросил Монк, - булавка, царапающая другого, может
колоть вам кожу? Ну-ка расскажите.

- Милорд, я все объясню вам одной фразой: дело шло о вас.

Монк подошел к даАртаньяну.

- Обо мне?

- Да, и вот чего я не мог объяснить себе. Быть может, я плохо знаю
характер короля. Как у короля достает духу смеяться над человеком, ока-
завшим ему такие услуги? Чего ради он хочет стравить вас, льва, со мной,
мухой?

- Но я совсем не вижу, чтобы он имел намерение стравить нас, - отве-
тил Монк.

- Да, да, он хочет! Король должен был дать мне награду и мог награ-
дить меня как солдата, не сочиняя истории с выкупом, которая задевает
вас.

- Да она вовсе не задевает меня, уверяю вас, - отвечал Монк с улыб-
кой.

- Вы не гневаетесь на меня, понимаю. Вы меня знаете, милорд, я умею
хранить тайны так крепко, что скорей могила выдаст их, чем я. Но все-та-
ки... Понимаете, милорд?

- Нет, - упрямо отвечал Монк.

- Если кто-нибудь другой узнает тайну...

- Какую тайну?

- Ах, милорд! Эту злополучную тайну про Ньюкасл.

- А! Про миллион графа де Ла Фер?

- Нет, милорд, нет! Покушение на вашу свободу.

- Оно было превосходно исполнено, и тут не о чем говорить. Вы воин
храбрый и хитрый, вы соединяете качества Фабия и Ганнибала. Вы применили
к делу ваши оба качества - Мужество и хитрость. Против этого тоже ничего
не скажешь, я должен был позаботиться о своей защите.

- Я это знаю, милорд. Этого я и ждал от вашего беспристрастия, и если
б ничего не было, кроме похищения, так черт возьми! Но обстоятельства
этого похищения...

- Какие обстоятельства?

- Вы ведь знаете, милорд, что я имею в виду.

- Нет же, клянусь вам!

- Ах... Право, это трудно выговорить!

- Что ж такое?

- Этот проклятый ящик!

Монк заметно покраснел.

- О, я совсем забыл про него!

- Сосновый, - говорил даАртаньян, - с отверстиями для носа и рта. По
правде сказать, милорд, все остальное еще куда ни шло, но ящик!..
Ящик!.. Решительно, это скверная шутка!

Монк смутился. ДаАртаньян продолжал:

- Однако нет ничего удивительного, что я сделал это, я, солдат, ис-
кавший счастья. Легкомыслие моего поступка извиняется важностью предпри-
ятия, и, кроме того, я осторожен и умею молчать.

- Ах, - вздохнул Монк, - верьте, господин даАртаньян, я хорошо вас
знаю и ценю по заслугам.

ДаАртаньян не спускал глаз с Монка и видел, что происходило в душе
генерала, пока он говорил.

- Но дело не во мне, - сказал мушкетер.

- Так в ком же? - спросил Монк, начинавший уже терять терпение.

- В короле, который не умеет молчать.

- А если он будет говорить, - так что за беда? - пробормотал Монк.

- Милорд, - сказал даАртаньян, - умоляю вас, не притворяйтесь со
мной. Ведь я говорю совершенно откровенно. Вы имеете право сердиться,
как бы вы ни были снисходительны. Черт возьми! Человеку, столь важному,
как вы, человеку, играющему скипетрами и коронами, как фокусник шарами,
не следует попадать в ящик! Ведь вы не цветок, не окаменелость! Понимае-
те ли, от этого лопнут со смеху все ваши враги, а у вас их, должно быть,
не перечесть, так как вы благородны, великодушны, честны. Половина рода
человеческого расхохочется, когда представит себе вас в ящике. А ведь
смеяться таким образом над вторым лицом в королевстве - совсем неприлич-
но.

Монк совершенно растерялся при мысли, что его представят лежащим в
ящике. Насмешка, как и предвидел даАртаньян, подействовала на генерала
так, как никогда не действовали ни опасности войны, ни жгучее честолю-
бие, ни страх смерти.

"Отлично, - подумал гасконец, - я спасен, потому что он испугался".

- О, - начал Монк, - что касается короля, то не бойтесь, любезный
господин даАртаньян. Король не станет шутить с Монком, клянусь вам!

ДаАртаньян заметил молнию, блеснувшую в его главах и тотчас же исчез-
нувшую.

- Король добр и благороден, - продолжал Монк, - и не пожелает зла то-
му, кто сделал ему добро.

- Ну еще бы, разумеется! - воскликнул даАртаньян. - Я совершенно сог-
ласен с вашим мнением насчет сердца короля, но только не насчет его го-