распространения своих идей и какого не знала, пожалуй, ни одна разновидность
философии.
непосредственного изложения им своих идей и выявить прежде всего те реальные
социальные явления, на которых вырастает указанный стихийный общественный
опыт сознания, раскрывая содержание этого опыта и пути его проникновения в
различные сферы идеологии и уже затем объясняя, почему и как складывается
именно экзистенциалистская форма решения интересующей нас проблемы.
деятельности, а точнее, вопрос о взаимоотношении объективного строения и
природы общественного бытия, с одной стороны, и активной "субъективности"
личных его элементов - с другой, лучше всего рассматривать на материале
философии Сартра. В работе "Критика диалектического разума", представляющей
собой на сегодняшний день последнее слово философии Сартра, он -
единственный из экзистенциалистов, кто связно и последовательно переводит
культивируемые ими настроения "тревоги", "господства зла", "заброшенности",
"отчуждения" и т.п. в термины науки об обществе, пытается облечь эти
культурно-психологические явления в плоть специального
социально-исторического анализа, не ограничиваясь традиционным культурным
аспектом проблем личности; т.е. Сартр попытался конкретно интерпретировать
именно всю внутреннюю логику и строение общества и истории, моментами
которых должны быть указанные явления (а не существовать сами по себе лишь в
связи с проблемами нравственного сознания). Реальные социальные процессы уже
не просто символически угадываются в них (как это, например, свойственно
"онтологии" Хайдеггера), а непосредственно изображаются и, как считает
Сартр, в понятиях и духе марксизма. Мы не говорим уже о смелости и
обширности самого замысла Сартра.
"очной ставки" экзистенциализма с историческим материализмом получился
весьма своеобразный: знакомые и доступные эмпирическому наблюдению
общественные отношения и явления приобрели здесь какое-то особое
спекулятивно-метафизическое измерение, в котором их уже не узнать, ибо они
движутся по научно не удостоверяемым законам, а приводимые Сартром
конкретные примеры странным образом затемняют как раз то, что они должны
были бы разъяснять. Сочетание этих двух разнородных планов рассмотрения
настолько разрушительно повлияло на стиль и способ изложения, что книгу
Сартра почти невозможно читать, не испытывая сильной головной боли. И
все-таки разобраться в его концепции необходимо. Основные теоретические
задачи книги формулируются Сартром вызывающе и просто: восстановить
конкретного человека в рамках марксизма.
слишком утруждает себя применением научных орудий анализа и обычно выражает
свои взгляды в символически обобщенных образах человека - индивидуального
субъекта общественной жизни, в метафорическом пересказе его исторических и
социальных судеб. Но тем не менее во всех этих символах - будь то герой
раннего романа Сартра "Тошнота" или презирающий судьбу Сизиф из притчи Камю,
или носитель древней "любви к мудрости" у Мартина Хайдеггера - вполне
однозначно вырисовывается человек, вытесняемый из своего исторического мира
именно объективными социальными отношениями, раздавленный ими, отчуждаемый
от самого себя, разрушаемый как личность стихийной игрой вещественных сил в
обществе. В центр внимания ставится вопрос о поисках этой личностью
исторической самостоятельности, возможностей реализации и развития своего
активного индивидуально-творческого начала, о той человечности, которой она
в объективно-предметной организации социального бытия не находит. Но для
успеха этого поиска экзистенциализм предписывает человеку разрыв
существующих развитых общественных связей и создание действительно
человеческого содержания жизни лишь в стороне от них, где-то рядом20.
Фактически "подлинного" человека экзистенциализм описывает как существо,
выпадающее из всякой организации общества и общественного сознания (принятой
системы мыслей, идеологии, моральных, юридических норм и т.д.), которое в
данном обществе господствует. И именно где-то в конечном пункте этого поиска
своей индивидуально-человеческой подлинности личность (раз она уж за это
дело взялась) оказывается одинокой самым чудовищным образом. Отбросив все
"неподлинное", она оказывается наедине со своим бытием, с бездонной
пропастью "ничто" - бессмысленностью и недостижимостью всего и вся. Пугается
ли ее человек, бросаясь обратно в неподлинное существование (тогда, согласно
экзистенциализму, он исчезает как индивидуальность, как личность), или же
решается остаться в ней, - все равно эта "самость Я", которую индивид
осужден отыскивать, пуста, неустойчива и невыразима. А ведь именно эта
онтологическая основа "самости", сугубо собственного Я и должна быть,
согласно экзистенциализму, источником развития и построения действительно
индивидуального, самостоятельности и самобытности человеческой
индивидуальности в исторической деятельности. Дальнейшие выводы из такого
парадоксального положения различны у различных экзистенциалистских авторов,
приходят ли они к религиозному примирению с действительностью или
продолжают, как Сартр, радикально-революционно отрицать ее в своем сознании.
Но во всех случаях фиксация на этом отчаянном одиночестве, одиночестве
"подлинного Я" означает лишь, что с точки зрения экзистенциализма нет такой
объективности или такой общезначимой системы мысли, на которые индивид мог
бы положиться, формируя себя и развертывая свои потенции. Полагаться он
может только на свои смутные интуиции, неконтролируемые состояния души, на
спонтанные, стихийные инстинкты и волевые побуждения. Их он должен ставить
превыше всего, претворяя, как известный герой Достоевского, всю свою страсть
самоутверждения в отказ жить по законам "евклидового мира" (составленного из
рациональных истин типа 2 ( 2 = 4) и возводя такой отказ в принцип своего
социального поведения. Поэтому на передний план в экзистенциализме выступают
настроения пессимизма или агрессивного своеволия одинокой, изолированной
личности. "Действительно человеческим содержанием жизни" оказывается ее
иррациональное подполье, где позиции социального критицизма и протеста
неминуемо перемешаны с позициями социального нигилизма и отчаяния,
антиинтеллектуализма и мифотворчества, а чаще всего самого худшего
конформизма, где личность "вполне искренне", "из глубин своей души"
разделяет все те же стихийные предрассудки и иллюзии обыденного сознания
своей эпохи.
индивидуализации человека - субъекта общественной жизни и истории, почему
именно в этом направлении ищется социальная истина для него?
объективности" и "личностной субъективности" в механизме исторического
действия есть по меньшей мере две особенности реального положения индивида в
современной действительности капиталистического общества, которыми
объясняется обращение экзистенциализма именно к проблемам реализации его
индивидуально-творческой, внутренне субъективной стороны (или
"конкретности", как любят выражаться экзистенциалисты). Обе они - в смысле
своих последствий в обществе - сводятся к тому, что можно было бы назвать
явлением распада исторического чувства у массы участников общественной
жизни, разрушения у них индивидуального ощущения причастности к созиданию
истории и исторического мира вокруг себя.
(отношения между людьми, которые складываются вокруг реального производства
ими своей материальной жизни) приобрела в современную эпоху максимально
обобществленный характер, в классическом, марксистском смысле этого термина.
Зависимость различных сторон общественной жизни и человеческого действия от
материальных их элементов все более выражается через определенные
обобществленные формы, все более опосредуется ими. Общественная структура и
история в любом случае складываются из деятельности конкретных индивидов,
творящих на определенной объективной, не зависящей от них материальной
основе, но исторически различными бывают форма и способ включения
индивидуальной деятельности в движение объективного общественного целого. В
зависимости от достигнутого уровня развития это "звено включения" может быть
построено различным образом. На современном этапе реальное участие человека
в истории (и, следовательно, сам способ его зависимости от "объективности")
определяется существованием сложных общественно развитых (т.е. в высшей
степени кооперированных и коллективных) форм осуществления любого
индивидуального начинания и действия, которые индивид преднаходит и которые
он должен осваивать.
человеческой деятельности, существующая в виде преобразованной,
"очеловеченной" природы и окружения, развились предметно закрепленные силы
человеческого общения. Вопрос об отношении к ним индивида, о его участии в
них, самостоятельности, активности стал острой социальной проблемой,
проблемой современного гуманизма.
превращения духовного производства в XX в. в массовое (будь то в сфере
науки, искусства, культуры, политики или общественной мысли вообще). В
материально-технической сфере это выразилось в бурном развитии в XX в. так
называемых средств массовых коммуникаций (массовая книжно-газетная
продукция, радио, кино, телевидение). Распространение культуры и
образования, диктуемое потребностями современного производства и
общественного управления, разрушило прежнюю монополию узкого круга лиц на
рынке интеллигентного труда (а следовательно, и их монополию на
идеологическую формулировку, или идейное представительство происходящих в
обществе процессов, интересов и потребностей борющихся в нем классов и
т.д.).
которой указанные процессы развиваются в капиталистическом обществе, и на те
вполне реальные последствия, которые они в этом обществе вызывают.
выражения внутренне индивидуальной стороны исторического творчества людей в