засияла в лучах света, а лицо от волнения вспыхнуло румянцем... Поистине
Флора была ослепительна! Какую-то долю секунды она переводила взор с од-
ного поклонника на другого и словно колебалась. А затем обратилась к мо-
ему сопернику.
никс? - спросила она.
веникс. - Долг превыше всего, превыше даже удовольствия танцевать с ва-
ми, мисс Флора.
жется, о погоде - потом разговор как-то коснулся войны. Никто в этом не
был повинен, просто война была у всех на языке, и упоминания о ней не
удалось избежать.
выскажет ли нам мисс Флора свое мнение о войне? Конечно, она восхищается
победителями, но не примешивается ли сюда и малая толика жалости к по-
бежденным?
кажется, с девушками о войне говорить не следует. Я ведь волей-нево-
лей... как бы это сказать... не воин. Зачем же напоминать мне о том, что
приходится совершать другим, и о том, как они страдают? Это просто несп-
раведливо.
очень рада, если бы мне позволили сражаться!
вас жалеет, но в этом вам никто не позавидует.
- сестра любви.
покорно склоняться перед ее решением. Скажите, мисс Флора, что ближе к
любви - восхищение или жалость?
ра, а я опишу моего - и пусть мисс Флора сделает выбор.
ластно жалости и родственным ей чувствам. Нет, я более высокого мнения о
женщинах. Я убежден, что тот, кого женщина полюбит, должен сначала заво-
евать ее уважение: он тверд, ему смело можно довериться; он горд; если
угодно, быть может, суховат... но превыше всего тверд. Вначале она будет
глядеть на него с сомнением, но под конец поймет, что лицо его, суровое
для остального мира, смягчается для нее одной. Прежде всего доверие, го-
ворю я. Так любит женщина, достойная героя.
зал я. - Мой кандидат проще и, смею думать, человечнее. Он и сам не осо-
бенно уверен в себе и не обладает столь необыкновенной твердостью, чтобы
ею восхищаться; он видит прекрасное лицо, слышит милый голос - и вот без
всяких пышных слов он уже влюблен. О чем же ему просить, как не о сост-
радании, о сострадании к его слабости, к его любви, которая составляет
всю его жизнь! Для вас женщина всегда в подчинении у героя, она должна
глядеть на него снизу вверх, а он стоит, точно мраморное изваяние, зад-
равши нос! Но господь бог мудрее вас, и даже самый неколебимый ваш герой
может в конце концов оказаться всего лишь человеком. А теперь выслушаем
приговор королевы, - закончил я, оборотясь к Флоре, и низко пред нею
склонился.
придется дать ответ, который вовсе не послужит ответом на ваш вопрос.
Кто прикажет ветру, куда дуть? Кто прикажет девушке, кого любить?
шал в ее словах признание, и сердце мое переполнилось радостью. Шевеникс
же побледнел.
он. - Но я не стану отчаиваться. Наперекор всему я отдаю предпочтение
чести и безыскусственности.
время презабавно походил на мраморную статую с задранным носом, с кото-
рою я его сравнил.
ла Флора.
Шевениксом можем разговаривать?
несся к этому без должного внимания - и совершенно напрасно! Флора пере-
менилась в лице, поспешно замахала веером; глаза ее жалобно молили меня
о чем-то; я с несомненностью понял, что она от меня чего-то ждет... Не-
ужто она хочет, чтобы я отступил и оставил поле брани сопернику? Ну нет,
не бывать этому! Наконец она в нетерпении поднялась.
лянулся и имел честь узреть величественный профиль и лорнет в золотой
оправе: миссис Гилкрист выплывала из карточной комнаты. При виде ее у
меня словно выросли крылья, сам не помню, как я вылетел вон; через мину-
ту я уже стоял на тротуаре на
насмешку, мелькали тени тех, кто остался на вечере у мистера Робби.
его прибора письмо, адресованное "его милости Эдуарду Дьюси", и в первое
мгновение перепугался свыше всякой меры. Поистине нечистая совесть всех
нас обращает в трусов! Я вскрыл письмо; это оказалась всего лишь записка
от мистера Робби, а в нее вложен был пригласительный билет на четверг на
бал в Благородное собрание. Вскоре после завтрака, когда я курил сигару
у окна гостиной и понемногу приходил в себя, а Роули, выполнив свои нем-
ногочисленные обязанности, сидел неподалеку и с воодушевлением дудел на
флажолете, явно питая пристрастие к самым высоким нотам, нежданно явился
Рональд. Я предложил ему сигару, пододвинул для него кресло к камину и
заставил сесть... я чуть было не сказал, удобно расположиться в нем, да
не хочу грешить против истины: Рональд сидел как на иголках, долго не
мог решить, взять ли у меня сигару или отказаться, а когда, наконец,
взял, то снова очутился перед неразрешимой задачей, то ли ее закурить,
то ли вернуть мне. Я сразу же понял, что ему надобно о чем-то со мной
поговорить и притом не по своей воле, и готов был побиться об заклад,
что тут не обошлось без майора Шевеникса.
отнюдь не желал облегчать ему разговор. Если он и вправду выполняет по-
ручение моего соперника, я поведу с ним честную игру, но уж, конечно, не
дам никаких преимуществ.
нальд.
- продолжал я, обращаясь к Рональду, - такое начало меня пугает. Наде-
юсь, ничего дурного не случилось?
жен.
вас выручить!
вы пришли как раз туда, куда нужно. Если вам понадобился какой-нибудь
пустяк - ну, скажем, сотня фунтов или около того, вам стоит только заик-
нуться. Они всегда к вашим услугам.
По совести сказать, хоть я и не пойму, как вы догадались, я и правда по-
издержался. Только я пришел говорить с вами совсем не об этом.
помните, Рональд: я всегда готов помочь вам всем, чем могу. Помните, в
свое время вы оказали мне такую услугу, что я вам друг навеки. И раз уж
мне посчастливилось получить изрядное наследство, вы меня очень обяжете,
если хоть столь малую его долю станете считать своею.
во, не могу. Да и пришел я к вам совсем по другому делу. Речь пойдет о
моей сестре, Сент-Ив, - тут он покачал головой и поглядел на меня с уг-
розою.
здесь, при мне, и к вашим услугам, извольте, хоть пятьсот фунтов, хоти-
те? Ну, да ладно, когда они вам понадобятся, просто приходите и берите.
пришел для весьма неприятного разговора, а как мне к нему приступить,
если вы не даете слова сказать? Я уже говорил, речь пойдет о моей сест-
Афанасьев Роман
Свержин Владимир
Суворов Виктор
Мацумото Сэйте
Акунин Борис
Херберт Фрэнк