Чтение 56–й страницы книги ~Женщины~

слоновой кости, с прекрасными глазами и красивым телом. Она пришла туда со
своим приятелем.

- Чинаски, - сказала она через некоторое время, - я иду с вами.

- Минуточку, - ответил я, - а как же ваш приятель?

- На фиг, - сказала она, - да он - никто! Я иду с вами!

Я посмотрел на мальчонку. В глазах у него стояли слезы. Он весь дрожал.
Влюблен, бедолага.

У девушки по другую сторону волосы были темные. Тело такое же хорошее,
но в смысле лицевой привлекательности уступала.

- Пойдемте со мной, - сказала она.

- Что?

- Я сказала, возьмите меня с собой.

- Минутку.

Я снова повернулся к блондинке.

- Послушайте, вы прекрасны, но я с вами пойти не могу. Мне не хочется
делать больно вашему другу.

- Да пошел он на хуй, этот сукин сын! Он говно.

Темноволосая девушка тянула меня за руку:

- Сейчас же берите меня с собой, а не то я ухожу.

- Ладно, - ответил я, - пошли.

Я нашел МакИнтоша. Не похоже, чтобы он чем-то был занят.

Наверное, не любил вечеринок.

- Давай, Мак, отвези нас обратно в гостиницу.

Принесли еще пива. Темноволосая сказала, что ее зовут Айрис Дуарте.
Наполовину индианка и работала танцовщицей живота, как она выразилась. Она
встала и потрясла им. Смотрелось недурно.

- Чтобы достичь полного эффекта, на самом деле тебе костюм нужен, -
сказала она.

- Мне? Не нужен.

- Я имею в виду, что мне нужен, чтобы хорошо выглядеть, понимаешь.

Она и походила на индианку. Нос и рот индейские. Ей можно было дать
года 23, темно-карие глаза, говорила тихо - и это великолепное тело. Она
прочла 3 или 4 моих книжки. Отлично.

Мы выпивали еще с часик, затем отправились в постель. Я повыедал ее, но
когда оседлал, то лишь двигал и двигал, безо всякого результата. Очень
жаль.

Утром я почистил зубы, поплескал на физиономию холодной водой и
вернулся в постель. Начал заигрывать с ее пиздой. Она увлажнилась - я
тоже. Я влез. Вкрутил его, думая обо всем этом теле, обо всем этом хорошем
молодом теле.

Она приняла вс, что я мог ей дать. Этот раз оказался хорошим. Этот раз
оказался очень хорошим. После Айрис отправилась в ванную.

Я вытянулся на спине, думая о том, как вс хорошо вышло.

Айрис вернулась и снова забралась в постель. Мы не разговаривали.
Прошел час.

Потом мы сделали вс заново.

Мы почистились и оделись. Она дала мне свой адрес и телефон, я оставил
свои. Я ей, кажется, действительно понравился. МакИнтош постучался минут
через 15. Мы подбросили Айрис до перекрестка рядом с ее работой. На самом
деле выяснилось, что она работает официанткой; танец живота был амбицией.
Я поцеловал ее на прощанье. Она вышла из машины. Обернулась и помахала,
потом ушла прочь. Я наблюдал за этим телом, пока оно уходило от меня.

- Чинаски снова набирает очки, - сказал МакИнтош по пути в аэропорт.

- Не бери ничего в голову, - ответил я.

- Да мне самому тоже повезло, - сказал он.

- Да?

- Да. Мне досталась твоя блондинка.

- Что?

- Да, - засмеялся он, - правда.

- Вези меня в аэропорт, скотина!

Я уже три дня как торчал в Лос-Анжелесе. На тот вечер у меня было
назначено свидание с Деброй. Зазвонил телефон.

- Хэнк, это Айрис!

- О, Айрис, вот так сюрприз! Ну, как оно?

- Хэнк, я лечу в Л.А. Я еду повидаться с тобой!

- Клево! Когда?

- Вылечу в среду, перед Днем Благодарения.

- Благодарения?

- И смогу остаться до следующего понедельника!

- Ладно.

- У тебя ручка есть? Записывай номер рейса.

В тот вечер мы с Деброй ужинали в приятном местечке на самом берегу
моря. Столики не теснились друг к другу, и особенностью кухни там были
морепродукты. Мы заказали бутылку белого вина и стали ждать еду. Дебра
выглядела лучше, чем в последнее время, но сказала, что работа начала ее
грузить. Она собиралась нанять еще одну девушку. А трудно найти
кого-нибудь добросовестного.

Люди такие неспособные.

- Да, - сказал я.

- Ты слышал что-нибудь от Сары?

- Я ей звонил. У нас произошла небольшая размолвка. Я ее как бы залатал.

- А ты виделся с ней после из Канады?

- Нет.

- Я заказала 25-фунтовую индюшку на Благодарение. Сможешь ее разрезать?

- Конечно.

- Только не пей сегодня слишком. Ты же знаешь, что бывает, когда много
выпьешь. Ты становишься мокрой лапшой.

- Ладно.

Дебра нагнулась и тронула меня за руку:

- Моя милая дорогая старая мокрая лапшичка!

Я прихватил только одну бутылку вина на после ужина. Мы выпили ее
медленно, сидя в постели и смотря ее гигантский телевизор. Первая
программа была паршивой. Вторая - получше. Про полового извращенца и
недоразвитого деревенского мальчика. Голову извращенца сумасшедший врач
пересадил на туловище мальчика, и туловище сбежало с двумя головами и так
бегало по всей округе, творя всевозможные ужасные гадости. Настроение у
меня поднялось.

После бутылки вина и двуглавого мальчика я оседлал Дебру, и для
разнообразия мне немного повезло. Я пустил ее в долгий таранящий галоп,
полный неожиданных вариаций и изобретательности, прежде, чем, наконец,
выстрелил внутрь.

Утром Дебра попросила меня остаться и подождать ее с работы. Она
обещала приготовить хороший обед.

- Ладно, - согласился я.

Я попытался поспать после того, как она ушла, но не смог. Мне не давал
покоя День Благодарения - как же сказать ей, что я не смогу с нею быть.

Это меня и беспокоило. Я встал и походил по комнатам. Принял ванну.
Ничего не помогало. Может, Айрис передумает, может, ее самолет разобьется.
Я мог бы тогда позвонить Дебре утром Благодарения и сказать, что все-таки
приду.

Я ходил, и мне становилось все хуже и хуже. Может быть, потому, что
остался у нее, а не поехал домой. Как будто агония затягивается. Ну что же
я за говно? Что-что, а играть в мерзкие, нереальные игры я умею. Какие у
меня мотивы? Я что - свожу за что-то счеты? Разве могу я по-прежнему
твердить себе, что тут все дело просто в исследованиях, в обычных штудиях
фемины? Я просто позволяю всяким вещам происходить, даже не думая о них. Я
не считаюсь ни с чем, кроме своих эгоистичных, дешевых удовольствий. Я -
как избалованный старшеклассник. Да я хуже любой бляди; блядь только
забирает твои денежки и больше ничего. Я же забавляюсь с жизнями и душами,
как будто они - мои игрушки.

Как могу я называть себя человеком? Как могу писать стихи? Из чего я
состою? Я - подзаборный де Сад, только без его интеллекта. Убийца прямее и
честнее меня. Или насильник. Мне ведь не хочется, чтобы с моей душой
играли, насмехались над ней, ссали на нее; уж в этом-то я разбираюсь, во
всяком случае. Я в самом деле никуда не годен. Я чувствовал это,
расхаживая взад-вперед по ковру.

Ни-ку-да. Самое худшее - что я схожу именно за того, кем не являюсь: за
хорошего человека. Я способен проникать в жизни других, потому что они мне
доверяют. Я делаю свою грязную работу по-легкому. Я пишу Любовную Историю
Гиены.

Я стоял в центре комнаты, удивляясь своим мыслям. Вдруг я очутился на
краю постели - сидел и плакал. Проведя пальцами по лицу, я обнаружил
слезы. Мозги закрутило в воронку, однако я был в здравом уме. Я не мог
понять, что со мною происходит.

Я снял трубку и набрал номер здорового ресторана Сары.

- Ты занята? - спросил я.

- Нет, только что открылась. С тобой все в порядке? У тебя голос
странный.

- Я на дне.

- В чем дело?

- Ну, я сказал Дебре, что проведу с нею День Благодарения. Она на это
надеется. Но тут кое-что произошло.

- Что?

- Ну, я тебе раньше не говорил. У нас с тобой секса еще не было, сама
знаешь. Секс все меняет.

- Что случилось?

- Я познакомился с танцовщицей живота в Канаде.

- Правда? И ты влюбился?

- Нет, я не влюбился.