Конечно, у страха глаза велики, однако на сей раз оснований для него было
предостаточно: кто помешает этим щупальцам подняться к нам? И что нам тогда
делать? И тут снова стоголосое "ах!", крики, истерики -- погас свет... Ну,
совсем темно у нас не было, скорее сумерки, это потом почти совсем ничего не
было видно; сам факт произвел сильное впечатление -- будто пожар
предупредил, что вот-вот придет. И еще одна беда: свежий воздух, которому мы
так порадовались, обернулся лютым холодом, по залу свободно загуляли
сквозняки, от которых некуда было деться...
сквознячки да без огня, правда, Боря?
-- У вас, конечно, похлеще было, но и у нас не курорт. Мужчины -- те хоть в
пиджаках, а дамы -- в бальных платьях, и многие хорошо декольтированные, как
сейчас наша великолепная Клюква. Но дамы в отличие от упомянутой и,
подчеркиваю, великолепной Клюквы...
свет, что ли, на этой ягоде сошелся? Будто и никого другого нет за столом,
не хуже, чем твоя Клюква!
продолжил Аничкин, -- горько тогда сожалели о своем легкомыслии, об извечном
стремлении показать себя в наиболее выигрышном свете. Не будь я
джентельменом, воспитанным на глубоком уважении к женщине, то сказал бы, что
они замерзли, как бездомные собаки. Некоторые, самые догадливые, успели
задрапироваться в снятые со столов скатерти и стали похожи на
куклуксклановцев. Помню, когда период первого возбуждения прошел и главлым
врагом стал холод, мы начали сбиваться в толпу, как пингвины, и каждый
норовил пробиться в середку. Невероятная, совершенно на первый взгляд
аморальная картина! В большинстве своем замужние дамы, на репутации которых
не было ни пятнышка, нисколько не возражали, когда -- слышите, Клюква? -- их
крепко обнимали. Один мой коллега, фамилии которого не назову по известной
вам причине, до того наобнимался с другим моим коллегой женского пола, что
они продолжают этим заниматься и по сей деньправда, уже на законных
основаниях.
Даша. -- Он, как стал законным, до того полюбил обниматься, что ему пьесы
некогда писать.
завистью посмотрели на Бориса, который побагровел, засуетился и в ответ на
многочисленные советы стал молча протирать очки.)
детали не оставил! Только, Саша, не один приказ, а два. Первый! "Всем
мужчинам, которые еще не догадались этого сделать, предлагаю стать рыцарями
и отдать дамам свои пиджаки!" Скажу прямо, не все восприняли это указание с
энтузиазмом...
оживился Сергей Антоныч. -- Не разочаруешь старика, Толя?
Сначала Глебушкин просто спрятался и дрожал где-то в углу, а когда его со
свистом и гиканьем выволокли на божий свет -- кто бы час назад подумал, что
Глебушкина, грозу института, можно выволочь со свистом и гиканьем? -- то он
стал молоть чепуху о своем здоровье, и Арбуз огласил второй приказ: отныне
считать Глебушкина бабой и пиджак с него не снимать. Сейчас это кажется
смешным, а тогда... То вдруг клубы дыма пробьются, то искры с нижних этажей
летят, то вдруг кто-то заорет, что 20-й этаж уже горит и толпа разрушается,
от одного разбитого окна валит к другому, крики, обмороки... Помните, я вам
говорил, что дым шел из-за деревянной решетки, где вентиляция, мы ее еще
несколькими шторами задраили, так вдруг оттуда как полыхнет! И не
какой-нибудь язык пламени, а будто волна огня -- и на нас, кто ближе к
решетке был... На этом разрешите закончить и передать слово Саше, поскольку
все дальнейшее рисуется мне в совершеннейшем тумане.
платья загорелись, по полу стали кататься, с такими криками... Я никогда не
видел, не знал, как это страшно, когда на человеке горит одежда... Мы их
оттаскивали, огонь с них сбивали, ну, чем придется -- ладонями, кто воду из
бутылок лил, даже огнетушителем... Толя не сказал, что Арбуз чуть ли не с
самого начала велел нам отовсюду, где только можно, собрать огнетушители.
Вадим Петрович очень помог, он в добровольной пожарной дружине состоял,
знал, где и что. Всего у нас огнетушителей было штук восемь или девять, без
них, наверное, нам пришлось бы худо. Не стану категорично утверждать, что
ресторан бы сгорел, но именно с их помощью мы ту волну все-таки потушили,
так что с огнетушителями нам очень повезло. Только пятерым, кого сразу
обожгло, не повезло, и еще двоим, которые в туалет на нижний этаж спустились
-- пламя как раз через них прошло, а помочь было, некому... Анна Алексеевна
в дальнем углу что-то вроде лазарета устроила, метрдотель аптечку принес, но
разве поможешь в таких условиях обожженным? А ведь, кроме них, еще и другие
пострадавшие были, помните, в первой давке у дверей. Мы на себе рубашки
рвали, в чайной заварке смачивали, и Анна Алексеевна на обожженных
накладывала. В темноте их крики сильно на нервы действовали, не мне вам
рассказывать, как им было больно, и в этой обстановке многие за столы
уселись, стали глушить себя спиртным, кое-кого даже силой приходилось
унимать... Словом, как констатировал Арбуз, не таким он мыслил себе свой
юбилей. Боюсь, что у пожарных, когда они к нам вошли, создалось о нас весьма
превратное представление, не так ли?
очень приятно было познакомиться.
Юрий Кожухов. -- Правда, Володя?
маскарад. Женщины в тогах, как римские мадонны, мужики в рубахах и майках
щеголяли. Только цветов, помню, не было.
его на руки.
будто из колонны вдруг выходят три призрака, три черных инопланетянина,
освещают нас фонарями, а мы смотрим на них, остолбенелые, догадываемся, кто
это, и как грянем: "Ура! Да здравствуют пожарные!" И каждый норовит их
обнять, хоть рукой дотронуться, убедиться, что не сон -- шутка ли, пожарные
до нас добрались! Никогда еще не видел, чтобы люди так захлебывались
радостью. Ведь если к нам есть вход, то должен быть и выход!
сразу видно, что ученый, кандидат наук. Только малость обидно: я-то думал,
вы просто обрадовались с такими людьми, как мы, познакомиться, а у вас,
оказывается, задняя мысль была -- побыстрее на выход. А кто был тот крупный
мужчина, который у товарища капитана Клевцова, а тогда лейтенанта, чуть руку
не оторвал, требовал, чтоб его немедленно и с удобствами вывели?
Антоныч.
не позорил, а Глебушкин как рявкнет в ответ: "Можете командовать у себя в
кабинете!" А Арбуз: "Ай-ай,--ай, вы же всего полтора часа назад мною
восхищались!" И Анна Алексеевна: "Аркадий, пора бы тебе стать более
осмотрительным в выборе друзей, не забудь, что ты уже стал
совершеннолетним". Тут кто-то подбежал и стал уговаривать пожарных выпить, а
Володя Никулькин -- это теперь мы знаем, кто ты такой! -- очень вежливо
сказал: "Что вы, товарищ, я сегодня в газете читал, что алкоголь вреден для
здоровья". Потом он нам стал рассказывать всякие веселые байки, но нам уже
было не до них, хотелось скорее спуститься...
вас спускать не могли, для этого бы несколько часов потребовалось, а вести
вниз без противогазов -- опасно, внутренние лестницы были еще задымлены. Вот
и пришлось тянуть время, пока наши снизу не подошли.
мы спускаться вниз, первыми пострадавших вынесли -- там на каком-то этаже
что-то вроде медпункта было, и окна на маршах разбиты, перила перекручены,
гарь, копоть... Спустились на крышу главного здания, там снег, ветер, мы
бегом по крыше на правое крыло, где люк, полуголые -- кадры для
документального кино! А уже внизу стали договариваться с пожарными, чтобы
встретиться на будущей неделе, отметить, только наша встреча не состоялась,
как-то не до этого было: хоронили товарищей...
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО АВТОРА
подумал, что не стоит кончать роман на трагической ноте. Лучше, подумал я,
пусть Ольга расскажет, как она счастлива с Васей, Бубликом и Дедом, как
удачно сложились судьбы друзей, тех, кто пережил Большой Пожар.
лишним. Ну, счастливы -- и слава богу, пусть живут в свое удовольствие,
читатель и сам уже догадался, что Ольга и Вася не случайно нашли друг друга.
вопросы читателей. Например, на такие:
случившееся в романе, автором не выдумано, и если он не назвал настоящих