Чтение 56–й страницы книги ~Триумфальная арка~

Медленно проезжали такси... Чего он ждал? Он все предвидел заранее. Он не
ждал лишь того, что Жоан опередит его. А почему бы и нет? Всегда прав тот,
кто наносит удар первым!

Из "Шехерезады" вышли кельнеры. Ночью они были кавказцами в длинных
красных черкесках и высоких мягких сапогах. На рассвете это были просто
усталые люди. Они шли домой в своем обычном платье, которое выглядело на них
очень странно после ночного маскарада. Морозов вышел последним.

- Куда пойдем? - спросил он.

- Сегодня я уже везде побывал.

- Тогда пойдем в отель, сыграем в шахматы.

- Что ты сказал?

- Сыграем в шахматы. Есть такая игра с деревянными фигурками. Она и
отвлекает и заставляет сосредоточиться.

- Хорошо, - сказал Равик. - Давай сыграем.

Он проснулся и сразу же почувствовал, что Жоан находится в комнате. Было
еще темно, и он не мог ее видеть, но знал, что она здесь. Комната стала
иной. Окно стало иным, воздух стал иным, и он стал иным.

- Перестань дурачиться! - сказал он. - Включи свет и подойди ко мне.

Она не пошевелилась. Он даже не слышал ее дыхания.

- Жоан, - сказал он. - Не будем играть в прятки.

- Не стоит, - тихо ответила она.

- Тогда иди ко мне.

- Ты знал, что я приду.

- Не мог я этого знать.

- Дверь не была заперта.

- Она почти никогда не бывает заперта.

Она с минуту помолчала.

- Я думала, ты еще не вернулся, - сказала она наконец. - Я только
хотела... Думала, ты сидишь где-нибудь и пьешь.

- Я тоже думал, что так будет. Но вместо этого я играл в шахматы.

- Что ты делал?

- Играл в шахматы. С Морозовым. Внизу, в комнате, похожей на аквариум без
воды.

- Шахматы! - она отошла от двери. - Шахматы! Как же так?.. Разве можно
играть в шахматы, когда?..

- Я бы и сам не поверил, но, оказывается, можно. И совсем не плохо
получается. Мне даже удалось выиграть одну партию.

- Ты самый холодный, самый бессердечный...

- Жоан, не устраивай глупых сцен. Я люблю театр, но сейчас мне не до
него.

- Я и не думаю устраивать тебе сцен. Я безумно несчастна.

- Хорошо. Не будем говорить об этом. Сцены уместны, когда люди не очень
несчастны. Я был знаком с одним человеком, который сразу после смерти своей
жены заперся у себя в комнате и просидел там до самых похорон, решая
шахматные задачи. Его сочли бессердечным, но я знаю, что свою жену он любил
больше всего на свете. Просто он ничего лучшего не мог придумать. День и
ночь решал шахматные задачи, чтобы хоть как-то забыться.

Жоан стояла теперь посредине комнаты.

- Значит, поэтому ты и играл в шахматы, Равик?

- Нет. Я же рассказал тебе о другом человеке. А я спал, когда ты пришла.

- Да, ты спал! Ты еще можешь спать!

Равик привстал на постели.

- Я знал и другого человека. Потеряв жену, он лег спать и проспал двое
суток. Его теща была вне себя. Она не понимала, что можно делать самые,
казалось бы, неуместные, противоестественные вещи и быть при этом совершенно
безутешным. Просто удивительно, до чего нелеп этикет горя. Застань ты меня
мертвецки пьяным - и приличия были бы соблюдены. А я играл в шахматы и потом
лег спать. И это вовсе не говорит о том, что я черств или бессердечен. Что
же тут непонятного?

Внезапно раздался грохот и звон: Жоан схватила вазу и швырнула ее на пол.

- Спасибо, - сказал Равик. - Я терпеть не мог этой штуки. Смотри не
поранься осколками. Она расшвыряла осколки ногой.

- Равик, - сказала она. - Зачем ты говоришь мне все это?

- Действительно, - ответил он. - Зачем? Вероятно, подбадриваю самого
себя. Тебе не кажется?

Она порывисто повернулась к нему.

- Похоже, что так. Но у тебя никак не поймешь, когда ты серьезен, а когда
шутишь.

Осторожно пройдя по усеянному осколками полу, Жоан села на кровать.
Теперь, при свете занимающегося утра, он мог отчетливо разглядеть ее лицо. И
удивительное дело: оно нисколько не казалось усталым, напротив, оно было
молодым, ясным и сосредоточенным. На ней был новый плащ и уже не то платье,
в каком он видел ее в "Клош Д'Ор".

- Я думала, ты никогда больше не вернешься, Равик, - сказала она.

- Мне пришлось пробыть в Швейцарии дольше, чем я рассчитывал. Я не мог
приехать раньше.

- Почему ты ни разу не написал?

- А что бы от этого изменилось?

Она отвела взгляд в сторону.

- Все-таки было бы лучше.

- Лучше всего было бы вообще не возвращаться. Однако я не могу жить ни в
какой другой стране, кроме Франции, ни в каком другом городе, кроме Парижа.
Швейцария слишком мала, в других странах - фашисты.

- Но ведь здесь... полиция.

- У полиции сейчас так же много или, если угодно, так же мало шансов
схватить меня, как и прежде. В последний раз мне просто не повезло. Не будем
больше говорить об этом.

Он взял сигареты со стола около кровати. Это был удобный, средних
размеров стол, с книгами, сигаретами и всякой мелочью. Равик не выносил
ночных столиков с резными ножками и столешницами из поддельного мрамора,
какие встречаются почти в каждом отеле.

- Дай и мне сигарету, - попросила Жоан.

- Ты не хочешь выпить?

- Хочу. Не вставай. Принесу сама.

Она нашла бутылку и налила две рюмки - ему и себе. Когда она пила, плащ
соскользнул с ее плеч, и в свете редеющих утренних сумерек Равик увидел, что
на ней то самое платье, которое он подарил ей перед поездкой в Антиб. Зачем
она его надела, это единственное платье, которое он ей купил? Единственное?
Он никогда над этим не задумывался. И сейчас он тоже не хотел думать об
этом.

- Когда я увидела тебя, Равик... так неожиданно... - сказала она, - я ни
о чем другом не могла думать. Просто не могла. А когда ты ушел - испугалась,
что никогда больше не увижу тебя. Сначала ждала - а вдруг ты вернешься в
"Клош д'Ор". Мне казалось, ты вернешься. Почему ты не вернулся?

- А к чему было возвращаться?

- Я пошла бы с тобой.

Он знал, что она сказала неправду, но не хотел думать об этом. Он вообще
не хотел теперь ни о чем думать. Раньше он бы не поверил, что ее приход
успокоит его. Он не понимал, зачем она пришла и чего хотела. Но неожиданно
он почувствовал какое-то странное, глубокое успокоение. Она была здесь, и
этого было достаточно. Что же это такое? - подумал он. - Неужели я снова
теряю самообладание, снова погружаюсь во мрак и попадаю под власть
воображения? Опять в висках стучит кровь, опять на меня надвигается
опасность?

- Мне казалось, ты хочешь уйти от меня, - сказала Жоан. - Да ты и хотел!
Скажи правду. Равик молчал.

Она смотрела на него, ожидая ответа.

- Я это знала! Знала! - повторяла она с глубокой убежденностью.

- Дай мне еще рюмку кальвадоса.

- А это кальвадос?

- Да. Разве ты не заметила?

- Нет.

Наливая рюмки, она положила руку ему на грудь, и он вдруг почувствовал,
что ему нечем дышать. Она взяла свою рюмку и выпила ее.

- Да, это действительно кальвадос.

Она снова взглянула на него.

- Хорошо, что я пришла. Знала, что это будет хорошо.

Стало еще светлее. Послышался тихий скрип ставен. Поднялся утренний
ветерок.

- Ведь правда хорошо, что я пришла? - спросил она.

- Не знаю, Жоан.

Она склонилась над ним.

- Нет, знаешь. Должен знать.

Он видел над собой лицо Жоан, ее волосы касались его плеч. Знакомая
картина, подумал Равик, бесконечно чужая и близкая, всегда одна и та же и
всегда новая. Он видел, что кожа у нее на лбу шелушится, видел, что она
небрежно накрасилась - к верхней губе прилипли кусочки помады. Он смотрел на
ее лицо, заслонившее весь мир, вглядывался в него и понимал, что только
фантазия влюбленного может найти в нем так много таинственного. Он знал -
есть более прекрасные лица, более умные и чистые, но он знал также, что нет
на земле другого лица, которое обладало бы над ним такой властью. И разве не
он сам наделил его этой властью?

- Да, - сказал он. - Это хорошо. В любом случае хорошо.

- Я не пережила бы этого, Равик...

- Чего бы ты не пережила?

- Если бы ты ушел от меня. Ушел навсегда.

- Но ведь ты уже решила, что я никогда не вернусь. Ты сама сказала...